Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое
Шрифт:
С Яспером связался один из помощников Дейкстра. Он дал понять, что звонит по прямому распоряжению самого Дейкстра, и то, что он сообщил, вызвало у Яспера эмоцию, очень сильно напоминавшую бешенство. Дейкстра еще не вступил в должность и не принес присяги, но уже находился на положении главы Лиги, соответственно его безопасностью уже должна была ведать соответствующая служба. Та самая, которая почти полностью находилась в распоряжении Дюмушеля. Вариантом было бы использовать армию и даже лигейскую гвардию, но в связи с чрезвычайным положением практически все силы оказались так или иначе задействованы в противостоянии мятежникам. Дейкстра вынужденно признал, что он очень нуждается в помощи.
— Неужели у этого хитрожопого мужика не было возможности как-то надурить тех крючкотворов? — усомнился Идир.
Яспер не знал ответа. Не хотел знать.
На коммы поступили первые пакеты с информацией: предполагаемые маршруты; планы зданий; протоколы мероприятий;
И с невероятным удивлением Яспер обнаружил входящее сообщение от генерала Давода: он требовал, чтобы Яспер вышел из отпуска — «в связи с чрезвычайным положением Лига нуждается во всех людях». Похожие сообщения получили остальные.
— Сначала нас выдворяют в отпуск, теперь требуют вернуться, — прошипел Сумскват.
— Задайся другим вопросом, друже. Откуда у господина генерала такая уверенность, что мы можем прибыть в казармы в считанные минуты? — угрюмо произнес Яспер. — Он-то настаивал, чтобы мы проводили давно заслуженный отпуск как можно дальше отсюда. И не знаю, как вы, а я его не разубеждал.
Молчание было очень выразительным ответом.
— Я не могу принуждать никого. — Медленно начал он. — Это решение, которое каждый из нас должен принять сам. До этого мы могли сослаться на совершенно случайное нахождение в том же месте, где и определенные лица. Теперь такого оправдания не будет. Более того, это может быть расценено как прямое неподчинение приказу. Приказ генерала Давода наверняка направлен на обеспечение безопасности мирного населения. Силы безопасности нуждаются в каждом кадре, в каждой паре рук и глаз. Я не смею сковывать никого из вас никакими обещаниями, рассуждениями или требованиями.
— Но ты остаешься. — Отстраненно заметил Идир, задумчиво глядя в окно.
— Если позволишь, я не буду отвечать.
— Это не было вопросом, — пожал плечами Идир. — Должен заметить, что Дейкстра очень любит ставить невыполнимые задачи, — сказал он, изучая планы. — Или это только нам так везет?
— Тем интереснее жить, — ухмыльнулся Икенна.
Волнения начались приблизительно в одно время в двухстах с чем-то крупнейших городах Африки. Не везде вооруженные силы смогли сдержать напор протестантов; не везде протестанты смогли захватить здания администрации. Йоханнесбург относился скорей к последним: было бы позором уступить толпам народа в столице Лиги, и войска упрямо не уступали им ни сантиметра. До инаугурации оставалось меньше двенадцати часов.
Яспер готовил оставшихся в распоряжении Дейкстра людей к операции «Вознесение». Название дурацкое, Икенна был в восторге, но Идир заметил со своим привычным меланхолическим видом, что оно символично настолько, насколько торжественно. Нет, можно было бы назвать эту бедовую затею «Танцульки», тогда никто бы точно не догадался, что за фигню они затеяли, буде кому взбредет в голову подключиться к их маленькой, но уютной компании, но «Танцульки» вдохновили бы скорей восемнадцатилетних одержимых гормонами людей, а им, зрелым, практически пенсионерам, не пристало опускаться до гормонально неуравновешенных подростков. Насчет «практически пенсионеров» Яспер, и не только он, судя по понимающим смешкам, был с ним полностью согласен. Тем более, чем дольше они готовились, тем отчетливей Яспер понимал: Дейкстра не собирался давать им никаких обещаний, не делал авансов, не заговаривал о будущем.
Затем были несколько симуляций в виртуальности, более-менее напоминавшей помещения лигейского правительственного дворца и прилегавших к нему территорий; час отдыха — куцые сообщения, больше напоминавшие требования: Яспер настаивал на внимании Амора. Он не мог пояснить ничего, ни чем занимался, ни что за дурные предчувствия у него насчет собственного будущего, ни что он думает о происходящем — для этого еще будет время, Яспер рассчитывал не один час изливать Амору свои горести —, но потом. Сейчас ему нужно было что-то иное: то ли теплое слово, то ли молчаливое внимание, то ли какая-то фраза, не значившая ничего, если бы ее произнес кто-то другой, но наполнившаяся бы смыслом, необходимым Ясперу, если бы ее произнес Амор. И говорить было неловко: не в том даже дело было, что они находились все в одном помещении — других это не смущало; Яспер не хотел делиться с ними особым настроением, всегда присутствовавшим, когда он говорил с Амором. Поэтому сообщения, поэтому раздражение из-за недоумения и прохладных ответов Амора, поэтому желание оказаться рядом с ним, по возможности в том дурацком боксе, в душноте москитной сетки, но совсем рядом и в неповторимом настроении — интимном, чутком и восторженном. Кто его знает, во что вылилось бы то настроение в том уединении, но Яспер был уверен, что все было бы замечательно, и его уверенность глушила раздражение. Тем более Амор наверняка сбивался с ног в той дыре — наверняка для них это тоже судьбоносный день.
Затем были очередные требования Давода немедленно явиться в его распоряжение;
— Н-ну что, — процедил он. — Пора начинать. Да помогут нам Высшие Силы.
Эхом рядом с ним прошелестело: «Да поможет нам Всевышний». Кто-то склонил голову, кто-то поднял глаза вверх. Дейкстра опустил их. Яспер посмотрел на него, дождался его согласия и сказал:
— Готовы, господин генеральный секретарь?
— Давно готов, — скупо улыбнувшись, ответил Дейкстра.
Дальнейшее заняло куда меньше времени, чем подготовка, и обошлось на удивление без приключений. Переезд ко дворцу — жалкие пятнадцать минут с учетом проверки на постах и брани со слишком ретивыми полицейскими, отказывавшимися пропускать их; переходы внутри дворца заняли больше времени. Яспер отмечал мимоходом, как просто оказывалось довести Дейкстра до контрольного пункта, когда они уже были на территории дворца, он прислушивался к переговорам в интеркоме своих товарищей, следил за тем, как Дейкстра проходит проверку. Ему самому ход туда был заказан. К нему уже шел Давод, и он был зол. Яспер краем глаза следил за огромными мониторами: Дейкстра шагал к президиуму, прямо к Дюмушелю, натянуто улыбавшемуся, к остальным высшим чиновникам, пока сохранявшим свои посты. Играл гимн, произносились речи; Давод приказывал Ясперу и еще троим людям сдать оружие и личные вещи и отдавал приказ об аресте. Яспер подчинялся — выбора не было, не Давод, так полиция могла сделать это. Его вели к служебным автобусам, и в них точно так же работали мониторы, на которых Дейкстра уже произносил свою первую речь в новом качестве.
Яспер посмотрел на Идира.
— Не жалеешь? — спросил он.
Идир усмехнулся и покачал головой.
— За последние пять лет, мой дорогой друг, это было самое захватывающее приключение, — тихо ответил он и подмигнул. — Подумай: мы выступили против официальной власти и остались живы. Я буду рассказывать это внукам каждый месяц, и каждый раз буду изобретать новые подробности.
Яспер закатил глаза.
Он очень хотел, чтобы хотя бы его комм оказался в его руках, чтобы отправить какое-нибудь глупое сообщение Амору, чтобы тот на него ответил, чтобы можно было улыбнуться ему. Хотя, наверное, даже если бы у него в руке комм чудесным образом материализовался, Яспер семь раз подумал бы, прежде чем обращаться к Амору: одно дело быть майором лигейской гвардии, скандальным, но уважаемым, и другое — находиться под арестом и подозревать, что обвинением в дисциплинарном поступке дело не ограничится. В том, что арест рикошетом ударит и по Амору, Яспер подумал во вторую очередь. Куда болезненней было осознавать, что он из победителя, успешного офицера оказался побежденным. Это задевало. Было унизительным. Яспер меньше всего хотел милости от кого-нибудь не из тех, от кого готов был ее принять. Он был готов довериться своим товарищам — он был привычен к тому, чтобы принимать от них помощь и помогать им; были еще приятели, чья поддержка не оказалась бы для него унизительной. И был Амор, чье расположение было куда ценней, чем сам Яспер готов был признать; в чем именно заключалась значимость Амора, он думать не хотел, но нуждался если не в контакте с ним, то по крайней мере в незамысловатой уверенности, что оба они имеют друг на друга право.
Квентин Дейкстра проводил свою первую пресс-конференцию в новом качестве; Яспер проходил процедуру установления личности. Полицейскую. Забавное ощущение: одновременно унизительно, и при этом словно не с ним это происходило, а с кем-то другим, а Яспер — всего лишь находится в массовке этих новомодных 5Д-фильмов и следит за актерами, отыгрывающими какой-то непонятный сценарий. С минуты на минуту менялся жанр действа: то третьесортный боевик, то фарс, то унылая мелодрама, актеры, кажется, сами не могли определиться, что именно и как играть, пытались изобразить классические страсти, но спотыкались о необходимость поковырять в носу, посплетничать о похождениях начальства, пожаловаться насчет зарплаты, и трагедия помимо их воли превращалась в трагифарс. Был поздний вечер, когда его отвели в камеру, пригрозили, что завтра прямо с утра его начнут гонять по допросам. Странным образом для него, наверное и для остальных нашлись одиночные камеры — клетушки скорей, в которых только и можно было, что сделать четыре шага от стены к двери, а если вытянуться на кровати, так можно ногами упереться в дверь. Неожиданно в голову скользнула забавная мысль: впервые за бесконечное время он остался один. Яспер усмехнулся. Через восемь минут он спал.