Серебро и Золото
Шрифт:
– Да, благодарю вас, доктор.
Черноволосая и кареглазая, Грета защитила докторскую диссертацию в Гейдельберге. Об этом Елизавете с неподдельной гордостью рассказывал Томас, для которого Беата и Грета являлись едва ли не членами семьи.
– Итак, гроза...
– Сбить с мысли старого генерала лучше было и не пробовать.
– В Иерусалиме, представьте себе, снег зимой отнюдь не редкость. Правда, лежит он недолго, но снежная буря с грозой, молниями и громом, хотел бы я подчеркнуть, так вот гроза, что захватила наш маленький отряд в районе Латруна, была явлением из ряда вон выходящим. Подъем там, судари мои и сударыни, - улыбка, полупоклон.
– Крутой, а дорога узкая и неровная...
– кивок в сторону окна, за которым все еще мелькали унылые урбанистические пейзажи.
– Лошади понесли, с горных склонов
Рассказ продолжался добрых полчаса, но длинным никому не показался. Генерал, как выяснилось, умел увлечь аудиторию сочными подробностями воинской службы и перипетиями головокружительных приключений, да и рассказчиком он оказался умелым. В салоне вырвавшегося наконец из городских узостей вездехода было тепло и уютно, вкусно пахло свежесваренным кофе - его пили вместе с генералом Елизавета, Грета и Беата - и благородным коньяком. Все расслабились, и настроение стремительно пошло вверх, даже у насупленной с непривычки к "большому тесному обществу" Тилли ван дер Шенк.
– Да, кстати...
– неожиданно сказал генерал, завершив рассказ.
– Прогноз погоды благоприятный: снегопад в горах будет, но не сегодня, а завтра - в Рождество...
***
Энтберг оказался классическим позднесредневековым замком. Продолговатый скалистый холм, глубоко вдающийся в воды озера, квадратная башня, стена, "стекающая" к обрезу берега там, где скала отступает от воды, и, собственно, замок - весьма причудливая постройка, состоящая из перестроенного средневекового донжона и всевозможных приделов и надстроек, которыми наградили его эпоха Возрождения и Новое время. Впрочем, рассмотреть родовое гнездо Байеров удалось только на следующий день, в Рождество. А вечером, когда кортеж из двух вездеходов достиг Энтберга, было уже слишком темно, чтобы по достоинству оценить и сам замок, и окружающую его местность: горы, заснеженный лес и холодная серо-стальная гладь озера.
Дорога в очередной раз повернула, лес - темные стены деревьев по обе стороны шоссе - расступился, и в сгущающейся ночной мгле где-то справа от дороги засветились призывно многообещающие огни. Свет в окнах, фонари над каменной аркой, давным-давно лишившейся створок ворот, освещенный электричеством указатель на "частное владение Энтберг"... Машины съехали с автострады и по подъездной аллее - кажется, она была обсажена огромными древними липами - поехали к замку, неожиданно вставшему впереди и выше на высокой скале. Еще немного, еще один плавный поворот, и, въехав в гостеприимно распахнутые ворота, машины остановились во внутреннем дворе как раз напротив главного входа. Если не считать немногочисленных архитектурных деталей, возникших в ходе более поздних перестроек, место это показалось Елизавете на редкость хорошо сохранившимся образчиком лаконичного и функционально оправданного средневекового фортификационного строительства. Здесь даже деревянная галерея, опоясывавшая двор на уровне второго-третьего этажей, смотрелась аутентичной, и припорошенные снегом сухие плети вездесущего плюща спускались от крутых черепичных крыш по потемневшим от времени камням стен.
– Здесь водятся привидения?
– спросила Тильда, задрав голову и, как зачарованная, поворачиваясь вокруг себя.
– Ну, что ты...
– начал было успокоительным тоном Томас, но дед не позволил ему завершить фразу.
– Непременно!
– весело ответил на вопрос девушки старый генерал.
– Один мой предок... Яго Тригерид... за добрый нрав друзья прозвали его Правой Рукой Тьмы... Существует предание, моя дорогая фройлен Шенк, что однажды в гневе Тригерид убил свою жену, буквально нашинковав нечастную, словно капустный кочан, своим огромным мечом. Говорят даже, что у него имелся для этого серьезный повод, но неупокоенный дух фру Тригерид имеет привычку появляться временами в пиршественном зале и моей собственной спальне...
Трудно сказать, насколько серьезен был в этот момент генерал: смутная улыбка блуждала по губам рассказывающего эту "леденящую кровь" историю, Густава-Эмануэля барона фон Байер, и клубы пара и табачного дыма - он только что раскурил сигару - выплывали в морозный воздух вместе с медленными неторопливыми словами.
– Так это случилось в Энтберге?!
– Елизавета определенно слышала уже эту историю, но полагала отчего-то, что преступление свершилось в Зальцбургской цитадели.
– Именно, именно, - покивал генерал и выпустил изо рта сизоватое в желтом электрическом свете облачко табачного дыма.
Дым пах горящими буковыми дровами, изюмом и горячим шоколадом, и скорее понравился Елизавете - "Будет ли Людо курить, когда войдет в возраст?" - чем наоборот.
– Именно здесь, фройлен Кейн. Именно в этом замке, и более того...
– генерал обвел взглядом заинтересованные лица слушателей и победно улыбнулся.
– Когда герцог Тригерид погиб... Вы ведь знаете, мои юные друзья, что, в конце концов, Аспид Каген убил герцога? Да? Тем лучше, мне не придется рассказывать сейчас еще и эту темную историю, но главное... Главное, что тень Тригерида, мятежная душа его вернулась сюда, в этот самый замок, и навечно поселилась здесь, чтобы еженощно просить прощения у духа своей жены... Звучит романтично.
– Сказал генерал после короткой паузы уже совсем другим, "скучным" голосом.
– Но когда эта сволочь гремит цепями на лестницах...
– он снова пыхнул ароматным облачком табачного дыма и расстроено покачал головой в фуражке с узкой тульей.
– Тогда становится не до романтики. Пойдемте в дом, дамы и господа, нас ждут плотный ужин и теплые постели. Вперед!
И, поставив такую странную точку в своем экспромте, генерал пошел в дом.
– Не беспокойтесь, - усмехнулась доктор д'Эвола, перед тем как направиться вслед за генералом.
– По-правде сказать, за все время, что я провела в замке, "цепи Тригерида" я слышала всего один раз, да и то не уверена, не приснилось ли мне это вообще...
***
Ужинали поздно, но обильно и долго, компенсировав неслучившийся обед. Да к тому же - Рождество все-таки, каникулы, праздник. За узкими стрельчатыми окнами гостиной - сводчатого темноватого зала, декорированного дубовыми панелями и старинными шерстяными гобеленами - завывал ветер. Дело шло к снегопаду и вьюге, и в просторном помещении - несмотря даже на многочасовую протопку - все еще было прохладно. Так что горячий айнтопф "Пихельштайм" - густой и острый суп с говядиной, копченой свининой, мозгами и картошкой - пришелся по вкусу всем собравшимся за длинным основательным столом, сервированным майсенским фарфором, цветным хрусталем и столовым серебром с эмалями и позолотой и освещенным свечами, горящими в тяжелых канделябрах и жирандолях восемнадцатого века. А еще на стол подали традиционный картофельный салат, и лесные грибы, запеченные в сливках под золотисто-коричневой сырной корочкой, и пышный пирог с олениной и луком, и, разумеется, рождественские творожные кнодели с грушами. И в довершение чудес этой ночи, генерал фон Байер разрешил молодежи пить мозельское игристое "без ограничений", вернее, попросту не обозначил границ дозволенного. Ну, а все, что не запрещено, все равно, что разрешено. Во всяком случае, именно так понимались издавна в королевстве писаные законы. Впрочем, неписаные понимались точно так же.
– А вы, Ловис?
– получив благосклонный кивок генерала, Беата Тракаль расстегнула верхнюю пуговицу мундира и закурила тонкую черную сигару.
– Вы фехтуете?
– Немного, - улыбнулся Людо, и Елизавета почувствовала, как забилось сердце.
Разумеется, она никому не позволила увидеть охватившего ее возбуждения, но и то сказать: спросить Людо, владеет ли он искусством фехтования, то же самое, что заподозрить птицу в том, что она не умеет летать.
– На рапирах?
– продолжила задавать вопросы ротмистр.
– На шпагах, эспадронах, и кинжалах...
– продолжил ее мысль Людо.
– Вот как!
– подняла прозрачную бровь Беата.
– Попробуем?
Он взяла со стола нож и крутанула его в тонких, но крепких пальцах, одновременно производя скручивающее движение узкой кистью.
– Всегда к вашим услугам, - Людо легко поднялся из-за стола и, шагнув в сторону, остановился, поворачиваясь лицом к Беате. Между тем, в левой руке у него неожиданно оказался столовый нож. Когда юноша успел подхватить его со столешницы, никто не заметил, зато сейчас все увидели, как вращается - словно бы сам собой - "предполагаемый кинжал". Происходило это только за счет перебора пальцами, без малейшего изменения в положение кисти руки, притом вращение стремительно ускорялось, а еще через мгновение перешло в череду замысловато сложных и невероятно быстрых перехватов.