Не сердись, человечек
Шрифт:
— Куда так много? Впрочем, ладно, больше радости доставим.
— Она на самом деле была твоей учительницей? — поинтересовался я.
— На самом. Только теперь уже она не живет на Витоше. — Дядя Огнян внимательно посмотрел на меня и добавил: — Замуж вышла. Знаешь что, давай сначала позвоним ей.
Он остановил машину возле телефона-автомата, вышел.
— Нет никого, — сказал дядя Огнян, вернувшись. — Наверное, на вилле. Но я не знаю, какой там телефон. Сегодня у нас суббота?
— Она добрая? — спросил я.
— Кто?
— Ну, когда она была твоей учительницей, хорошей она была?
— М-м… Истины ради должен сказать, что не очень. Но, может быть, сейчас изменилась, — ответил дядя Огнян и посмотрел на меня.
— А… ты знаешь ее мужа? Он не гитарист?
Дядя Огнян ответил не сразу. Задумался, потом произнес тихо:
— Нет, не гитарист. Художник.
— Художник?.. А разве он не играл в оркестре, когда был студентом?
— Не знаю. А ты-то — где живешь?
«Вот и попался», — подумал я. Он наверняка знает Софию наизусть, мне не провести его. А потом подумал: а почему бы мне не рассказать ему все как есть? Он такой добрый и, конечно же, поймет меня и поможет. Но тут я вспомнил, что мы поклялись хранить тайну, и решил переменить тему:
— Эх, жалко, что ты за баранкой и не можешь сыграть со мной в «не сердись». Уверен, что побил бы тебя как дважды два!
— Ты для того и таскаешь с собой игру? Чтобы мстить взрослым хотя бы так, поскольку иначе пока не можешь?
— Взрослые! Я с каких пор мечтаю побить хотя бы одного. Но куда там, они такие занятые, так ни разу и не играл ни с кем из них — правда, один раз с Матушкой…
— С Матушкой? С какой Матушкой? — резко повернулся ко мне дядя Огнян, и я понял, что снова дал промашку.
— Да с мамой своей. Я так называю ее.
— Ага, так где ты, говоришь, живешь?
— Дома, где же еще?
— Ну ты и шельма! — сказал дядя Огнян, и мы оба засмеялись.
— Дядя Огнян, а далеко эта вилла?
— Минут тридцать пять езды.
— Можно мне поспать немного? Страшно устал.
— Можно, только ты не ответил на мой вопрос: где же ты все-таки живешь?
— Отвечу, когда проснусь. Страшно хочется спать, а адрес у меня очень длинный.
Я вытянулся на заднем сиденье, но разве уснешь от всех этих мыслей, которые лезут в голову? Неужели мама вышла замуж за кого-то другого, не за моего отца?
— Дядя Огнян, а у нее есть дети?
— У кого?
— У учительницы.
— Нет. Да ведь ты спишь?
— Сплю.
Через некоторое время машина стала сбавлять скорость, а потом и вовсе остановилась. Я приподнялся с сиденья и увидел на обочине шоссейки каких-то мужчину и женщину.
— В сторону Панчарево подбросишь, шеф? — спросил мужчина.
— Можно, — ответил дядя Огнян и позвал меня: — Ангел, пересядь вперед.
Я сел рядом с ним, покатили дальше. Вскоре показалось озеро со множеством лодок. Я впервые видел всамделишные яхты, катера — раньше только по телевизору смотрел. Они носились наперегонки, догоняли и перегоняли друг друга… Красота! Вот это да! Это тебе не телевизор.
— Нам налево, — сказал пассажир.
Но дядя Огнян ответил, что дальше не едет, и свернул на обочину.
Пассажиры вышли, мы снова остались вдвоем. Сделали один поворот, второй. Мелькнуло мимо маленькое озерцо.
— Параселско называется, — сказал дядя Огнян. — А вон то, большое, что вдалеке, водохранилище Искыр. Вся София пьет из него воду. Чудо-водица, богата всевозможными микроорганизмами. Вскипятишь — и суп готов…
Водохранилище такое огромное, что почти не видно противоположного берега, машина свернула вправо и стала взбираться вверх по крутой дороге. За большими деревьями, которые росли вдоль дороги, виднелись красивые домики с большими светлыми террасами. Перед одним из таких домиков мы остановились.
— Прибыли, — сказал дядя Огнян. — Ты подожди тут. А я пойду посмотрю, есть ли кто дома.
Он просунул руку в заборную щель и открыл калитку, потом закрыл ее за собой и исчез за деревьями. Интересно, почему он закрыл за собой калитку? Видно, хочет поговорить с мамой отдельно? Ой, а вдруг догадается, что я… От этой мысли я сначала пришел в ужас, а потом подумал: теперь-то чего бояться? Ведь я уже здесь, у мамы…
— Тебе повезло! — сказал дядя Огнян, когда появился снова. Теперь уже он оставил калитку открытой. — Правда, придется малость подождать… Ну, я поехал за Жорой с Мирой, а тебя она привезет.
— Куда привезет? — испугался я.
— К… Жоре. Или еще куда, сами выясните, — сказал он и протянул руку. — Ну, у нас с тобой уговор мужской, что бы ни случилось, так?
— Да!
— Вот тебе мой телефон… Если вдруг окажешься в беде, произносишь волшебное словечко — и дядя Огнян тут как тут. Понял?
— Понял!
Хотел было сказать ему, что там, куда он поедет, нет ни Жоры, ни Миры, но не имел права нарушать клятву. Конечно, я обманул его. Без дяди Огняна мы бы, наверное, ничего не сделали. Но, пока я раздумывал, он включил мотор и, махнув на прощание рукой, уехал.
В государственном объединении «Металлохимпромэкспорт» я работаю с 1963 года. Поступил туда на должность главного инженера. В 1970 году был назначен заместителем генерального директора, а в 1973 — генеральным директором… В конце 1972 года у меня было одно увлечение… Все мы люди, с каждым может случиться… Я тогда получил выговор по партийной линии… Она, моя секретарша, ушла тогда из объединения… Родила внебрачного ребенка. Мне после этого не звонила больше, но года два спустя я случайно встретил ее на улице. Она не пожелала сказать мне ничего о ребенке — взяла его или оставила, абсолютно ничего. Я уже сказал, что тогда питал к ней чувства и хотел помочь ей как-то, если это, разумеется, в моих силах… Она не была легкомысленной девушкой, очень добросовестно выполняла свои секретарские обязанности… Думаю, она тоже любила меня. Но я вовремя осознал свое заблуждение, ведь у меня была семья, о которой я обязан был заботиться…
В тот день, о котором сейчас идет речь, в дверь позвонили. Открываю и вижу: стоят трое детей — два мальчика и девочка. Они рапортовали по-пионерски, объяснили, что, мол, хотят встретиться со мной. Такое и раньше бывало, встречи с пионерами для меня дело привычное. Наше объединение шефствует над одной пионерской организацией. Помогаем детям, чем можем, ведь о подрастающих надо заботиться… Да и, надо заметить, лично я люблю детишек — маленьких граждан нашей страны! Как увижу ребенка — душа разрывается… Если честно, то я часто думал о том, что где-то у меня растет еще один ребенок. Я не знал, кто именно — мальчик или девочка, знал только, что ребенок, наверное, уже пионерского возраста. Мне часто снилось, что я встречаю этого ребенка, что это девочка. Интересно, что мне именно девочка снилась. Как-то я даже всплакнул, выпил, ну и… Да, и вот, открываю дверь, приглашаю детей в дом, жена угощает их сиропом. Все-таки мы, болгары, гостеприимный народ. Потом жена сказала, что выйдет ненадолго, а когда возвратилась, ей показалось, что девочка пыталась украсть что-то… Мне удалось убедить жену в том, что она заблуждается. Лично мне дети внушали доверие, мы играли с ними в какую-то игру, вообще дети чудесные, наши дети, пионеры… Но женщины — вспыльчивый народ, знаете ведь… И все-таки мне удалось все уладить, дети рапортовали, как положено, и ушли… Я даже не подозревал, кто они на самом деле и зачем пришли, так же как и не предполагал, что потом может случиться такое…
Скажите мне откровенно, кроме этих показаний, я могу быть еще чем-нибудь полезен? У меня есть друзья в… Нет, я только предлагаю… в интересах дела… Я… потрясен. Если нужна финансовая помощь…
Ну что вы, не за что… Это наш долг — помогать следствию. Я полностью в вашем распоряжении.
Я ждала чего-нибудь подобного от той поганки… Знала, что рано или поздно она попытается помешать моему семейному счастью… Мой муж добрый, наивный. Тогда она его обманула, сама навязалась! Хотела развести его, выйти за него замуж, но как бы не так… Я ей тогда сказала, что загоню, куда Макар телят не гонял… Хм!.. Да это вообще не мать! Если бы она была настоящей матерью, разве рисковала бы судьбой и жизнью собственного ребенка? Она нарочно не сделала аборт вовремя, чтобы иметь козырь против моего мужа.
Когда дети пришли к нам, я встретила их очень любезно, хотя с самого начала заподозрила что-то не то. Вообще пионеры приходят к нам часто, и я привыкла к этому. Мой муж — видный хозяйственный руководитель. К нему постоянно приходят брать интервью журналисты; пионеры приходят с просьбой рассказать о своей жизни, работе. В объединении он, как правило, никого не принимает, говорит, что не может жертвовать ни единой секундой своего рабочего времени. Обычно он говорит так: «Вам принадлежит все мое личное время». Хотя, скажу откровенно, у него и личного-то времени нет. Все работа, работа, работа… Газеты неоднократно писали о нем. Он — образцовый руководитель и исключительный специалист! Но как человек — я уже сказала — мягкий и наивный… Как только я узнала имя девочки, меня будто током ударило… По специальным каналам еще несколько лет назад я узнала, что та негодяйка дала девочке имя моего мужа, но ему об этом не сказала… А теперь видите — она подослала своего подкидыша, чтобы шантажировать нас. Нет, деньги — это самая малость. Она, вероятно, надеялась на развод, ведь сейчас многие разводятся, почему бы и моему не развестись. Ну, если не на развод надеялась, так материально хотела что-нибудь урвать…
А поскольку яблоко от яблони недалеко падает — девчонка вся в эту негодяйку, — то я и застала ее на месте преступления: она таскала из одежды, висевшей на вешалке, деньги! Когда мы с мужем проверили у нее карманы, там было полно денег и других ценных предметов, украденных из нашего Дома: медальон на золотой цепочке, мои часы, другие драгоценности. Мне бы надо было сдать ее в милицию, но мой муж человек мягкий, уговорил меня отпустить их всех.
Что было с ними потом, меня не интересует. Для малолетних преступников существуют трудовые воспитательные колонии. Пусть за них отвечает государство. У меня достаточно своих проблем: и семейных, и общественных.
Нет, мне больше нечего добавить. Прошу больше не беспокоить меня по данному вопросу.
Вдруг я увидел маму. Я стоял, считал гвоздики, и что-то заставило меня поднять голову. Она стояла за оградой, держалась руками за нее и смотрела на меня. Я сразу узнал, что это моя мама — больше никто на свете не может быть такой красивой и никто не может смотреть на меня так, как смотрела она. Мне хотелось броситься к ней, обнять, но вместо этого я с трудом сделал несколько шагов и растерянно протянул ей букет.
Мама вытянула руки, схватила цветы вместе с моей рукой и заплакала. Так мы и познакомились: я по эту сторону забора, она — по ту. Затем мы вошли во двор. В самой его глубине, за деревьями, я увидел «ситроен» последней модели.