Обнаженная
Шрифт:
– Прощайте, маэстро. Берегите себя!.. He трудитесь провожать меня, я знаю дорогу. Продолжайте свою работу, пишите побольше…
Она нервно застучала каблуками по натертому паркету, по которому шла въ послдній разъ. И разввающіяся юбки въ послдній разъ оставили въ мастерской запахъ ея любимыхъ духовъ.
Оставшись одинъ, Реновалесъ вэдохнулъ свободне. Его крупному заблужденію былъ положенъ конецъ. Единственное, что произвело на него непріятное впечатлніе во время этого свиданія, было колебаніе графини передъ портретомъ. Она узнала Хосефину скоре, чмъ Котонеръ, но тоже не сразу догадалась. Никто не помнилъ покойной,
Въ этотъ же самый день, до прихода стараго друга, маэстро принялъ еще одну постительницу. Дочь его явилась въ мастерскую; Реновалесъ догадался о ея приход по шумному веселью и духу кипучей жизни, которые предшествовали, казалось, молодой женщин.
Она пришла повидать его, исполняя этимъ общаніе, данное много мсяцевъ тому назадъ. Отецъ снисходительно улыбнулся, вспомнивъ жалобы, высказанныя ею послдній разъ, какъ они видлись. Она пришла только повидать его?..
Милита сдлала видъ, что не разслышала послдняго вопроса, и стала оглядываться въ мастерской, гд она давно уже не была.
– Постой! – воскликнула она. – Да, это же мама!
Она глядла на портретъ съ нкоторымъ удивленіемъ, но художникъ остался доволенъ тмъ, что она такъ быстро узнала мать. Наконецъ-то! Недаромъ была она дочерью Хосефины! Кровь заговорила въ ней!.. Бдный маэстро не замтилъ быстраго взгляда дочери, скользнувшаго по остальнымъ портретамъ и давшаго ей путеводную нить.
– Теб нравится? Похожа она? – спросилъ онъ тревожно, точно начинающій художникъ.
Милита отвтила довольно уклончиво. Да, ничего, только немного красиве, чмъ въ дйствительности. Ей не пришлось никогда видть мать такою.
– Это врно, – сказалъ маэстро. – Ты не знала ея въ хорошія времена. Но такою она была до твоего рожденія. Твоя бдная мать была очень красива.
Но портретъ этотъ не произвелъ глубокаго впечатлнія на дочь. Онъ казался ей довольно страннымъ. Почему голова помщалась въ углу полотна? Что онъ собирался пририсовать къ голов? Что это за линіи?.. Маэстро уклонился отъ прямого отвта и слегка покраснлъ; отеческая стыдливость не позволила ему сообщить дочери о дальнйшихъ планахъ. Онъ самъ еще не зналъ, что напишетъ; надо было остановиться на какомъ-нибудь туалет, который хорошо облегалъ-бы ея фигуру. Глаза его овлажнились въ приступ нжности, и онъ крпко поцловалъ дочь.
– Ты хорошо помнишь ее, Милита?.. Правда, что она была чудная женщина?
Грусть отца перешла и къ дочери, но у нея это длилось одинъ мигъ, не дольше. Ея цвтущее здоровье и радость жизни не давали грустнымъ впечатлніямъ прочно укрпляться въ ея душ. Да, чудная женщина. Она часто вспоминала мать… Милита говорила, вроятно, правду, но воспоминанія эти не были ни глубоки, ни тягостны, смерть казалась ей безсмысленною вещью, далекимъ и нестрашнымъ явленіемъ, которое не нарушало ея яснаго спокойствія и физическаго равновсія.
– Бдная мама! – добавила она ораторскимъ тономъ. – Для нея легче, что она умерла. Всегда больна, всегда печальна! При такой жизни лучше умереть.
Въ словахъ ея звучала нкоторая горечь – воспоминаніе о молодыхъ годахъ, проведенныхъ въ обществ вчно больной и нервной женщины, въ тяжелой атмосфер острой непріязни между родителями. Въ отношеніи Милиты къ покойной матери было что-то ледяное. Всмъ людямъ суждено умереть; слабые должны уходить раньше и уступать мсто сильнымъ. Это былъ безсознательный и жестокій эгоизмъ здоровой
Милита повернулась къ портрету спиною, забывъ и о матери, и о произведеніи отца. Это лишь художественное увлеченіе! Она пришла по другимъ дламъ.
Она услась рядомъ съ отцомъ почти такъ-же, какъ сидла недавно другая женщина. Ея теплый голосъ, звучавшій временами, какъ кошачье мурлыканье, ласкалъ Реновалеса. Папа, папочка… она очень несчастна. Она пришла повидать его и повдать свои горести.
– Знаю, теб денегъ надо, – сказалъ маэстро, слегка раздраженный ея равнодушіемъ къ матери.
– Да, папочка, денегъ. Ты, вдь, знаешь. Я уже говорила теб въ послдній разъ. Но не только это огорчаетъ меня. Рафаэль… мой мужъ! Это невыносимая жизнь!
И она разсказывала пустяшныя непріятности своего существованія. Чтобы не быть преждевременно вдовою, ей приходилось сопровождать мужа во время поздокъ въ автомобил и интересоваться его экскурсіями, которыя прежде развлекали ее, а теперь стали невыносимы.
– Мы ведемъ жизнь бродягъ, папа. Вчно глотаемъ пыль и отмахиваемъ километры за километрами. А я такъ люблго Мадридъ, что не могу жить вн его.
Она услась на колняхъ у отца и говорила, заглядывая ему въ глаза, поглаживая его волосы, трепля за усы, точно шаловливая двчонка… почти такъ же, какъ та, другая.
– Кром того, онъ большой скупердяй. Ему все равно, если я буду одта, какъ бдная мщаночка. Все кажется ему слишкомъ дорогимъ для меня. Папочка, помоги мн въ затрудненіи; мн нужно только дв тысячи песетъ. Эта сумма вывезетъ меня изъ бды, и я не буду приставать къ теб съ новыми просьбами о деньгахъ. Пожалуйста, папочка милый. Дло въ томъ, что мн сейчасъ нужны деныи. Я нарочно подождала до крайняго срока, чтобы не безпокоить тебя слишкомъ рано.
Реновалесу было не по себ подъ тяжестью дочери, сидвшей у него на колняхъ; эта пышная красавица расположилась у него, какъ двочка. Ея дочерняя доврчивость раздражала его, а женскій запахъ напоминалъ тотъ запахъ, который разливался ночью по пустымъ комнатамъ его особняка и мучилъ его. Казалось, что Милита унаслдовала отъ покойной ея плоть.
Онъ оттолкнулъ дочь довольно грубо; она приняла это за отказъ. Лицо ея стало печально, глаза овлажнились, и отецъ раскаялся въ своей рзкости. Его удивляли эти постоянныя просьбы о деньгахъ. На что ей деньги? Онъ напомнилъ ей о прекрасныхъ свадебныхъ подаркахъ, о царской выставк платьевъ и драгоцнностей, устроенной въ этой самой мастерской. Чего ей недоставало?.. Но Милита съ удивленіемъ глядла на отца. Co времени свадьбы прошло уже больше года, Видно, что отецъ ничего не понимаетъ въ подобныхъ вещахъ. Неужели она станетъ носить одни и т же платья, шляпы или украшенія въ теченіе долгаго, безконечнаго періода времени… дольше двнадцати мсяцевъ? Какой ужасъ! Вдь, это мщанство! И отъ такой чудовищной перспективы на глазахъ ея показались нжныя слезки, къ великому ужасу маэстро.