На рейде "Ставрополь"
Шрифт:
Вернувшись около шести вечера в отель, Лаврентьев счел своим долгом немедленно нанести визит вежливости оказавшемуся у себя мистеру Гопкинсу - человеку, как выяснилось, хоть и штатскому, но имеющему большой вес и влияние среди военных как английской миссии, так и китайских. По тому, сколь подобострастно слушали его советы китайские офицеры, можно было принять Гопкинса за генерала или, в крайнем случае, полковника, но никак не за представителя иностранных деловых кругов.
Лаврентьев, великолепно говоривший по-английски, с некоторым даже оксфордским акцентом, и несмотря на несколько великоватый нос и маленькие глазки, оказался человеком в общем и целом весьма и весьма приятным. Настолько приятным, что уже на десятой минуте разговора мистер Гопкинс распахнул полированную дверцу передвижного бара и достал оттуда бутылку виски:
– Выпьем за знакомство? Виски очень хорошо!
Неторопливо попивая обжигающий напиток, гость рассказал англичанину, что он - крупный промышленник из России, имеющий мыловаренные и текстильные производства в Торжке и Омске, а также занимающийся в некоторых размерах производством гвоздей - как простых, так и ковочных.
– К сожалению, мистер Гопкинс, Россия..
– он развел с тяжким вздохом руками, показывая одновременно всем выражением своего лица собственное отношение ко всему происходящему у него на родине.
– К счастью, в свое время я сумел поместить значительную часть своего состояния в Северокитайский банк, филиал которого имеется и здесь, в Чифу. И вот, принужденный сейчас, на склоне лет, покинуть дорогую и горячо любимую родину, ищу я места, где можно приклонить голову. Может быть, - кто знает!
– именно в этом приморском городке суждено мне найти мое последнее успокоение...
Говорил Лаврентьев несколько возвышенно и высокопарно, но, под впечатлением момента и выпитого виски, мистер Гопкинс свое согласие с каждым услышанным словом подтверждал неизменно кивком маленькой плешивой головы на длинной и сморщенной, словно у индюка, шее.
– О, йес, - говорил он.
– Йес, да, конечно! Что делается с Россией! Она - словно конь, поднявшийся на дыбы на самом краю пропасти! А большевизм надо уничтожить в собственном гнезде. Его надо выжигать, как раковую опухоль - каленым железом. Вот почему, дорогой мистер Лаврентьев, мое правительство не жалеет средств и сил, дабы задушить гидру в младенчестве. Иначе плохо будет, как говорят у вас, русских, дурной пример заразителен. Думаю, что все умные правители и государства должны объединить свои усилия против коммунизма. Это великая война, и мы обязаны, если хотим жить, выиграть ее...
Лаврентьев вздохнул еще тяжелее:
– Мне, как истинному патриоту, обидно и стыдно за свою родину, мистер Гопкинс. Но еще обиднее видеть, как кое-где поддерживают и привечают цареубийц. Поверьте, что не далее двух часов назад, гуляя по набережной, я увидел стоящее на рейде русское судно "Ставрополь". Еще несколько дней назад во Владивостоке я слышал ужасную историю о том, что его команда изменила богу и правительству господ Меркуловых. Образно выражаясь, это же просто-напросто гражданский вариант "Потемкина"!
От удивления и неожиданности Гопкинс позабыл даже не только кивнуть головой, но и выпить поднесенное ко рту виски:
– Как, мистер Лаврентьев? Здесь "Потемкин"?!
– глаза его сделались совсем круглыми.
– Не совсем, конечно, то, о чем вы изволили подумать, мистер Гопкинс, но почти то же. "Ставрополь", отказавшись подчиниться законным властям, бежал несколько дней назад из Владивостока. Его команда, видите ли, хочет служить только большевикам... И здешние власти принимают этих красных с распростертыми объятьями. Чувствую сердцем: дадут они мятежникам и воду, и продовольствие, и уголь... А те потом отсюда через Суэц да прямиком в Питер и дернут...
Гопкинс встал и, вытянув шею, захлопал себя по карманам брюк, отчего вдруг снова сделался похожим на большого рассерженного индюка:
– Куда же подевался этот проклятый блокнот?
– раздраженно бросил он.
– Ну, уж нет, мистер Лаврентьев! Этот номер тут у господ большевиков не прорежет! Я сейчас же позвоню в английскую военную миссию... У меня найдутся знакомые, которые смогут положить конец этому безобразию! Надо изолировать этот пароход от берега, изолировать как можно быстрее и намертво. Как вы сказали, он называется?
– "Ставрополь", мистер Гопкинс.
– Интересное название! По-гречески, если не ошибаюсь, это означает "город креста"? у вас в России и вправду есть такой город? И там действительно на людях есть крест? Хоть какой-нибудь, хоть самый плохонький? А если да, то почему нет этого креста на моряках этого парохода?
Довольный каламбуром, Гопкинс улыбнулся длинными серо-синими полосками губ.
– Поверьте, мистер Лаврентьев, западные державы не только делали и делают, но и сделают впредь все для многострадального русского народа. Мы будем помогать ему всеми нашими силами и средствами! Уверяю: победа в конце концов будет на нашей стороне. Виктория ожидает нас и только нас!..
– Истину изволите говорить, - склонил голову Лаврентьев.
– Так позвольте и мне поднять сей скромный тост за все только что вами сказанное и пригласить вас к себе в гости. Признаюсь, сам я - лицо от политики далекое. Но и мне очень хотелось бы помешать этим типам с парохода. Сделать-то, в сущности, надо немного: лишить их пищи, воды да угля, и они сами вернутся восвояси с повинной... Уж если есть такая у вас воля - оказать России посильную поддержку в этом деле, скажу вам прямо и честно: за мною не станет, я за расходами не постою! Мы, русские, умеем ценить верную и честную дружбу...
Гопкинс отхлебнул глоток виски, прищурился, посмотрел остаток на свет. И самым спокойным, самым будничным тоном ответил:
– Вот и хорошо, мистер Лаврентьев, что нас с вами заинтересовали одни и те же вещи. Деловые люди быстро узнают друг друга. И я вижу, что вас в Чифу интересует не только и не столько возможность провести остаток своих дней с помощью филиала Северокитайского банка. Судно это тоже интересует вас в значительной степени, и я готов оказать вам посильную помощь. А насчет расходов... это уж само собою разумееется. На свете ничего не делается бесплатно, и я лично в вашей благодарности не сомневался ни одной минуты. Мы ведь - люди цивилизованные.
И Гопкинс как-то по-индюшиному рассмеялся.
Подарок
Уже двое суток прошло со дня первого визита услужливого Цзяна на борт"Ставрополя". Несмотря на столь твердо данное обещание, он не приезжал. Да и вообще, казалось, о русском пароходе все начисто забыли: даже джонки с самодеятельными мелкими торговцами - и те не показывались у борта, словно в воду канули.
На завтрак истосковавшейся по свежей пище команде удалось все-таки купить у одного китайца немного рыбы. Китаец был низенький, в коротких старых штанах, в соломенной, порванной во многих местах конической шляпе. Получив свои несколько юаней, он долго кланялся, прижимая деньги к голой груди, обтянутой смуглой сухой кожей, из-под которой выпирали ребра.