Одиночество Мередит
Шрифт:
— Она просила прощения. Сказала, что очень переживает, не знает, что на него нашло.
— Не знает, что на него нашло? — Я схватилась за ручку чайника и сосредоточилась на том, чтобы не пролить кипяток мимо кружек.
— Я понимаю, понимаю.
Она придвинулась ближе. Ее пальцы коснулись моей спины: легчайшее прикосновение, сообщающее, что она со мной в том, что действительно важно.
— Возможно, мне тоже нужно будет через это пройти — с Барбарой или с кем-то еще, — сказала она то ли мне, то ли себе, а может, нам обеим.
—
— Но не сейчас. Когда буду готова.
— Конечно, — согласилась я — мне ли не знать? — Кстати, я вчера ходила в магазин.
— Черт! Правда? Мередит, это круто. Я тобой горжусь.
— Спасибо.
Мы сели, и я наконец попробовала кусочек торта.
— Ух ты! Потрясающе. Где ты его взяла?
— Сама испекла. — Сестра довольно улыбнулась.
— Не верю. Он слишком вкусный.
Она засмеялась:
— Клянусь богом. Я много пеку последние пару лет. Это моя отдушина.
— Я тоже много пеку. Но не так хорошо, как ты. Тебе стоит начать свой бизнес — это правда изумительно.
— Я делала несколько праздничных тортов для друзей. Возможно, что-то и получится, кто знает. Может, я наконец-то уйду из этого супермаркета.
— Если будешь приходить ко мне чаще, я точно растолстею.
— А мне бы этого хотелось. Я не про «растолстею», а про «приходить чаще».
— Помнишь, как ты обзывала меня толстушкой, когда мы были маленькие? — не удержалась я.
— Я была глупая. Завидовала тебе. Твоим густым темным волосам, красивым большим глазам. Ты была… загадочной.
Я пристально взглянула на нее:
— Я и не подозревала. И завидовала тебе. Мне хотелось иметь твои светлые волосы и веснушки.
— Поцелуи солнца, — произнесли мы хором.
Я ела торт, смотрела, как Фиона пьет чай, и любовалась ее веснушками, курносым носиком, голубыми глазами. Все было такое же привычное, как черты моего собственного лица, даже после случившегося. Загадочная. Я мысленно прошептала это слово, пытаясь приложить его к себе. Может быть, еще не поздно помечтать о другой версии Мередит? Не похожей на ту, в какую меня, как в слишком тесное пальто, запихивала мама?
— Знаешь, она и со мной ужасно обращалась, — сказала Фи.
Я отнесла пустые тарелки в раковину и открыла кран. По забору на заднем дворе прыгала крошечная коричневая птичка. Я наблюдала за ее беззаботным танцем.
— Мередит.
— Это не соревнование, Фи.
— А я и не пытаюсь устроить соревнование. Я просто хочу, чтобы ты знала, что не тебе одной доставалось. В смысле она не ненавидела тебя больше, чем меня, или что-то в этом роде. — Она встала рядом у раковины и взяла кухонное полотенце. — Давай я вытру.
Я протянула ей мокрую тарелку:
— Не помню, чтобы она вела себя с тобой так же подло.
— В твое отсутствие все было гораздо хуже.
— Логично. — Я выключила кран и перевела взгляд на нее. — Прости, если так.
— Тебе не за что просить прощения. Что ты могла с этим поделать?
— Не знаю. Но ты могла бы мне сказать.
— Мне не хотелось, чтобы ты знала. Я думала, лучше ты будешь верить, что хотя бы одна из нас имеет над
— Мы были совсем юные. И не могли во всем этом разобраться.
Мы помолчали, позволяя моим словам приблизить нас друг к другу после десятилетий недосказанности.
— Я знаю. Но все-таки…
Она смотрела в окно, губы ее были плотно сжаты. Крошечная коричневая птичка исчезла. Там не осталось ни малейшего дыхания жизни.
Кажется, мы простояли так очень долго. Держались за руки, хотя я даже не заметила, чья это была инициатива.
— Не знаю, что сказать, Мер.
— Я тоже. Еще по кусочку торта?
Я отпустила ее пальцы и потянулась через стойку, чтобы включить радио. Кухню заполнила жизнерадостная музыка.
Под звуки «Битлз» мы снова стали есть торт. Я вспомнила свою детскую мечту поехать в Ливерпуль и найти отца. Мечта угасла, как только я стала достаточно взрослой, чтобы понять: прежде чем у меня появится возможность куда-то поехать, пройдут годы. А к тому времени, как возможность появилась, мы не виделись с ним уже так долго, что я даже сомневалась, существовал ли он вообще.
Час спустя я махала сестре на прощание с края садовой дорожки. Мы не общались три года, но казалось, будто наша разлука длилась целую жизнь. Переживая одни и те же трудности, мы шли каждая своей дорогой. Сейчас, за чаем и тортом, мы заглянули в наше прошлое, но лишь скользнули взглядом по его поверхности. Я не знала, до каких глубин нам удастся когда-нибудь добраться. Но пока этого было достаточно.
День 1420
Суббота, 8 июня 2019
Я стояла в дверях спальни и смотрела на лежащий на кровати комбинезон с высоким горлом, но глубоким вырезом на спине — придется обойтись без лифчика. В теле ощущалась странная дрожь. Радостное возбуждение или мандраж? Продемонстрировать спину всему миру — ну, как минимум ближайшим друзьям и родственникам Селесты — лишь один из множества огромных шагов, которые мне предстояло сделать. Но я чувствовала в себе достаточно смелости.
У меня был выбор между черным, темно-зеленым и фиолетовым. Инстинкт подсказывал брать черный, но я решила испытать судьбу и в последнюю минуту остановилась на фиолетовом. Красивый оттенок, в нем больше синего, чем красного. Напоминает спелую сливу. Длинные рукава и крошечные атласные пуговички на манжетах. Слегка расклешенные брюки, достаточно длинные, чтобы носить с ними каблуки, но не настолько, чтобы подметать ими пол. Я примерила его сразу, как получила, еще и с новыми босоножками. Фред ходил за мной по всему дому, поднимался и спускался по лестнице, садился и вставал, тянулся и пригибался. Но неизменно держался на безопасном расстоянии, как будто понимал, что кошачья шерсть на новом комбинезоне вряд ли кому-то понравится.