О смысле жизни

Иванов-Разумник Р. в.

Ясно отсюда, что отъ начала и до конца (т.-е. до настоящаго момента) своего творчества Л. Шестовъ стоитъ все передъ той же проблемой случая, случайности? a значитъ и безсмысленности? человческой жизни; отвты онъ даетъ разные, даже противоположные, но все тотъ же вопросъ мучительно сверлитъ его душу: въ чемъ смыслъ и значеніе ужасовъ жизни? въ чемъ смыслъ случайнаго добра, случайнаго зла? въ чемъ смыслъ случайнаго человческаго существованія? Чтобы имть право жить, надо отвтить на эти вопросы, надо распутать или разрубить проклятый гордіевъ узелъ. Говоря словами поэта?

Міръ долженъ быть оправданъ весь, Чтобъ можно было жить! Душою тамъ, я сердцемъ? здсь; A сердце какъ смирить? Я узелъ долженъ видть весь. Но какъ распутать нить?

Да, какъ распутать нить? Какъ найти смыслъ случайнаго, т.-е. безсмысленнаго человческаго существованія? Вопросъ поставленъ такь, что допускаетъ только два отвта: или нтъ смысла? тогда наша жизнь случайна, или нтъ случая? тогда наша жизнь осмысленна. Л. Шестовъ началъ со второго отвта и пришелъ

къ первому? мы это видли выше и въ этомъ мы еще убдимся. Теперь же начнемъ съ начала и обратимся къ книг «Шекспиръ и его критикъ Брандесъ»: въ ней мы найдемъ попытку низверженія съ трона самодержавнаго случая, попытку отвта на вопросъ «зачмъ», попытку доказательства того, что случая нть и что, слдовательно, жизнь наша осмысленна…

III

Л. Шестовъ самъ отмчаетъ слдующее любопытное обстоятельство изъ исторіи шекспирологіи: «съ тхъ поръ,? говорить онъ,? какъ за Шекспиромъ установилась слава величайшаго изъ когда-либо существовавшихъ поэтовъ, у него перестали учиться. Его всегда оставляютъ на самый конецъ. Когда міросозерцаніе у человка сложилось? онъ начинаетъ „изучать“ Шекспира, т.-е. отыскивать въ его произведеніяхъ доказательства справедливости того отношенія къ жизни и людямъ, которое подсказали ему его собственное прошлое и личные вкусы. Шекспиръ слишкомъ великъ, чтобъ обойти его»… (I, 41). И прежде всего это примнимо къ самому Л. Шестову. Найти въ Шекспир союзника? значитъ найти твердую точку опоры; и Л. Шестовъ хотлъ вести свою борьбу съ фантомомъ Случая, опираясь на Шекспира.

Мы не будемъ обращать вниманія на полемику Л. Шестова съ Брандесомъ, Гервинусомъ, Крейссигомъ, Ульрици и другими шекспирологами; вообще оставляемъ въ сторон вопросъ о значеніи этой книги Л. Шестова среди необъятной литературы о Шекспир, какъ ни высоко склонны мы цнить это значеніе. Несомннно во всякомъ случа одно: въ этой своей полемик съ шекспирологами, и особенно съ Бранде-сомъ, Л. Шестовъ тщетно пытался занять позицію объективнаго толкователя Шекспира, противопоставляя свою точку зрнія субъективнымъ построеніямъ Брандеса; попытка эта была тщетной потому, что взглядъ Л. Шестова на Шекспира былъ въ совершенно равной степени проникнуть? да иначе и быть не можетъ? субъективными предпосылками. Л. Шестову надо было доказать себ и другимъ, что случая нтъ, что въ мір царитъ разумная необходимость, что на тронъ узурпатора-Случая надо посадить угнетенную Цлесообразность. Быть можетъ, такое міросозерцаніе сложилось у Л. Шестова непосредственно при изучены Шекспира, но вдь отъ этого оно, міросозерцаніе это, не стало мене субъективнымъ? Шекспиръ только путь, только средство; на его произведеніяхъ Л. Шестовъ открываетъ намъ свои взгляды, свое міровоззрніе; Шекспиръ дол-женъ отвтить ему на т вопросы «зачмъ», передъ которыми безсильно останавливается наука и которые вводятъ насъ въ область философы и интуитивнаго творчества.

Въ первыхъ главахъ своей книги Л. Шестовъ обрушивается на ту объективную науку, которая думаетъ упразднить вс вопросы «зачмъ» своимъ отвтомъ на вопросы «почему». Если вопросы «зачмъ» незакономрны, ошибочны, излишни, то во что же обращается внутренній міръ человка?? спрашиваетъ Л. Шестовъ:? въ такомъ случа «не ложь ли и вся жизнь человка… и не иметъ ли „научное право“ на существованіе только то въ жизни человка, что есть въ ней общаго съ существованіемъ вншняго міра?» На эти вопросы представители объективной науки (Л. Шестовъ иметъ въ виду Тэна) отвтили утвердительно: да, все личное, все индивидуальное? ложь; да, все частное, все единичное иметъ право на существованіе лишь постольку, поскольку оно можетъ стать общимъ, сверхъ-личнымъ. Мы уже встрчались съ этой точкой зрнія: ее исповдывалъ знакомый намъ Сергй Николаевичъ на своей горной астрономической вышк. Вы помните этого великолпнаго представителя объективной науки и сверхъ-личной точки зрнія: сходить съ ума и становится жалкимъ идіотомъ его сынъ, брошенный въ тюрьму, а онъ недоумваетъ: какъ это можно плакать и приходить въ отчаяніе изъ-за гибели одного человка?! «Я вижу космосъ, я вижу везд торжествующую безбрежную жизнь? и я не могу плакать объ одномъ… Жизнь, жизнь везд»… Сынъ его погибнетъ, какъ гибли милліоны людей? что за бда? «Какъ садовникъ, жизнь срзаетъ лучшіе цвты, но ихъ благоуханіемъ полна земля… Взгляни туда, въ этотъ безпредльный просторъ, въ этотъ неизсякаемый океанъ творческихъ силъ. Взгляни туда!»… Л. Шестовъ приводить почти буквально такія же слова Тэна о «подвижной вншности исторіи или жизни и о томъ яркомъ и ароматическомъ цвтеніи, которое природа расточаеть на поверхности бытія»… И Тэнъ тоже поетъ хвалу неизсякаемому океану творческихъ силъ, тоже чувствуеть «восторженное удивленіе при вид колоссальныхъ силъ, находящихся въ самомъ сердц всего существующаго», тоже сводить человка на роль простого винтика въ механизм вселенной: «человкъ такой же продукть, какъ и всякая вещь», и плакать о немъ, радоваться, негодовать и проклинать? не дло науки. Смерть, горе, несчастія и вс черный тни земли подчинены строгимъ законамъ необходимости; изучать ихъ? вотъ все, что нужно. А проклинать, негодовать? что за нелпость? «Статочное ли дло, чтобы кто-нибудь сталъ негодовать противъ геометріи?? А тмъ боле противъ живой геометріи?»… Иначе говоря, нтъ и не должно быть вопросовъ «зачмъ»; достаточно съ насъ отвтовъ на вопросъ «почему». И Л. Шестовъ ядовито комментируетъ ириведенныя выше слова Тэна. «Все это,? говоритъ онъ,? въ перевод на конкретный языкъ значить: недавно былъ уличенъ кладбищенскій сторожъ въ оскверненіи труповъ. Но не ужасайтесь: сумма угловъ въ треугольник равняется двумъ прямымъ. Недавно у такого-то убили на войн единственнаго сына. Не бда: ломаная больше прямой. Въ Россіи нсколько лтъ тому назадъ былъ голодъ. Это совершенно разумно, ибо людямъ нечего было сть, а въ такихъ случаяхъ, по непреложнымъ законамъ природы, они должны обязательно истощаться. Мюссе въ такихъ случаяхъ восклицаеть: „молитва замираеть на устахъ“, Байронъ произносить свое страшное проклятіе: „собаки или люди“, Гейне бросаеть лиру и беретъ въ руки палку, а ученый, глядя на все это, убжденъ, что это только „цвтеніе на поверхности бытія“? яркое или ароматическое?…» (I, 14).

Въ то время какъ Л. Шестовъ писалъ свою первую книгу, у насъ въ Россіи пышно расцвталъ ортодоксальный марксизмъ, доводившій эти точку зрнія объективизма до абсурда; въ маленькихъ доморощенныхъ Тэнахъ у насъ никогда не было недостатка. Тмъ боле необходимо подчеркнуть ту позицію,

которую занялъ въ этомъ вопрос Л. Шестовъ. Наука полновластна въ своей строго опредленной области; тамъ она самодержавна, тамъ она царить надъ всми «почему», касающимися вншняго міра. Но когда она хочеть, въ лиц крайнихъ объективистовъ, завладть и всми внутренними переживаніями человка, когда она хочетъ упразднить вс вопросы о цли и смысл и замнить ихъ вопросами причинной послдовательности, то туть она уже вторгается въ чужую область, на которую не иметь никакихъ правъ. Но тутъ же сразу проявляется и ея безсиліе: не будучи въ состояніи отвтить на вопросы «зачмъ», а потому и упраздняя эти вопросы, крайніе объективисты въ то же время безсильны отвтить въ этой области и на вопросы «почему»; врне сказать, они отвчаютъ? но лишь однимъ ничего не отвчающимъ словомъ: случай, словомъ, столь ненавистнымъ Л. Шестову. «Случай? говорить Тэнъ? ведетъ человка сквозь очень опредленныя и самыя сложныя обстоятельства къ горю, преступленію, безумію, смерти»… «Слово случай,? замчаеть по этому поводу Л. Шестовъ,? которому такъ строго воспрещено показываться, когда рчь идеть объ объективныхъ явленіяхъ (ибо „случай“ говорится тогда, когда ясно, что объясненія не нужно), здсь именно на своемъ мст»… (I, 22). Ибо что такое для Тэна, для объективнаго соціолога, для великолпнаго Сергя Николаевича, что такое для всхъ нихъ смерть, безуміе, горе, какъ ни случай, не подлежащій научному обобщенію? И такимъ образомъ «чмъ боле прочно устанавливается законъ причинности для міра вншняго, тмъ больше отдается во власть случая внутренній міръ человка»… (I, 9).

Кирпичъ сорвался съ домоваго карниза и разбилъ голову человка. «Почему?»? на это отвчаетъ наука; для нея «паденье кирпича лишь доказываеть гармоничность явленій природы, торжествующий во всей вселенной закономрный порядокъ»… Пойдемъ однако дальше и опять предоставимъ слово самому Л. Шестову. Камень упалъ по неизмннымъ законамъ природы, но… «но при этомъ получается еще нчто: человкъ изуродованъ. То-есть молодое, полное жизни, надеждъ на будущее, веселое, прекрасное, радостное существо вдругъ обращается навсегда въ негоднаго калку… Что все это такое? Почему такъ произошло, такъ случилось? Пока камень падалъ и расшибалъ по пути другіе камни? все было ясно. Пусть себ падаетъ! Но сказать такъ: „камень упалъ и при этомъ обстоятельств уничтоженъ человкъ“…? значить умышленно закрывать глаза. Вдь наоборотъ: погибъ человкъ? это сущность, это главное, это требуетъ объясненія, а то, что камень упалъ? есть добавочное обстоятельство. По объясненію же науки, все, что произошло съ человкомъ, есть лишь прибавка къ вншнему явленію, нчто случайное, необъяснимое, не нуждающееся въ объясненіи. Человкъ живетъ или не живетъ, радуется или страдаетъ, падаетъ или возвышается? все это лишь поверхность, видимость явленій: сущность же ихъ? паденіе камня. Отсюда общій выводъ: жизнь, внутренняя жизнь человка, есть, по существу своему, нчто совершенно случайное»… (I, 9). Съ этимъ подчеркнутымъ нами выводомъ и ведетъ не на жизнь, а на смерть борьбу Л. Шестовъ въ своей первой книг. Жизнь, внутренняя жизнь человка, есть нчто совершенно не случайное? хочетъ доказать онъ намъ; доказать это? значить попытаться отвтить на вопросъ «зачмъ».

Это и длаетъ Л. Шестовъ, ища себ союзника въ Шекспир. «Мы станемъ слдить за Шекспиромъ съ того момента,? говорить онъ,? когда…вмсто прежняго вопроса: почему, передъ нимъ возникъ страшный вопросъ? зачмъ»… (I, 44). А это случилось съ Шекспиромъ тогда, когда (въ 1601 году) въ душ его произошла какая-то роковая, невдомая намъ трагедія. Эта душевная трагедія заставила Шекспира «задать себ этотъ великій и страшный вопросъ: зачмъ? Кто испыталъ чувства Лира, кто, вмст съ Шекспиромъ, умлъ войти въ тотъ безпросвтный мракъ, куда сразу, посл долгихъ лтъ безпечныхъ радостей, попалъ несчастный старикъ? для того этотъ великій вопросъ „зачмъ“ никогда не перестанетъ существовать. Слабые, маленькіе люди убгутъ отъ него, постараются забыть его, закрыться отъ него повседневными заботами и радостями. Большіе люди прямо глядятъ въ лицо возставшему призраку и либо гибнутъ, либо уясняютъ себ жизнь»… (I, 38). Такъ погибъ Аврелій, взглянувъ въ глаза возставшему призраку? Елеазару; такъ, взглянувъ въ его глаза, уяснилъ себ смыслъ жизни божественный Августъ…

Такъ уясняетъ себ жизнь и Л. Шестовъ. Онъ взглянулъ вь глаза возставшаго передъ нимъ призрака? Случая, и спросилъ себя: «зачмъ»? Зачмь жить, если жизнь есть только случайное сцпленіе случайныхъ явленій, если «черныя тни земли» необъяснимы, если случайное зло и случайное добро безцльны? Зачмъ жить, если существуетъ «все то, что греки называли?????? т.-е. все возмущающее душу, все несправедливое и случайное? какъ ненаказанное преступленіе, гибель невиннаго существа и т. д….» (I, 205); зачмъ жить, если жизненная трагедія безцльна и нелпа? Зачмъ жить, если жизнь есть только Случай? Такъ спросилъ себя Л. Шестовъ. Отвтъ его мы знаемъ: случая нтъ. Случай? это только вншняя, видимая сторона жизненнаго процесса, только проявленіе той «видимой безсмысленности жизни, которая смущала людей отъ сотворенія міра» (I, 233); вопреки видимости, не Случай, а Целесообразность царитъ въ мір внутренней жизни человка: это должно быть установлено, какъ общій принципъ. А съ высоты этого принципа объяснимы? хотя бы теоретически? вс частные случаи."?????? есть лишь необъясненный случай" (I, 243). Необъясненный? это еще не значитъ необъяснимый; непознанный? это еще не значитъ непознаваемый: unverstanden, doch nicht unverst"andlich, какъ сказалъ Гете. Безцльной и безсмысленной трагедіи нтъ и не можетъ быть; «нелпаго трагизма» не существуетъ, можетъ существовать только «разумная необходимость»; а если такъ, то этимъ оправдана вся жизнь, оправданъ міръ, осмыслено существованіе.

Такой отвтъ на вопросъ о смысл жизни далъ Л. Шестовъ въ первой своей книг. Намъ надо теперь прослдить тотъ путь, которымъ онъ пришелъ къ такому отвту. Путь этотъ? анализъ трагедій Шекспира; на трагедіяхъ этихъ Л. Шестовъ хочетъ вскрыть смыслъ трагедіи вообще, хочетъ показать, что тамъ, гд мы видимъ только случайный «нелпый трагизмъ», тамъ великій художникъ открываетъ передъ нами осмысленный и необходимый процессъ развитія. Это путь «апологiи трагедии»? такъ можно было бы назвать первую книгу Л. Шестова. И если намъ покажутъ, что безпричинныя муки Лира, зврское ослпленіе Глостера, нелпая гибель невинной Корделіи не случайны, не нелпы, а имютъ свой глубокій внутренній смыслъ, то не должны ли мы будемъ признать, что дйствительно нтъ «нелпаго трагизма», нтъ случая? Не придется ли тогда намъ, вмст съ Л. Шестовымъ, «благословить целесообразность господствующаго надъ человкомъ закона»? (I, 235). Это мы еще увидимъ.