Опасная тропа
Шрифт:
И каждый раз при встрече со мной обе эти женщины просили меня, чтоб я поговорил с Али-Булатом и с Сирханом о молодых. Мне было лестно, что они доверяют мне и считают меня серьезным человеком. Так, кажется, Меседу сказала: «Ты в ауле уважаемый человек, тебя почитают, у тебя все-таки авторитет…». И я обещал и той и этой, но никак не удавалось мне встретиться с чабанами.
И вот однажды выпала такая удача. Оба они, Али-Булат и Сирхан, явились на стройку посмотреть, как идут дела, как рабочие устанавливают оборудование. Я обрадовался такому случаю и поспешил к ним, но встреча с ними, прямо скажу, оказалась не из приятных.
— Работы еще непочатый край. И привести все это в движение, научить людей новым специальностям, нужно для этого немалое время, — заметил Сирхан.
— Да, об этом знает Усатый, — объясняю я им, — он уже послал одиннадцать человек в Хасавюртовский коплекс на стажировку…
— Да, привел-таки в движение массу, Усатый Дьявол! Вы только поглядите, какие создаются условия! Удивление, и только. Надо же, и такое свершается в наших горах, — дивился Али-Булат. — Я хотя и был с первых же дней за эту идею, но не думал, что такое возможно при нашей жизни.
— Что ни говори, Ражбадин человек толковый, — доволен увиденным и Сирхан. И вдруг он поворачивается ко мне. — Ты еще не начал строиться на новом месте?! Начинай, мы поможем.
— А когда вы переберетесь, дорогой Сирхан? Настало ведь время свадеб, уважаемые.
— Как вспомню, обида душит меня, уважаемый Али-Булат. Как она на такое решилась? Ты плохо следишь за дочерью.
— А ты не учи меня, ты шел на учебу, когда я с учебы возвращался, — отрезал Али-Булат. — И заруби это себе на носу!
— Ну что вы, почтенные, мне даже неловко. Не устраивайте из-за пустяка ссору, — говорю я. — Асият любит Усмана.
— Ей, по-моему, нравится совсем другой… — мрачнея, говорит Сирхан.
— Не смей, не смей, я тебе говорю, дурно думать о моей дочери! — закричал Али-Булат. — Ты сошел с ума, Сирхан, говорят же, когда бог хочет покарать человека, то он его лишает разума. Эй, дорогой, не теряй голову из-за глупостей, все равно святым тебя никто не назовет! — возмущался Али-Булат.
— Ничего не понимаю, о чем вы…
— Ты скажи, Мубарак, что происходит здесь?.. Кто этот студент и что с ним общего у Асият?
— Ах, вы имеете в виду Мангула?..
— Не произносите при мне это имя! — закричал Али-Булат.
— А что случилось? Он же из соседнего аула Урцеки. Там у него, по-моему, невеста… — придумал я, чтоб развеять в них недобрые, как говорят горцы, сучковатые мысли.
Кажется, этим я немного успокоил в этих людях возмущенных чертей.
— Вот видишь! — воскликнул Али-Булат, обернувшись к Сирхану. — Я же говорил тебе, прежде чем подозревать человека, надо разобраться, пораскинуть, что к чему… — замахал палкой Али-Булат, будто хотел проткнуть Сирхана. — Ты пойми, дружище, и мне она изрядно надоела, надоели ее проделки, думаешь, мне легко выслушивать эти насмешки от людей, не дочь, а порванный мешок проса. И меня, старого отца, не жалеет…
— Ты, Али-Булат, меня знаешь, в смысле нравственности я придерживаюсь старых взглядов, да, и я это не скрываю. Но мне больно, когда говорят, что твоя дочь ведет себя излишне свободно… — спокойно и убедительно говорил Сирхан.
— Она сестра семи братьев, потому и ведет себя свободно. Ей нечего и некого бояться, никто не посмеет ее обидеть.
— Ты подумай, подумай, друг мой, не надо же так демонстрировать эту свою независимость. Она с ним в одной кабине проводит дни… Черт знает что это такое… Это неслыханно.
— Чего ты там плетешь? — возмущается Али-Булат. — Вах, Мубарак, ты посмотри на этого человека, он, по-моему, из друга хочет сделать врага…
— Что вы, что вы, уважаемые отцы, прошу вас, будьте благоразумны… — забеспокоился я не на шутку.
— Вот скажи мне, ты в городе был?
— Давно был.
— Побудь теперь, посмотри: если подозревать всех тех, кто ездит рядом в автобусах, в троллейбусах, тогда жить не стоит, — раздраженно тычет палкой в землю под ногами Али-Булат, — Ты меня притащил сюда, и я думал, что-нибудь такое стряслось. Ты видел Асият, она одна в кабине, видел, что она научилась водить машину, очень хорошо…
— Ты вот, Мубарак, скажи нам прямо и откровенно — вот как на духу: он за ней ухаживал? — не может успокоиться Сирхан.
— Слушай, прекрати ты себя терзать, — подойдя вплотную, машет рукой Али-Булат перед самым носом Сирхана. — Ты уверен, что Усман любит мою дочь?
— А ты как будто не знаешь?
— Тогда пусть покажет он себя, чего он ждет, пусть хоть умыкнет в конце концов. Джигит он или не джигит?! Хоть этим он избавит меня от нее.
— Умыкнуть? — удивляется Сирхан. — Кого?
— Не парня, конечно, этого, чтоб шайтан его забодал, мою дочь. Хватит, пусть договариваются, как хотят, пусть похищает, пусть… скорее заберет он ее. А потом пусть сам разбирается в ее капризах и проделках, пусть сам тянет это ярмо, если ему угодно.
— А вдруг она его не любит? Тогда что? Моего сына — под суд?
— Слушай, что ты от меня хочешь? Оставь меня в покое. Любит — не любит, пускай сами решают. При чем тут мы?
Люди в наше время по-разному относятся к проблеме брака между молодыми. Одни думают, что это дело самих молодых, что не надо им мешать, полюбят — сами скажут, а родные должны ждать этого дня, не вмешиваясь в личную жизнь молодых. Это пережиток, когда родители женили детей, которые даже не видели друг друга в глаза. Другие считают, что родителям необходимо вмешаться, ибо любовь часто слепа, и молодые в этом деле могут просчитаться, и утверждают, что браки, совершенные родительской волей, прочнее и долговечнее, чем по любви самих молодых, потому что родители, имеющие жизненный опыт, знают больше и понимают, с кем лучше породниться, чья кровь чище, чья наследственность здоровее, богаче, крепче духом. Да, с этим не считаться нельзя. Самое лучшее, конечно, золотая середина, когда и молодые находят себя сами, и родители довольны.
— Давай не будем сердиться друг на друга, порассудим хорошенько…
— Нечего, дорогой, мне тут с тобой рассуждать. Просто сил нет такое выслушивать и терпеть. Меня там на пастбище смена ждет, — махнул рукой Али-Булат и отошел к лошадям, что были поодаль привязаны к телефонному столбу. Он отвязал свою лошадь и медленно отъехал. Сирхан покачал головой, сел со мной рядом и, как бы про себя, промолвил:
— Вот такие-то дела. — Призадумался он, пристально посмотрел в мою сторону, похлопал меня по колену и сказал: — Раньше, ну, скажем, еще до войны, этой проблемы в горах не было, все решалось просто и ясно. Девушка покорно исполняла волю родителей. Не было этого: любит — не любит?!.