Одиночество Мередит

Александер Клэр

— Где находится Ливерпуль? — спросила я сестру шепотом.

Она пожала плечами:

— Наверное, недалеко. Это там, откуда «Битлз». Песня про желтую подводную лодку.

— Мы можем поехать в Ливерпуль? — обратилась я к маме.

Она рассмеялась:

— Конечно можете, куколка. Когда станете достаточно взрослыми, чтобы добраться туда самостоятельно. Ваш отец прекрасно знает, где вы живете. Мог бы приехать и навестить вас в любое время.

Она рывком открыла ящик со столовыми приборами.

— Но… но…

— Что ты заладила, как автомат? Достань

молоко из холодильника. Я пойду спокойно выпью чаю с тетей Анной. — Она махнула в сторону брошенных бумажных кукол. — А вы пока поиграйте еще. Попрощаетесь с ней, когда она будет уходить.

Я в отчаянии посмотрела на Фиону, но сестра уставилась в пол. Щеки ее пылали. Я схватила бутылку с молоком и хлопнула дверцей холодильника. Мама этого даже не заметила, либо ей было все равно. Она взяла бутылку у меня из рук и вышла из кухни, плотно закрыв за собой дверь.

Перед уходом тетя Анна вручила нам с Фи по хрустящей пятифунтовой банкноте и по маленькой шоколадке.

Мы хором сказали «спасибо». Я нерешительно шагнула к ней, но мама вдруг схватила меня за руку и медленно потянула назад. Как только за тетей Анной закрылась дверь, мама мгновенно вернулась на кухню. Мы с Фи побежали в гостиную и, положив руки на подоконник, смотрели, как тетя Анна садится в маленькую красную машину.

Она не уезжала так долго, что я подумала, не набирается ли она смелости вернуться. И не стоит ли нам вылезти из окна, запрыгнуть к ней в машину и уехать в Ливерпуль. Наконец она обернулась и, заметив нас, улыбнулась и помахала нам рукой. Мы с энтузиазмом помахали в ответ, и машина наконец тронулась. Фи сразу побежала наверх.

Я стояла у окна, прижав руки к стеклу, пока красная машина не скрылась из виду.

Шоколадный батончик я съела в ванной, а пятифунтовую банкноту сунула под матрас. Я понятия не имела, сколько времени и денег мне понадобится, но твердо решила, что поеду в Ливерпуль.

Тетя Анна снится мне уже много лет. Иногда она бежит за мной по пляжу, а я спотыкаюсь, и она ловит меня как раз в тот момент, когда я просыпаюсь. Бывает, что я сама бегу за ней, но догнать не могу. Она становится все меньше и меньше, превращается в крошечное пятнышко, но я не перестаю ее преследовать. Обе версии сна одинаково тревожны.

Несколько недель после визита тети Анны меня мучили мысли, что все могло сложиться иначе, если бы я была немного смелее. Если бы не позволила маминым пальцам заставить меня молчать. Я постоянно ощущала на своих плечах бремя упущенной возможности. Все время думала о поездке в Ливерпуль. Всякий раз, когда мы с Фионой оставались наедине, мне хотелось говорить только об этом.

— Разве ты не хочешь поехать? Разве не хочешь его увидеть? Может, мы могли бы там остаться… в Ливерпуле, — как бы невзначай добавляла я, словно кто-то мог усомниться, что я имею в виду.

Я будто собиралась вернуться на знакомые улицы — девочка, которая никогда не покидала окраины Глазго.

— В Ливерпуле жизнь легче не станет.

Фиона скрестила руки за головой

и растянулась на траве. День был солнечный. В прошлом месяце мама устроилась в местный паб и работала весь день. Она оставила нам список домашних дел, которые мы обязательно должны были переделать до ее возвращения, «не то пеняйте на себя»… Но она нас недооценивала. Мы действовали быстро и продуктивно, к тому же, если я слушалась Фиону, из нас получалась неплохая команда. Мы уже развесили чистое белье — это был последний пункт в списке. Я наблюдала, как от легкого ветерка колышутся края пожелтевших наволочек.

— Откуда ты знаешь? — пробурчала я. — Ты же никогда нигде не была.

— Я знаю больше, чем ты. Ты не сиротка Энни^[11], и нет никакого папаши Уолтона, который жаждет тебя спасти.

— Знаю, что не Энни, а папашу, кстати, звали Уорбакс.

Я перевернулась на бок и уставилась на профиль сестры. Я всегда завидовала ее курносому носу. Мама говорила, что у меня нос острый, как у ведьмы. И веснушек на носике Фионы было как раз столько, сколько нужно. Поцелуи солнца, как называла их мама.

— Мы с ней уже много лет, — сказала я. — Теперь его очередь.

— Мередит, она никогда нас не отпустит.

Я пожала плечами:

— Мы можем просто куда-нибудь уйти. Хоть прямо сейчас. Надо быть смелее.

Фиона прищурилась на меня:

— Мы и так смелые. Поэтому мы все еще здесь.

Я снова легла на спину и долго смотрела на солнце, пока не заболели глаза.

— Ливерпуль наверняка огромный, — сказала она. — Намного больше Глазго. Где мы будем его искать?

Она была права. Она всегда была права, и меня это ужасно бесило. Я почувствовала, как что-то твердеет в груди, будто мое сердце каменело.

— Хочется сорвать белье с веревки и растоптать. Разнести здесь все вдребезги. Сжечь всю ее одежду.

— Это было бы глупо, — мягко сказала сестра. — Давай лучше я сделаю тебе маникюр? Можешь выбрать цвет.

Она вскочила и протянула мне руку. Я нехотя поднялась. Она все еще была выше меня, но я ее уже догоняла. Я пошла в дом следом за ней, размышляя о том, стану ли когда-нибудь главной. Появится ли у меня шанс принимать решения самостоятельно.

Сестра обхватила меня за плечи.

— Думаю, он может за нами вернуться.

Ни она, ни я в это не верили, но мы хорошо умели притворяться.

День 1405

Пятница, 24 мая 2019

Барбара сказала, что в нашей беседе я буду главной, но мне этого не хотелось. Она казалась милой, и ее большие карие глаза всегда оставались немного грустными, даже когда она улыбалась. На ней были узкие джинсы и белая рубашка, застегнутая наглухо, просторный пестрый кардиган и потрясающие белые броги на толстой подошве. Седые волосы с серебристым отливом были коротко подстрижены.