Обнаженная
Шрифт:
Нечего плакать, Милита. Что ей нужно? Денегъ? На слдующій день онъ пошлетъ ей, сколько потребуется. Дома онъ держалъ всегда мало денегъ, надо было взять изъ банка… она не могла понять такихъ вещей. Но побда эта придала Милит мужества, и она продолжала настаивать на своей просьб съ поразительнымъ упорствомъ. Онъ обманывалъ ее и несомннно не вспомнилъ бы о ней на слдующій день; она хорошо знала отца. Кром того деньги были нужны ей сейчасъ-же. Это было дломъ чести (и она произносила эти слова съ самымъ серьезнымъ видомъ), страхомъ передъ знакомыми дамами, которыя могли узнать про ея долги.
– Давай
Она шарила руками по груди отца, разстегнула его рабочую куртку и дерзко щекотала его при этомъ, стараясь попасть во внутренній карманъ. Реновалесъ сопротивлялся довольно вяло. Глупая! Это пропащее время! Все равно не найдетъ бумажника. Онъ никогда не носилъ его въ этой куртк.
– Вотъ онъ, лгунишка! – воскликнула она радостно, продолжая обыскивать отца. – Я нащупала его. Сейчасъ вытащу!.. Погляди.
Она была права. Художникъ забылъ, что вынималъ бумажникъ утромъ изъ стола, чтобы уплатить по счету, и по разсянности сунулъ его потомъ въ рабочую куртку.
Милита открыла его съ жадностью; это глубоко огорчило отца. О, эти женскія руки, дрожавшія при поискахъ денегъ! Онъ успокоился при мысли о крупномъ состояніи, которое скопилъ за жизнь, и о разноцвтныхъ бумагахъ, хранившихся въ одномъ изъ шкаповъ. Все это предназначалось для дочери и могло спасти ее можетъ быть отъ опасности, въ которую постоянно вовлекала ее жажда жизни, страсть къ украшеніямъ и мелкое женское честолюбіе.
Руки ея мигомъ завладли порядочнымъ количествомъ кредитныхъ билетовъ всевозможныхъ размровъ и сдлали изъ нихъ пачку, которую она сжала крпко пальцами.
Реновалесъ протестовалъ противъ ея насилія.
– Отдай деньги, Милита, не будь ребенкомъ. Ты оставляешь меня безъ гроша. Завтра я пришлю теб сколько нужно; отдай теперь… Это-же форменный грабежъ.
Она уклонялась отъ него, выпрямилась во весь ростъ, отбжала отъ отца на почтительное разстояніе, высоко подняла руку надъ шляпою, чтобы спасти свою добычу, и громко разсмялась надъ своею шалостью… И не подумаетъ вернуть! Ни одной бумажки! Она не знала, сколько ихъ тутъ, но ршила пересчитать ихъ дома, убжавъ теперь поскоре, и потребовать на слдующій день недостающее.
Маэстро тоже расхохотался въ конц концовъ, заразившись ея весельемъ. Онъ бгалъ за Милитою, не желая поймать ее, грозилъ ей съ искусственною строгостью, называлъ ее воровкою, кричалъ о помощи. Такъ пробжали они по всмъ мастерскимъ. Передъ тмъ, какъ исчезнуть окончательно, Милита остановилась у послдней двери и властно подняла палецъ въ блой перчатк.
– Такъ завтра остальное. Смотри не забудь… Помни твердо, что это очень серьезное дло. Прощай, я жду тебя завтра.
И она исчезла, оставивъ въ отц пріятное воспоминаніе о веселой бготн въ мастерскихъ.
Конецъ дня прошелъ печально. Реновалесъ просидлъ до вечера передъ портретами жены, глядя на ея чрезмрно красивую голову, которая производила на него впечатлніе самаго удачнаго портрета. Мысли его окутывались мракомъ, надвигавшимся изо всхъ угловъ и застилавшимъ полотна. Только въ окнахъ мерцалъ еще слабый, туманный свтъ, перерзанный черными линіями втокъ въ саду.
Онъ
И это было все… Очень немного.
Старость приближалась. Онъ видлъ передъ собою рзкій, красноватый свтъ, который раздражалъ его глаза, и разстилавшійся передъ нимъ пустынный и однообразный путь отчаянія… а въ конц его смерть. Смерть! Каждый зналъ о ней; это была единственная твердая увренность у людей. И тмъ не мене люди проводили большую часть жизни, не думая, не вспоминая о ней.
Смерть походила на эпидеміи въ далекихъ странахъ, гд люди гибнутъ милліонами. Объ этихъ эпидеміяхъ говорятъ, какъ о совершившихся фактахъ, но безъ ужаса или страха. «Еще далеко до насъ; нескоро доберется».
И самъ онъ не разъ говорилъ о смерти, но не проникаясь истиннымъ значеніемъ этого слова и чувствуя въ то же время, что онъ живетъ и связанъ съ жизнью иллюзіями и желаніями.
Смерть находилась въ конц жизненнаго пути; никто не могъ избжать встрчи съ нею, но вс откладывали это свиданіе. Тщеславіе, желанія, любовь, грубыя животныя потребности отвлекали людей отъ мысли о ней. Такъ лса, долины, голубое небо и извилистыя, зеркальныя рки занимаютъ путника и скрываютъ отъ него роковой конецъ странствія, черное, бездонное ущелье, къ которому ведутъ вс пути.
Для Реновалеса настали послдніе дни. Тропа его жизни стала пустынной и печальной, растительность бдной, роскошныя аллеи замнились свернымъ мхомъ, жалкимъ и рдкимъ. До него долетало уже ледяное дыханіе мрачнаго ущелья, онъ видлъ его въ конц пути, шелъ прямо ко входу. Чудныя поля иллюзій съ цпями блестящихъ горъ, замыкавшихъ прежде горизонтъ, остались позади, а вернуться къ нимъ было невозможно. Никто не возвращается на этомъ пути назадъ.
Онъ провелъ полжизни въ борьб за богатство и славу, надясь воспользоваться ими впослдствіи для наслажденія любовью… А смерть? Кто думалъ о такихъ вещахъ? Это было въ то время далекою и безсмысленною угрозою. Онъ считалъ себя предназначеннымъ для высокой миссіи; смерть не смла подступиться и придти раньше, чмъ работа его будетъ окончена. Ему предстояло еще въ то время много дла… И что же? Все было сдлано теперь и на его долю не оставалось человческихъ желаній. Bee y него было… Передъ нимъ не вставали больше химерическія укрпленія, которыя надо было взять штурмомъ. На очищенномъ отъ препятствій горизонт виднлось только одно… забытая имъ смерть.
Онъ не желалъ видть ея. Передъ нимъ лежала еще довольно длинная часть пути, который могъ продлиться, смотря по силамъ путника, а y него были здоровыя ноги.
Но, о ужасъ! Идти впередъ втеченіе долгихъ лтъ, устремивъ взглядъ на мрачное ущелье, видя только его въ конц жизненнаго пути, и не имть возможности хоть на минуту избавиться отъ увренности, что именно ждетъ впереди, это было сверхчеловческою пыткою, которая несомннно побудила бы его ускорить шаги и бжать бгомъ, чтобы кончить жизнь, какъ можно скоре.