Норткерр
Шрифт:
Губы Адама вновь растянула мягкая улыбка.
– Тебе ничего не угрожает, здесь самый низкий уровень преступности в мире.
– Это связано с небольшим количеством жителей, – подшутила я и тут же потянула его за руку в сторону кафе.
– Это значит, мы смирились с Mercedes?
– Это значит, я хочу кофе.
Когда мы вошли, перед нашими глазами открылся уютный зал с деревянными столиками и мягкими светлыми диванами. Пожилой, но еще пышущий здоровьем официант, поздоровался на местном языке, Адам ответил так же. Нас провели и усадили за столик у окна с видом на пруд. Немногочисленные посетители сразу обратили на нас внимание. Впрочем, это и не странно, в маленьких селениях проявлять интерес к новоприбывшим вполне закономерно.
Кофе подали через пять минут. Аромат напитка говорил об отменном его качестве и, несомненно, безупречном вкусе. Я тут же потянула чашку ко рту и убедилась в своих ожиданиях.
– Не думала, что скажу такое о кофе. Ведь ты знаешь, я не его поклонник, но это лучшее, что я когда-либо пила.
– У них есть свои секреты, – ответил Адам, кивая в сторону все того же опрятного пожилого официанта.
Я поставила чашку на блюдце, откинувшись на мягкую спинку дивана. Адам тоже отведал свой кофе и, не глядя на меня, произнес:
– Говори, я же вижу, тебе хочется меня спросить.
– Как ты знаешь?
– Твой нетерпеливый взгляд и это подкручивание волос на пальце.
Я тут же выпустила прядь из рук и, придвинувшись ближе, прижалась к его плечу.
– Хочешь знать, есть ли у меня золотая безлимитная кредитка? – шутливо поддел он. – Сразу скажу, есть, дам как-нибудь побаловаться, но предупреждаю – для новичков это опасно.
– Очень смешно, – наиграно надулась я. – Я хотела знать, как называется этот бар, но не смогла прочитать вывеску.
– Если ты имеешь в виду надпись над дверьми, то если перевести дословно, выйдет что-то вроде «место для утоления голода», а по-нашему просто «кафе». В округе это единственное подобное заведение, а вывеска написана на древнем языке, его уже никто не помнит, кроме Ральфора – хозяина – он нас обслуживает.
– Но ты его понял и ответил тем же.
– Все де Керры знают древний язык – это вроде обязательного курса семейной школьной программы. Но им пользуются только для чтения старых рукописей. В жизни же мы говорим на шведском или английском. Многие из моей семьи знают и другие языки.
– Значит, я буду все понимать?
– Да, но это не то, о чем ты собиралась спросить.
Меня вдруг задело, как Адам умело читает меня. Наверное, все дело в том, что раньше я тоже полагала, якобы знаю его, но вдруг оказалось, что не совсем. Чувство не из приятных.
– Почему ты не показал фото своих родных, хотя бы родителей?
– В Лондоне у меня их нет.
– Ни одной?
В ответ Адам только поджал губы и покачал головой.
– Но почему?
– Да они обидятся, если я отдам предпочтение кому-то одному, а если носить фото всех, получится целый талмуд толщиной в криминальный кодекс.
– Да уж, мы живем в век наскальных рисунков и глиняных табличек. Ты говорил, что у тебя один брат и сестра. Не так уж много.
– Да, но есть еще кузины и кузены, племянники и племянницы, бабушки, дедушки, тети, дяди…
– Сейчас эра цифровых технологий – это звучит как бред. Ты просто не хочешь назвать настоящую причину.
– Скоро увидишь их воочию. Не стоит быть такой нетерпеливой.
– Я всегда была такой.
– Да, ты такая, но раньше это казалось забавным.
Меня чмокнули в нос словно маленького ребенка, и разговор зашел о разнообразии рыбы, живущей в пруду за окном.
Мы посидели около получаса, выпили по чашке кофе, заели его шоколадным лакомством и покинули тихое гнездышко, когда солнце примостилось на вершинах гор, разливая красный свет на скалистые склоны.
Остаток путешествия я пыталась наслаждаться видами. Мы поднимались верх по дороге, и вокруг нас становилось все меньше высокой растительности, взору открывались обнаженные скалы. Они мне смутно напоминали место, где я провела юность, хотя эти воспоминания были связаны не только с красивыми видами. Из-за подавленности после смерти родителей мне не очень удавалась радоваться жизни и красоте природы вокруг. Тогда я ее редко замечала.
Я сделала музыку громче, играла моя любимая песня группы «Hurts». Больше я ничего не расспрашивала, стараясь забыть о волнении. Придется действовать в соответствии с обстоятельствами. В конце концов, состоятельность семьи де Керр не имеет для меня особого значения. Хотя трудно сказать, насколько важна моя обеспеченность в их глазах. Они могут и забраковать нищую невесту. Я хотела верить, что родители, вырастившие такого сына, просто не могли быть плохими людьми. Вот бы и я им понравилась.
2
Открытые двери
«Значит, это и есть Норткерр», – подумала я, едва мы проехали высокие ворота, автоматически открывшиеся перед машиной. Моим глазам открылся двухэтажный белый особняк в георгианском стиле.
«Миленько» – это, пожалуй, подходящее слово для описания его незамысловатой архитектуры. На душе стало легче – они не такие уж зажиточные, как показалось поначалу, успокоилась я.
– Совсем неплохо.
Адам глянул на меня и молча улыбнулся, покачав головой.
– Это не он?
– Нет, это так называемый гостевой дом, он у самой границы семейных владений, обычно посторонние дальше не проходят.
В подтверждение его слов наша машина объехала белый особняк и по асфальтированной дороге покатилась дальше.
Впереди вилась сплошная дорожная полоса.
Волнение опять вернулось: они не только богатые, но еще и скрытные. Впрочем, пора уже это осознать. Адам за весь год, оказывается, вообще мне ничего о себе не рассказал, а я была так поглощена своей любовью к нему, что и не заметила.