Прекрасный белый снег
Шрифт:
Светлый ангел не отказался от бутылочки пивка, поначалу правда она как-будто немного сомневалась, а потом махнула: "Да ладно! Одну можно. Спать лучше буду..." И как ни странно, выяснилось что ангелы, даже светлые, случается и покуривают, иногда и не в затяжку, под бокал красного вина, или, за отсутствием такового, под бутылочку холодного пивка.
Она, по её словам, танцевала, занималась бальными танцами, спортивными, в основном латинос, всякими там танго, сальсой, джайвом, и чем-то ещё таким, Венька в этом совсем не разбирался и ничего так толком и не понял. Светка, как и он, оказалась ленинградкой: "Да, — думал Венька, — а ведь мы тогда действительно, совсем ещё недавно называли друг друга ленинградцами...
"А ведь это, — казалось тогда Веньке, — было чудо! Наверняка! Таких совпадений просто не бывает. Ну не могло же так случиться, чтобы всё вот так совпало. Просто, не могло! И всё сразу! Один к одному. Сначала не было билетов на приличный поезд, а те что были стоили почти как самолёт, и ему пришлось взять на этот, уходивший в третьем часу ночи. Потом ему выписали тринадцатый вагон, а к числу тринадцать Венька давно относился с подозрением, основания для этого у него были, и весомые. Переписывать билет кассирша не желала, пришлось идти к старшему по кассам и устраивать скандал, после чего билет всё же поменяли. Потом эта забытая в купе футболка. И она, тоже, в Москве зачем-то задержалась, хотя давно могла уехать. Потом выяснилось, что им не просто по пути, а вообще, чуть не в одно место во всём огромном Ленинграде. Ей на Песочную, в ЛДМ, ему в новый дворец СКА, на Ждановской. Минут пятнадцать пешком, всего-то, не больше. К тому же, её здоровенный, правда на колёсиках, но всё же действительно огромный, неподъемный чемодан, просто какой-то монстр, настоящий чемпион в загадочном мире чемоданов. Там имелась куча маленьких полочек и вешалочек, на которых, по её словам, в огромном количестве лежали и висели танцевальные платья, костюмы, расшитые золотом рубашки, туфли и лосины, там, где-то в утробе этого монстра, был даже электрический утюг!
Ну не мог же он бросить такого хрупкого на вид, милого беленького ангелочка на произвол судьбы с этим ужасным чемоданом. Конечно, он вызвался проводить её. Проводить до... "Да, Господи, — думал он, — да куда угодно! Хоть к чёрту на куличики! Он провожал бы её до самой Антарктиды! С чемоданом, без чемодана... Хоть на край света! А потом ещё это колесо. Нет, — казалось Веньке, — таких случайностей просто не бывает! Чтобы всё вот так совпало! Ну просто не бывает!"
На Петроградской они вышли из метро, дошли до Малого, свернули на Зеленина, и уже на Чкаловском, на какой-то выбоине в асфальте у этого монстра вдруг с треском отвалилось колесо. Просто, хрустнуло и съехало куда-то набок.
— Что это? — Светка в растерянности нагнулась над чемоданом. — А как же я... Как же я теперь...
Венька молча наклонился рядом с ней, ему было ужасно неловко, он чувствовал себя полным идиотом. Взять и сломать такую вещь, почти на ровном месте! Хорошо хоть, там имелась ручка, обычная пластмассовая ручка, чтобы просто нести это капиталистическое чудо. Нести в руках, а не катить за откидную ручку на колёсиках. Наверное, будь Светка одна, она справилась бы и сама, но! О чудо! Сегодня ангелы были рядом с Венькой... Он молча поднял эту свою сладостную ношу, взглянул на Светку:
— Пошли. Тут недалеко.
Они потихонечку доковыляли до ЛДМа, поднялись по ступенькам, остановились ненадолго на крыльце. Идти с ней дальше она не предлагала, ей не хотелось, чтобы их видели.
— Не обижайся, — немного грустно улыбнулась он Веньке, — дальше я сама. Тут столько лишних глаз...
А он и не обижался. Он никогда на неё не обижался. Ну разве можно обижаться на ангелов...?
И тогда, коротко оглянувшись по сторонам, совсем ненадолго, буквально на секунду
— Вечером придёшь? Приходи! Я буду ждать...
Изогнувшись всем телом она подняла свой тяжеленный чемодан, он придержал стеклянную дверь на входе, и она ушла. А он ещё долго, глядя через стекло как она тащит его через широкий холл и поднимает на второй этаж по лестнице стоял и ждал, пока она не скрылась где-то в глубине. Он вытащил пачку сигарет, в раздумьи закурил, постоял ещё немного и не спеша пошёл на Ждановскую, в СКА, к новому спорткомплексу, куда армейская секция бокса совсем недавно переехала с Инженерной.
В зале он первым делом зашёл к старшему тренеру, шефу, вывалил на стол кучу цветных проспектов, прайслистов и каталогов, всё подробно рассказал, и они вместе ещё долго перелистывали страницы с фотографиями груш, мешков и рингов.
Была суббота, тренировки у него сегодня не планировалось: пацаны его разъехались на каникулы по дачам, а платная, как у них говорили, коммэрческая группа, группа здоровья, "Хотя, какое тут здоровье, — думал иногда Венька, — крушить друг другу рёбра", по субботам отдыхала: человек десять-пятнадцать средней руки начинающих коммерсантов, ищущих острых ощущений, били друг друга по лицу в неделю всего трижды: по понедельникам, средам и пятницам, вечерами с восьми до десяти.
Он переоделся, поднялся в зал, и минут сорок, до хорошего пота поработал на мешке, потом долго стоял под холодным, а после уже под тёплым душем, тянул время; не спеша оделся в свежее и чистое, что оставалось на дне сумки, старое и потное бросил вместе с сумкой в сушилку для перчаток и вышел наконец из зала.
Дневная жара начала уже спадать, с Невы потянуло свежим ветерком, выступления танцоров начинались только в восемь и времени в запасе у Веньки было предостаточно. И хотя, девять трёхминуток на мешке привели его в рабочее состояние окончательно, и тягучая усталость, какая обычно бывает после ночёвок в поездах сразу отступила, Венька всё-таки не выдержал. В магазине на углу Большого он купил пару бутылочек пивка, присел на скамеечку в скверике напротив Владимирского собора, первую одним махом залил в пересохшее после тренировки горло и закурил.
Венька, конечно, переживал, немного, последние события выбили его из колеи. О Светке, об их странной встрече он думал целый день, почти без перерыва, и даже когда лупил с тихой яростью мешок, ясно представлял себе как крушит челюсти своим будущим соперникам, не в ринге, нет, в этой грядущей тревожной неизвестности. Его терзали мысли о Вадиме, её партнёре, о нём она сказала что-то мельком, но прозвучало это немного странно, будто говорила она не о живом, из крови и плоти человеке, а скорее, как о каком-то, прилагающемся обязательно в программе выступлений предмете, и тем не менее! Тем не менее! Венька почти видел, как этот морской тюлень обнимает её за талию, прижимает к животу, а может даже и не к животу, немного ниже! Немного ниже! Думать об этом было невыносимо...
Время однако, шло: пора, решил Веня, пора. В цветочном магазине на Большом он купил пять пунцовых роз, отчего-то ему показалось, что она любит именно розы, и именно такие, и минут уже через десять был у ЛДМа.
Выступления ещё не начались, но свет в зале уже погасили, не совсем даже погасили, приглушили слегка и только, и от того создавалось ощущение предстоящего, то ли концерта, то ли театрального какого-то действия. Тихим перестуком кастаньет под испанскую гитару звучала фоном немного грустная мелодия, из под закрытого ещё занавеса доносились негромкие голоса. Народа в зале было совсем немного, свободных мест и даже полупустых рядов Венька сходу насчитал не меньше половины. В темноте он спустился вниз, стараясь держаться у стеночки, поближе к тяжёлым бордовым шторам выходов дошёл почти до сцены и осмотрел внимательно весь зал.