Прекрасный белый снег
Шрифт:
Глава третья
Почти весь следующий день Венька провёл не отходя от телефона. Домой он вернулся уже утром, в вытрезвитель их, слава Богу, не повезли: возиться с ними под конец ночной смены большой охоты у милиционеров не было, их просто, часок попарили в аквариуме, видимо по традиции и для профилактики, составили на обоих по административному протоколу со стандартным за нарушение порядка в общественных местах штрафом, и с пинком под жопу отпустили с Богом, чем пацаны остались несказанно довольны. В той же ночной лавке они подняли заспанного продавца с продавленной кушетки и потребовали пива. Уже тихо, без тоскливых хриплых песен они ещё немного посидели на скамейке, и разошлись в итоге по домам.
Сказать, что Веньке было плохо было бы несправедливо, просто даже как-то некорректно по отношению к богам веселья и похмелья. Мало того что жутко, пульсирующей болью в затылке и висках трещала его бедная, отшибленная за десять лет занятий боксом голова, руки тряслись как у паралитика, а тягучие рвотные позывы каждые пятнадцать минут гнали в туалет, так ещё и тяжёлые какие-то мысли не давали ему покоя.
Положив под голову две большие взбитые подушки, поджав ноги к животу лежал он на боку на узеньком кухонном диванчике, и время от времени, проверяя есть ли гудок снимал трубку телефона. Потом вставал, на подгибающихся ногах, кряхтя и охая, содрогаясь от позывов рвоты полз улиткой до сортира, и стоя на четвереньках в обнимку с унитазом жёлто-зелёной желчной пеной выворачивался пустым желудком наизнанку — съесть хоть что-нибудь за весь вчерашний день Венька так и не успел. Потом полз в ванную, долго полоскал прокисший рот, умывался и возвращался к своему грустному посту.
Милицейский протокол его конечно беспокоил, но не слишком. В то, что его могут попросить из СКА ему не верилось, ну а даже если и попросят, думал он, что-нибудь придумаю, в подвал какой-нибудь пойду, ставить удар начинающим бандитам. Сильнее всего его терзали мысли о вчерашней странной встрече. "Что же это было? — думал он. — И откуда она на меня свалилась. Жил себе не тужил, никого не трогал, и тут на тебе! Светочка... Конфеточка... Позвонить ведь обещала... И где она теперь? Банкет, банкет... Только для своих... Интересно, что там за свои такие? Бандюганы на цепях? Жирные лопатники в костюмах от Кардена? Меня подвезут... Конечно, подвезут... Подвезли уже наверное, куда-нибудь подальше... Вот они, бабы! Позвонить даже не удосужилась, как дела спросить... Приходи, я буду ждать... Пришёл... Не ждали..." И так снова и снова, и опять по кругу...
Уже ближе к вечеру Веньке немного полегчало, прошла наконец тягучая тошнота — ничего лишнего в желудке не осталось, и почти отпустило голову. Из холодильника он достал оставшуюся с утра бутылку ледяного пива, налил большую кружку и присел. Телефонный аппарат на кухонной стене молчал как рыба. В сотый наверное за сегодня раз снял трубку. Гудок был, аппарат работал. "А может это звонок, Веня? — прошелестел в голове тихий противный голосок. — А вдруг там что-нибудь перегорело? Звонок проверь... Серёге позвони... Заодно и товарища проведаешь, по несчастью..."
"Действительно, — подумал Венька, — а что я Серому-то не позвонил? Тоже небось, плохо человеку." И он в очередной раз снял трубку.
Серёга, как ни странно, чувствовал себя отлично, он отоспался от души, похмелился отцовским самогоном и сидел теперь над большой миской кислых щей. "Подожди, сейчас поем, перезвоню" — сказал он Веньке. "Везёт же человеку, — тоскливо думал Венька. — Самогона бахнул соточку-другую, щами закусил, и ни забот тебе и ни хлопот. Один я тут, как дурак, со своей неожиданной любовью..." Он понимал уже, что влюбился, он понял это ещё вчера, и совершенно ясно. "Ну всё, парень, ты попал, — говорил он сам себе. — Хлебнёшь ты, Веня, горя с этой Светочкой..."
Звонок между тем, как выяснилось работал, и совсем даже неплохо. Венька чуть не подпрыгнул от неожиданности когда он загремел на всю квартиру: Светка!!! Она!!! Наконец-то!!! Нет, это была не Светка. Серёга немного тормознул, а он же, задумавшись о своём уже и забыл о нём совсем, и звонка ждал только от неё... Нет, это была, увы, не Светка...
— Слушай, Вень, — Серёга был верен себе, ничего иного Веня от него и не ожидал, — хорош там киснуть! Заходи ко мне, врежешь немного самогончику, глядишь и полегчает. А? Давай! А я пока Балабасику позвоню. Она-то уж, выпить с нами не откажется! С тобой уж точно!
"А что, — тоскливо как-то подумал Венька, — действительно! Да пошло бы оно всё подальше... Хорош уже сопли распускать! Дойду-ка я до Серого! Чем сидеть тут как дурак у телефона! Хотела бы, давно бы позвонила..."
Балабасик, Любка Балабасова из соседней двенадцатиэтажки, была во-первых, абсолютно оторванной девчёнкой, а во-вторых, похоже, тайно, или не очень, в зависимости от количества выпитого, любила Веньку.
Вздыхая и кряхтя как старый, потрёпанный нарзаном пьяница он залез под душ, поливая голову из лейки простоял минут пятнадцать, растёрся, напялил джинсы и футболку и отправился к Серёге. А по дороге, в ближайшем магазине, взял несколько бутылочек пивка: глушить сегодня самогон Веньке не хотелось.
Процесс лечения, как и положено в подобных сложных случаях, происходил на кухне. Довольно прилично к тому времени выпившая Любка, влажными глазами поглядывая на Веню уговаривала его признаться ей в любви:
— Веничка, солнце моё, ну признайся, ведь ты меня любишь? Любишь ведь? Ну скажи, душенька моя, признайся честно, не томи! Ну хочешь, можешь хоть сейчас на мне жениться... Хочешь ведь, признайся! Вижу по глазам...
Доставать его глупыми вопросами было любимым занятием Балабасины, выпив же хоть немного она вечно просилась замуж.
— Ну скажи, чего ты такой грустный? Кто обидел нашего тигрёнка? Ну не плачь! Не утонет в речке мяч. Пошли лучше в комнату, я тебя утешу...
Любка прикалывалась, конечно, ни в какую комнату вот так просто она бы и в жизни не пошла. "Хотя, как знать, как знать, — подумал Венька." Проверять, однако, несмотря на все её старания никакого желания, как ни странно, у него так и не возникло.
— Слушай, Люб, хорош уже человека доставать, давай лучше, рюмку подставляй! — в который раз гудел в усы Серёга.
"Вот Серый например, — думал грустно Венька. — Кого уж точно, а этого так просто не возьмёшь, Не то что я, слабак! Ах Светик, Светик. Ах, мой милый Светик... Хорошо ему... И бабы любят, и самогон всегда а запасе..."
— Ну что, братцы, поехали! — сверкал глазами Серый. — А мы пить будем, да мы гулять будем, а смерть придёт, помирать будем, — сипел он громко на всю кухню. — А смерть пришла, да меня дома не нашла, а нашла в кабаке с полбутылкой в руке! Правда, Венька? Ну, братцы, давай! Любаша, поднимай! Будем живы не помрём... — и одним глотком в который раз опрокидывал в горло стопарик жёлтоватой мутной жидкости.