Подари мне себя до боли
Шрифт:
— Ладно, шучу. У меня ещё есть.
Макс поставил бокалы-флейты на тумбу, ловко, почти беззвучно открутил пробку, налил в обе посудины, вернул бутылку в ведро и протянул напиток Соне. Корзину с ягодой поставил прямо на постель перед Соней.
— Ну-с, за новое мое приобретение! — он забрал из Сониных рук ее телефон, небрежно отбросил его в сторону и дзынькнул ножкой своего бокала о край ее.
Соня зыркнула на него поверх фужера и пригубила напиток.
— Боже, что это за чудо?! — девчонка посмотрела сквозь стекло на ниточки пузырьков внутри и сделала ещё глоток. Потом ещё.
— Осторожно, —
Он взял из корзинки крупную ягоду и всунул ей в рот целиком. Соня хомячила клубнику, но она оказалось слишком большая. Сок брызнул из ее рта и потек по подбородку.
Заляпает рубашку, все-таки! Макс метнулся к ней и слизал ягодный сок, пока тот не стек на воротник. Ну ладно, рубашка была совсем ни при чём. Макс отпил немного шампанского и лёг, опустив затылок Соне на колени. Волосы ее щекотали его висок, когда она наклоняла голову.
— Свои первые большие деньги я заработал, соблазняя жён состоятельных американцев.
Соня открыла рот и брови ее взметнулись на лоб.
— Так ты — жиголо!
— Съешь ещё клубнички. Я предпочитаю называться «профессиональным соблазнителем». — Моронский захватил указательным и средним пальцем прядь сонных волос. — Миллионеры хотели развода, но делиться имуществом не собирались. Они нанимали меня. Адюльтер быстро «раскрывался», неверная жёнушка выставлялась за дверь. Я получал проценты от сэкономленного состояния. Так что, да, соблазнять, в некотором роде — моя профессия.
— Моронский… ужас! Ты подставлял этих бедных женщин?!
Макс рассмеялся. Дурёха!
— Эти «бедные» женщины получали не семьдесят процентов имущества рогоносца, а тридцать. Эти тридцать процентов примерно, как годовой бюджет, скажем, Новосибирска. Плюс ежемесячное содержание. Ни у кого не возникало возражений. А так, женушка затаскала бы толстосума по судам ещё и вытрясла бы из него все до цента. Я получал за это очень большие бабки, Соня.
— Это сколько тебе было лет? — Макс заметил, как у Сони дрожат ресницы, когда она делала ещё глоток шампанского.
— Года двадцать два. — пожал Макс плечами.
— Родители знали чем ты занимаешься?
Макс покрутил прядь Сониных волос между пальцами.
— Они думали, я играю на бирже. Собственно, это было правдой. Там я заработал вторые свои большие бабки, вложив первые.
Он помолчал, глядя на задумчивую Соню.
— Все наебнулось, когда я связался не с той семейкой. Обманутый муж кинул. Но я-то тоже не пальцем деланый. Рассказал все его женушке, а она слила мне очень серьезный компромат на муженька. Деньги я свои получил и даже удвоил. Но и пулю в лоб чуть не схлопотал. В общем, сделал ноги вовремя. Дай мне тоже — Моронский кивнул на клубнику в руке у Сони.
Она взяла ягоду и поднесла к губам Макса.
— А кто твои родители? Чем занимаются? — спросила Соня.
— Отец — американский пенсионер, коллекционирующий суперкары, — уклончиво сказал Макс прожевав ягоду. — Забава национальная такая у них. А поначалу на траке по всей Америке колесил. Его Американская мечта началась, потому что он кинул на серьезные бабки не менее серьёзных
— Ясно. Криминал — у вас семейное, — сказала соня, будто размышляла вслух, смотрела куда-то перед собой, не моргая.
Макс потянул за прядь ее волос, заставив наклонить голову к его лицу.
— Наебать кучку зажравшихся паразитов — это не криминал, это так — баловство.
Он притянул ее к своим губам и приник, слизывая клубничный вкус, просунул глубоко язык, ухватил губами Сонину губу, пососал и отпустил резко. Девчонка вдохнула шумно. Сисечки под рубашкой встали. Макс скрипнул зубами. Ничего, ничего, дней четыре-пять ещё потерпеть. И уж он оторвётся.
— А мама? — не отставала Соня, допив из бокала.
Макс забрал у неё пустой фужер, поднялся и, налив в него ещё из бутылки, протянул Соне.
— Матушка моя — человек своеобразный. Долгое время была просто красивая. А потом написала два бестселлера по психологии отношений и разбогатела. Вложила все в собственную ювелирную мастерскую.
— Это от неё у тебя любовь к чтению и кольцам?
— Это от неё у меня невроз, потому что она заставляла меня читать, когда мне хотелось играть в приставку.
Соня рассмеялась, запрокинув голову назад. Звонко. Чисто и искренне. И Макс поймал себя на мысли, что это она впервые рассмеялась так в его присутствии. Напилась что ли?
— А твоя последняя книга, которую ты прочитала, как называется? — он аккуратно забрал у Сони недопитый бокал и поставил его на тумбочку.
— Я тебе скажу о чем она, а ты угадай название. Ты же книголюб. Угадаешь — я тебя поцелую. Сама.
Макс прыснул. Вот дурочка. Она его поцелует!? А вслух сказал:
— Ну, раз больше у тебя для меня ничего нет, окей, валяй.
— Книга о том, как три олигарха перебрали с медитативными практиками и испытали имманентный ужас бытия. И о женщине, которая осознала вселенскую значимость вагины и стала игуаной.
Тьфу, легкотня! Макс мгновение подумал, щёлкнул пальцем и сказал:
— Пелевин, Виды на гору Фудзи!
— Надо же! И это читал?
— Ну! — Макс подёргал ее за прядь. — Давай, целуй.
Соня медленно склонилась над ним. Взяла в ладошки его лицо. Пальцы прохладные. А сама горит. Нервничает.
И вдруг эта припевочка резко оседлала Макса. Села ему киской на пах, прикрытый полотенцем. Наклонилась вперёд и прикоснулась губами к его губам. Мягко обхватила ими сначала верхнюю губу Макса, потом нижнюю. Потом просунула свой горячий язычок между губами, провела по зубам. Макс инициативу не перехватывал. Ждал, что будет дальше. Ему показалось, что она как-то ёрзнула бёдрами по нему. Моронскому уже хотелось взять Соню за волосы, стянуть их на затылке, опрокинуть на спину и показать, что такое поцелуй. Как вдруг Соня осмелела. Она ещё раз, теперь уже абсолютно точно — ему не показалось, потерлась промежностью о его бугор. И одновременно глубоко проникла языком ему в рот. Нашла им его язык. Вцепилась пальцами ему в волосы. Засосала его верхнюю губу и прикусила зубами… сильно. До дрожи. Двинула попкой вверх по торпеде, укрытой полотенцем. Сжала бёдрами.