Ричард Длинные Руки – ярл
Шрифт:
Они медленно прошли в двух шагах, а развевающийся плащ Франсуа даже коснулся моих колен, однако ни один даже не взглянул на меня, хотя светильник бросает на меня достаточно яркий свет.
Франсуа проговорил вальяжно:
— Мне надо переодеться, дорогой граф. Сегодня ночью я поставлю всех перед фактом…
Я опустил взгляд на свои ноги, вздрогнул, остолбенел. Перевел взгляд на грудь, повернул голову, рассматривая руки. Оба графа удаляются все так же неторопливо, в полной уверенности, что прошли мимо пустой стены. И не сильно ошиблись, хамелеона заметит только тот, кто знает, что здесь прячется эта хитрая ящерица.
— Ну, спасибо, — прошептал я дрожащим голосом, — ну, удружил…
На руках и ногах медленно гаснут светлые полосы раствора, которым скреплены гранитные глыбы, все остальное под цвет гранита. Я вздохнул глубоко пару раз, сердце колотится часто-часто. Значит, это сработало, когда я прижался к стене и страстно пожелал, чтобы эти двое меня не увидели.
Дальше я крался уже по-настоящему, через несколько шагов откроется вход в нижний зал восточной башни, которую отвели для короля и его свиты. Здесь народу, как муравьев: кроме своей челяди заставили прислуживать еще и местных, светильники горят все, к тому же зажжено с полсотни факелов, освещение праздничное, но воздух горячий, тяжелый, пропитанный запахами пота, кухни, растопленного воска и горящего смолистого дерева.
Я пробрался следом за графами через зал, на лестнице то и дело попадается народ, один раз навстречу перли таким стадом, что закрыли все пространство от стены и до перил. Пришлось перелезть на ту сторону и почти повиснуть там, а когда перелез обратно, руки тряслись так, словно подержался за оголенный провод под неслабым током.
На третьем этаже отыскал покои вельмож: на дверях их щиты, я без труда отыскал с гербом графа Франсуа, но у дверей на скамеечке оруженосец, не спит, зараза, хотя уже почти полночь. Подергавшись, я скользнул в расположенную рядом кладовку, плотно закрыл за собой дверь. В полной темноте мелькнула мысль создать светящийся шарик, но обругал себя, что всегда предпочитаю легкий путь, сосредоточился, через минуту уже увидел все в сером цвете, а еще через минуту появились первые краски, пока что холодные.
Из-за стены начали доноситься голоса. Я прокрался на цыпочках, будто и меня слышат точно так же, приложил ухо к кирпичной кладке. Судя по голосам, граф Франсуа, расставшись с друзьями, что продолжают попойку, вернулся в свою комнату и, стоя перед зеркалом, позволяет переодевать себя слугам, готовясь к ночным приключениям в покоях дочери герцогини.
Медленно я начал видеть красные размытые силуэты, напрягся, сосредоточился, силуэты обрели форму, и хотя это пока что красные, слегка разогретые болванки, но начал отличать графа от двух слуг. Третий, который перебирает в углу оружие, второй оруженосец, вернее — первый, а второй по ту сторону двери.
Оруженосец тоже покрикивал на слуг, а когда те одели сеньора и поспешно удалились, снял со спинки кресла перевязь с узким мечом и перекинул господину через плечо.
— Как я выгляжу? — спросил Франсуа.
— Бесподобно, — заверил оруженосец. — Эта деревенская дурочка не устоит…
Граф отмахнулся, я догадался по жестикуляции, что и морда искривилась в недовольной гримасе.
— Слишком капризная, но я дурь выбью!.. Как только станет моей женой, собственноручно изобью до потери сознания. А потом буду бить каждый день до тех пор, пока не вобью в нее покорность и раболепие. Жена должна ужасаться мужа, а не дерзить… Подай вон то золотое шитье! Я иду не к графской дочке, а к королю. Он сейчас пьет с Анастальфом. Я заставлю сейчас же отдать приказ о моей женитьбе на этой, как ее…
— Леди Дженифер, сэр.
— Да, Дженифер. Придется напомнить королю, чем он обязан моему роду!.. И если он рассердит нас, долго не усидит на троне. Ишь, дрогнул перед этим дерзким выходцем с Севера!..
Оруженосец суетливо украшал господина до тех пор, пока тот не засиял в золоте и бриллиантах, как новогодняя елка. Граф напоследок оглядел себя в зеркало, всячески выгибаясь и стараясь заглянуть за спину, словно пытался рассмотреть хвост, сделал шаг в сторону двери, и тогда я, видя, что от оруженосца не избавиться, повернулся чуть боком, точно рассчитывая расстояние, щелкнул пальцами.
Из комнаты донесся дикий крик. Я напряг зрение, красный демон полыхает, как раскаленная болванка металла, силуэты графа и оруженосца почти потерялись в его блеске. Затем обе красные фигурки метнулись к двери, я нарочито расположил демона так, чтобы он не загораживал дверь. Хлопнуло, я отстранился от стены, со стороны коридора донесся частый топот, словно пронеслась подкованная сороконожка, еще раз прозвучал сдавленный ужасом крик, и все смолкло.
Чуть погодя за стеной исчезло красное сияние, в центре которого раскаленное тело, я задумался было, почему же тогда от демона не пышет жаром, но ладно, умничать буду потом, сейчас надо вернуться, в конце концов, к себе, все-таки глубокая ночь, а то утром буду как вареный…
Правда, один из предков осчастливил даром бодрствования на трое суток кряду, но я пока не знаю, как им пользоваться. Да и оставим на тот случай, когда понадобится очень уж остро.
Глава 14
Пес сделал вид, что и не спал, стерег, но когда отпрыгался, начал запоздало зевать и потягиваться. Я снял перевязь с мечом, молот, доспехи, все сложил у кровати так, что мог цапнуть любую рукоять лежа.
— Человек, — объяснил я Псу, — проводит во сне треть жизни. Остальные две трети мечтает выспаться. Это обо мне, понял?
Я лег, с наслаждением вытянулся, похрустел костями. Краем глаза заметил странное свечение, быстро повернул голову. На стене, где на роскошном гобелене развешаны мечи, щиты и другие атрибуты, медленно наливается синеватым светом треугольный щит.
Может быть, подумал я спасительно, он и днем светится, но при дневном свете кто заметит, а ночью наливается сперва тем цветом, который воспринимаем разве что мы со змеями и муравьями, затем переходит в видимый для большинства спектр…
Мое сердце начало постукивать вроде бы чаще, на руках шерсть приподнялась, но на щите ничего не происходит, и шерсть снова улеглась. Я всматривался в сияние, геральдические львы и мифические фигуры вроде бы оживают, двигаются, я просто чувствую их попытки сказать мне что-то важное…
Спросить не у кого, разве что у предков, но они свою миссию выполнили, молчат. Может быть, вообще раз в год разговаривают или только в лунную ночь тридцать первого июня после дождичка в четверг после молодецкого рачьего свиста. Спрошу у леди Дженифер — поймет как неуклюжую попытку сблизиться, у Бабетты — тут же пригласит переселиться в ее спальню, у леди Даниэллы — встревожится, не повредит ли это Митчеллу, а леди Изабелла тут же переселит в местечко поскромнее, а сама будет допытываться у щита, как обезопасить ее семью и замок до возвращения герцога.