Она уходит по-английски
Шрифт:
Буфетчица посмотрела на меня. Я глотнул накопившуюся слюну и помчался со всех ног, задев ногой ведро.
– У! Шальной! Ты чего делаешь?!
Я добежал до лифта. Ключ. У меня нет ключа. Так. Нужно отдышаться. Я слышал приближающийся голос уборщицы. До поворота ей оставалось пройти всего метров пять. Мама! Тут некуда деться. Тут некуда бежать.
– Ты что укол хочешь, припадочный?
– спросила она грозно.
– Смотри, я Роберту Васильевичу скажу, он тебя быстро успокоит.
– Извините, я не хотел.
– Не
Она развернулась и пошла обратно.
Сердце стучало, как бешенное, готовое выпрыгнуть через пищевод. Ноги тряслись. Руки тоже. Я вышел из кабины лифта и прислонился к холодной стене. Спустился на корточки.
– Этого не может быть. Это либо сон, либо бред. Либо у меня опять лихорадка.
Я потрогал лоб. Вроде обычный.
– Может быть, я все себе придумал сам? Может быть, это простые совпадения? Есть лишь один способ это проверить. За прошедшее время я не видел этих трех женщин вместе. Даже двух не видел вместе. Нужно увидеть их вместе. Если они разные женщины, а не одна, то они будут в одно время в одном месте. Иначе никак.
Не может быть, чтобы его мать не оставалась на ночные дежурства. Не может такого быть, чтобы Валере все время удавалось их разводить по разным часам. И еще нужно поговорить с ними наедине по отдельности. Выяснить подробности их жизни и, если я прав, то она будет у них одна и та же.
Я вернулся в палату. Валера все также неподвижно сидел и читал газету. Все также было неподвижным его лицо.
– Куда ты помчался?
– Да так, - ответил я, заикаясь от пережитого.
– Послышалось, что телефон звонит. Думал, сеть починили.
– А я уж подумал, с ума ты, что ли, сошел. Что там за грохот и крики были?
– Ведро опрокинул с грязной водой. Вот твоя мать и ругала меня.
– Смешно, наверное, было. Кстати, может, кофейку?
– Кофейку, - задумчиво сказал я.
– Давай.
Валера полез в ящик, достал маленький кипятильник, банку быстрорастворимого кофе и сахарный песок.
– Сливок, брат, нет, уж извини.
– Ничего. Я черный люблю.
Он вскипятил воды, заварил два стакана кофе, и мы стали медленно пить.
– Вкусно, - сказал я, хотя вкуса не чувствовал.
– Сейчас бы еще покурить.
– Можно и покурить. Давай по одной, пока моя бабка не видит.
– Я разве сказал это вслух?
Он опять полез в ящик и достал мятую пачку. Взял у него сигарету и подкурил от его спички. Дым опустился на дно легких, но не обжег.
Я принял горизонтальное положение и стал пускать дымовые кольца. Меня научила этому жена. Докурив почти до фильтра, кинул окурок в стакан с остатками кофе и решил немного поспать, в надежде привести свои нервы в покой.
На обед был овощной постный суп, вареная курица с рисом и компот. Я немного поклевал. Не было аппетита, да и вкуса еды я не чувствовал.
Ужин был еще ужаснее. Тушеная капуста, которую не любил, и стакан кефира. Лучшего сочетания придумать было нельзя. Когда буфетчица ушла, я немного выждал и решил сходить с ней поговорить. Она сидела в будке, уже надев белый халат, и заполняла дежурный журнал.
– Извините, Екатерина Валерьевна, можно с вами поговорить?
– О чем ты хочешь поговорить, парень? О том, что тебе не нравится тушеная капуста? Так можешь ее не есть.
Я улыбнулся.
– Нет, не про это. Я хочу вам задать один личный вопрос, если, конечно, вы готовы на него ответить.
– Личный? Ну что же, задавай, если хочешь. Скрась вечер старушке.
– Зачем же себя принижать. Годы ничего не значат.
– Это они в двадцать, молодой человек, ничего не значат, а чем старше, тем хуже. Шанс попасть в сети возрастает.
– Какие еще сети?
Она еле заметно улыбнулась.
– Малек никогда не попадет в сети рыбака и продолжит свой путь, а с годами он превращается в крупную рыбу, и его шансы угодить на сковородку возрастают. Так и у людей. Годы не позволяют нам плыть по течению без оглядки. Велик шанс попасть в эти самые пресловутые сети, сынок.
– Интересно, но я не об этом. Так можно задать вопрос?
– Задавай, - сказала она равнодушно, подкурив тонкую сигарету от зажигалки.
– Первый вопрос. К вашему сыну приходят гости? Кто-нибудь его посещает, кроме вас?
– Тебе это зачем?
– Интересно. Просто ко мне никто не приходит, а к вашему сыну вчера приходило два человека.
– Этого не может быть. Ты, видно, тронулся умом от таблеток? Сюда, кроме персонала, никого не пускают. Это же реанимация.
– Вы уверены?
– Абсолютно.
– Хорошо. Тогда второй вопрос.
Я чувствовал, что ей уже не нравится этот разговор. Она крепко затянулась, прокашлялась и махнула рукой.
– Ваш сын мне рассказал, что вы были замужем два раза. Меня интересуют подробности вашего первого брака. Это очень важно.
– А какое твое собачье дело до моих замужеств? Ты кто такой? Следователь, что ли?
– Нет, я не следователь, но раз ваш сын так много рассказывает о вашей молодости, ваших личных отношениях, то мне бы хотелось прояснить для себя некоторые факты.
– Он трепло. Не обращай на него внимания. Он всем жалуется на свою мать, не дополучив в детстве должного внимания. Он так мстит своей маме, но я не обижаюсь на него. Я действительно виновата перед ним. А что насчет моего первого мужа, так тут и говорить нечего. Это было так давно, что мне кажется, это было в другой жизни. Столько воды с тех пор утекло.
– Давайте заключим пари.
– Какое еще пари?
– Вы мне рассказываете о своей молодости и ваших отношениях с первым мужем, а я вам попробую помочь наладить отношения с вашим сыном. Я неплохо уговариваю людей. Думаю, у меня получится.