Обнаженная
Шрифт:
Весь Мадридъ присутствовалъ на похоронахъ… И Хосефину увезли медленно и торжественно, на лошадяхъ съ разввающимися перьями, среди лакеевъ смерти въ блыхъ парикахъ и съ золочеными жезлами. А онъ долго не вспоминалъ о ней, не испытывалъ желанія увидть зловщій уголокъ, гд она была скрыта навсегда подъ палящими лучами солнца, отъ которыхъ трескается земля, и подъ безконечными ночными дождями, которые пронизывали ея бдныя косточки. О, какой подлый онъ человкъ! О, какой гадкій! Какъ оскорблялъ онъ ея память!..
– Скажи мн, гд она лежитъ, Пепе…Сведи меня туда. Я хочу повидать ее.
Онъ
Котонеръ согласился хать съ нимъ немедленно. Хосефина была похоронена на давно закрытомъ кладбищ Алмудена, Тамъ хоронили только тхъ, у кого давно были куплены мста. Котонеръ ршилъ похоронить бдную Хосефину около ея матери, въ той оград, гд чернло золото на плит, покрывавшей останки «несчастнаго и геніальнаго дипломата». Ему хотлось, чтобы Хосефина покоилась среди своихъ родныхъ.
Реновалесъ нсколько волновался по дорог на кладбище. Передъ его затуманеннымъ взоромъ мелькали за стеклами кареты улицы города; затмъ они съхали внизъ по крутому склону горы, мимо запущенныхъ садовъ, въ которыхъ спали подъ деревьями бродяги или причесывались на яркомъ солнц женщины, перехали черезъ мостъ, дале по жалкимъ предмстьямъ съ низенькими домишками, по полямъ, вверхъ на гору и очутились въ кипарисовой рощ, обнесенной ршеткою, среди мраморныхъ зданій, ангеловъ съ распростертыми крыльями и трубой у рта, большихъ крестовъ, жертвенниковъ на треножникахъ, подъ ярко-голубымъ небомъ, которое улыбалось, казалось, относясь со сверхчеловческимъ равнодушіемъ къ волненію муравья, носившаго имя Реновалесъ.
Онъ шелъ къ ней, онъ долженъ былъ ступить сейчасъ на землю, служившую ея тлу послднимъ покровомъ, и подышать воздухомъ, въ которомъ сохранилась еще можетъ-быть доля ея теплоты, бывшей какъ-бы дыханіемъ души покойницы. Но что онъ скажетъ ей?
Войдя на кладбище, Реновалесъ взглянулъ на сторожа, угрюмаго и уродливаго человка съ пухлымъ и блднымъ, точно воскъ, лицомъ. Этотъ человкъ жилъ всегда вблизи Хосефины! У Реновалеса явился порывъ щедрости и признательности къ нему, и, если-бы не присутствіе Котонера, маэстро не удержался бы отъ того, чтобы отдать ему вс деньги, что были у него при себ.
Шаги двухъ друзей гулко отдавались въ глубокомъ безмолвіи. Ихъ окружила шумная тишина заброшеннаго сада, гд было больше памятниковъ и статуй, чмъ деревьевъ. Они прошли по полуразрушенной колоннад, гд шаги ихъ отдавались страннымъ эхомъ, и по плитамъ, отъ которыхъ отскакивали глухіе звуки, какъ въ мрачныхъ и пустыхъ мстахъ. Невдомая пустота содрогалась въ своемъ одиночеств отъ легкаго прикосновенія жизни.
Мертвые, спавшіе здсь, умерли прочно, не оставивъ по себ даже воспоминаній и преданные полному забвенію. Они тлли и соединялись съ общею гнилью, утративъ свои имена и навки отдлившись отъ жизни; никто не являлся изъ сосдняго улья людскаго воскрешать своими слезами или подношеніями ихъ исчезнувшій мірской образъ или имя, подъ которымъ они были извстны втеченіе краткаго времени.
На крестахъ висли черные, растрепанные внки; вокругъ нихъ роились наскомыя. Пышная и однообразная растительность, не знавшая тяжелыхъ человческихъ шаговъ, раскинулась повсюду, разворачивая корнями камни могилъ и сдвигая ступени лстницъ. Дожди постепенно
Изъ опасенія, что рыхлая почва откроется вдругъ подъ ногами, Реновалесу съ другомъ приходилось идти осторожно, обходя пониженія почвы, гд рядомъ съ ввалившеюся однимъ бокомъ плитою съ выцвтшею золотою надписью и стариннымъ гербомъ высовывался то маленькій черепъ со слабыми костями, то женская голова, въ черныя глазныя впадины которой непрерывно проходили длинною вереницею муравьи.
Художникъ шелъ взволнованно, испытывая глубокое разочарованіе; величайшіе идеалы его были поколеблены. Такъ вотъ какова жизнь!.. Такъ кончалась красота человческая! Какой былъ прокъ изо всехъ чудныхъ впечатлній и ощущеній его души, если вся его гордость должна была кончиться кладбишемъ.
– Вотъ здсь, – сказалъ Котонеръ.
Они шли теперь между тсными рядами могилъ, задвая при проход старые внки, которые разсыпались и опадали отъ ихъ прикосновенія.
На могил Хосефины была воздвигнута простая гробница изъ благо мрамора, нсколько напоминавшая гробъ, который слегка возвышался надъ землею; въ дальней части ея высилось нчто врод изголовья кровати, оканчивавшееся крестомъ.
Реновалесъ остался вполн равнодушнымъ. Такъ здсь лежала Хосефина!.. Онъ прочелъ надпись нсколько разъ, не вря своимъ глазамъ. Это была она; на плит красовалось ея имя вмст съ краткою жалобою безутшнаго супруга, показавшеюся ему лишенною здраваго смысла, фальшивою и постыдною.
Онъ шелъ сюда, дрожа отъ волненія, боясь того ужаснаго момента, когда онъ очутится передъ послднимъ ложемъ Хосефины. Онъ думалъ, что когда подойдетъ къ могил и ступитъ на почву, подъ которой покоятся ея останки, онъ не выдержитъ тяжелаго напряженія, расплачется, какъ ребенокъ, упадетъ на колни и разрыдается въ смертельномъ ужас.
И что-же? Онъ стоялъ здсь, могила была у его ногъ, но глаза его оставались сухими и холодно и удивленно смотрли кругомъ.
Хосефина лежала здсь!.. Онъ врилъ этому, благодаря утвержденію друга и высокопарной надписи на могил, но ничто не говорило его душ о присутствіи покойной. Онъ оставался равнодушнымъ, съ любопытствомъ разглядывая сосднія могилы, испытывая лишь потребность насмхаться и видя въ смерти только діавольскую гримасу шута, который появляется въ послдній часъ жизни человческой.
По одну сторону Хосефины какой-то господинъ покоился подъ нескончаемымъ каталогомъ своихъ титуловъ и орденовъ, кто-то врод графа де-Альберка, заснувшій во всемъ величіи своего высокаго положенія, ожидая трубнаго звука ангела, чтобы предстать передъ Господомъ Богомъ во всхъ своихъ лентахъ и орденахъ. По другую сторону покойной гнилъ генералъ подъ мраморною доскою, изображавшею пушки, ружья и знамена, какъ будто онъ хотлъ внушить смерти страхъ. Въ какомъ оригинальномъ сосдств нашла Хосефина послдній покой! Соки всхъ этихъ тлъ смшивались въ земл и сливались воедино въ вчномъ поцлу смерти, тогда какъ при жизни эти люди совсмъ не знали другъ друга. Эти двое мужчинъ были послдними властелинами тла Хозефины, ея вчными любовниками; они завладли ею прочно и навсегда, не заботясь о преходящихъ интересахъ живыхъ людей. О, какая жестокая насмшница смерть! И какъ холодно-цинична земля!