Она уходит по-английски
Шрифт:
Она сжала мою руку так сильно, насколько ей это удалось. Молчание повисло над нами. Она вся покрылась испариной на лице, а кожа стала белой. Мне показалось, что она умерла, но приборы говорили, что в этом, давно увядшем теле, еще теплилась жизнь.
Я закрыл глаза в надежде, что, может быть, сейчас проснусь. Открыл глаза и не поверил им. Вместо старухи лежала моя Катя, первая самая, молодая. Тоже вся в проводах и с кислородной трубкой в носу. Я отшатнулся от кровати и тут сразу услышал
Дверь открылась, и два человека в синих халатах ввезли кого-то на каталке. Банки физического раствора гремели, ударяясь друг о друга.
– Сюда. Аккуратней. Так проходим, проходим. Еще немножко.
– Не трясите вы его так!
– Как себя везем, Роберт Васильевич.
– Вон туда в угол подвозите. Дозаторы подключайте, аппаратуру. Все как обычно.
Два человека в халатах подкатили каталку и принялись проводить манипуляции с проводами, липучками, капельницами. Монитор ожил, и на нем высветились данные.
– Кстати мы установили имя нашего неизвестного. Степан.
– А фамилия и адрес?
– Только имя, - сказал, морща лоб, Роберт Васильевич.
– Было пришито на воротнике куртки.
– Степан?
– ударило меня как молотом по наковальне.
– Правильно, его бабушка всегда пришивала имя к воротнику. Еще когда мы были школьниками. Значит, вот как жизнь твоя на море прошла. Лифтером поработал, а теперь бомж с одним лишь именем на воротнике. Хорошо, бабушка этого не видит твоя.
– Что писать на карточке новенького, шеф?
– Ларин Андрей Анатольевич пиши. Пятьдесят лет. Жена его с детьми наверху сейчас, слезы льют. С юбилея мужа привезли. Маринованный гриб еще в горле стоит.
– Бывает же такое.
– Ларин?! Андрюха?
– Да. Бывает. Видимо, поддал, потанцевал, и тромб оторвался где-нибудь в ноге. Как бы обширного инфаркта у бедняги не было, - сказал Роберт Васильевич, разбавляя спирт.
– Жена еще такая смешная, пять тысяч мне сует и спрашивает, когда они смогут на праздник вернуться? Мол, гости ждут, еда стынет. Глупая баба.
– Это уж точно. Тут как бы ни пришлось поминки сразу справлять следом.
– И не говори, - сказал врач и выпил спирта из металлической кружки.
– Короче, вы с этим заканчивайте, а бабку в коридор вывозите. Ей мало осталось. Чего место занимать. Я думаю, мы койку женушке этого юбиляра в аренду сдадим за пятерку эту. Хоть и не положено, но я думаю, она очень будет просить с муженьком своим, соколиком, побыть.
Все заржали. Подошли к старухе, отсоединили от нее провода, сняли трубку с кислородом, убрали педальный тормоз и покатили к двери.
Я пришел в бешенство. Выскочил из-за ширмы, развернул к себе Роберта Васильевича и двинул что есть мочи ему в лицо. Боли я не почувствовал совсем. Его нос с противным хрустом вмялся. Он обмяк и повалился на пол. Санитары остолбенели от происходящего на их глазах и первое время вообще, видимо, не понимали, что случилось.
– Как вы так можете, твари?
– не своим голосом крикнул я.
– Это же человек. Как можно его в коридор выставлять? Она еще жива!
– Спокойно, парень, - сказал один, придя в себя.
Я заметил, что он начал заходить с боку.
– Мы ничего такого не делали, - сказал другой, так же начав движение в мою сторону.
Я осмотрелся быстро вокруг и схватил со столика рядом скальпель.
– Не подходите ко мне, или я за себя не отвечаю.
Они остановились.
– Немедленно ее подключить назад к проводам и капельницам.
– Хорошо, хорошо. Как скажешь.
Но только они приступили выполнять мою команду, как сзади по голове был нанесен удар чем-то тупым и тяжелым.
Сознание медленно возвращалось ко мне. Сначала слух. Я услышал шелест газеты, потом я смог открыть глаза. Медленно. Очень медленно. Меня мутило. Комок стоял в горле.
– Где я?
– Все там же, дружище. На своей койке.
– Это ты, Валера?
– Я.
Попытался дотронуться до головы рукой, но они были привязаны бинтами к кровати.
– Да, друг, сделать теперь это будет непросто. Как тебя сюда приволокли, так сразу и привязали. Вкололи в вену успокоительное лекарство и ушли.
– Можно кого-нибудь позвать? Меня тошнит сильно.
– Да. Мать на смене. Сейчас позову.
Валера встал с койки, сунул свои худые ступни в тапки и вышел в коридор.
– Мать?! Тебя пациент зовет.
– Придет?
– Да, сейчас придет.
Послышались шаги, и в палату вошла мать Валеры.
– Что такое? Что случилось, буйный ты наш?
– Меня тошнит, и голова сильно болит.
– Конечно, будет болеть. Зачем ты устроил погром в реанимации? Кто тебе вообще разрешал ключи брать?
– Лежали, вот и взял.
– Роберт Васильевич приказал колоть успокаивающие средства несколько дней и держать привязанным до выписки. Он больше лечить тебя не будет.
– Передайте вашему Роберту Васильевичу, чтобы шел он куда подальше.
– Ну, зачем же так. Доктор на ноги поставил, а ты ему такой монетой платишь.
Она сделала какой-то укол в вену через катетер.
– Что вы мне вкололи?
– Церукал, чтобы не тошнило. Лежи спокойно.
Она ушла.
– Наделал ты шуму, братец.