Срезающий время
Шрифт:
Тошнотворный дым от дешёвого вест-индского табака и торфяной печи заглушали вонь пролитого вина и пива, старого сыра и немытых тел десятка-двух моряков и дам, выдыхавших луково-пивной перегар. Пнуть ослабленное Бахусом тело, валявшееся у входа, оказалось достаточно, чтобы толпа расступилась передо мной, как море между двумя островами южнокорейского уезда Чиндо, открывая путь в полуподвальное помещение. В дальнем конце питейного заведения, еле освещённого несколькими свечами, я увидел пишущую что-то большим пером женщину. Она сидела за отдельным, огороженным столом возле барной стойки и выделялась среди присутствующей публики чистотой и опрятностью, как хризантема на навозной куче. Нельзя сказать, что она была красивее других женщин, встреченных
— Мадмуазель Жозефина? — спросил я у неё.
— С Вашего позволения, мадам, монсеньор, — ответила она.
— Эммануэль прислал мне письмо…
— Я поняла, — произнесла Жозефина. — Брат предупреждал. Идёмте за мной.
По крутой лестнице с очень низкими пролётами мы поднялись на второй этаж, прошли по коридору до самого конца и оказались в маленьком помещении, чуть больше кухонной комнаты панельного дома Ле Корбюзье, где вчетвером уже тесновато.
— Обождите здесь, монсеньор, — вежливо сказала она. — Может, Вам принести вина или желаете провести время в обществе дамы?
Мой взгляд красноречиво обозначил ответ, но женщина не спешила удалиться.
— Возможно, — продолжила она, — монсеньор желает покурить особую трубку?
— Мадам, я польщён тем, что Вы пожелали сопроводить меня, но боюсь, я не располагаю в данный момент временем для подобных удовольствий. Более того, если я не увижу Эммануэля Макрона через четверть часа, то буду вынужден покинуть Ваше общество.
Жозефина покачала головой, и в этом жесте было нечто понимающее и одновременно насмешливое.
— Хорошо, — сказала она. — Подождите минутку. Брат сейчас освободится и подойдёт.
Не прошло и десяти минут, как в комнату вошёл мужчина в тёмном плаще и шляпе, и, едва посмотрев на меня, с облегчением выдохнул, словно нашёл в придорожной канаве потерянный им луидор.
— Не ожидали такого поворота? — произнёс Видлэн. — Мы с Эммануэлем старые приятели. Он не рассказывал? Странно… Положите руки на стол, месье русский шпион.
Мы замолчали. Жан-Люк, видимо, по причине ожидания от меня эмоций и каких-то слов или даже действий, я же по причине раздумий: что же им движет? Мне до умопомрачения нужна была информация, дабы просчитать его мотивацию, и я её не находил. При всём при том, что передо мной находился враг, это был достойный противник: умный, хладнокровный, преданный своему делу и своей стране.
— Вижу, мысли так и скачут в Вашей голове, — Видлэн посмотрел в окно, проверяя, на месте ли его жандармы — но боюсь, Вам так и не узнать всю правду. Видите ли, Вы уже однажды перебежали мне дорогу, спутав мои планы, так что я немного подстраховался, оставив некоторые распоряжения относительно развития дальнейших событий.
— Значит, мирно не разойдёмся, — произнёс я. — Один вопрос, пока не пришли ваши добрые помощники: отчего Вы решили, что я русский шпион?
Жан-Люк задумчиво смерил меня взглядом и, отойдя от окна, подошёл ко мне вплотную. Взглянув в глаза своему врагу с выражением бесстрастного достоинства, его подбородок невольно чуть приподнялся с вызовом, и я ответил ему тем же взглядом. Сам Видлэн не отличался высоким ростом, и обладал в отличие от меня худым телосложением — он был в меру стройным, с тонкими чертами лица, на котором ярко выделялись карие глаза с лёгким маслянистым блеском. Его жёсткие тёмные волосы выбивались из-под шляпы и прикрывали уши, доходя своей длиной до воротника плаща, зловеще подчёркивали загорелое и обветренное лицо. И именно этот дорожный загар свидетельствовал о том, что он много времени проводит в разъездах, а не просиживает большую часть
— Наверно, ломаете голову, не находя ответа в каком месте совершили ошибку? Еремеева не просто так посадили в Сен-Бриё, — с усмешкой произнёс он. — Мы были просто уверены, что за ним придут. Жаль, что я с Вами встретился не при самых благоприятных обстоятельствах и кое-что упустил в самом начале. Вы действовали хитро: пошли со мной на контакт, даже помогли кое в чём. Однако забыли об одном простом правиле: все трактирщики и управляющие гостиницами — стукачи. И Ваши покупки новой одежды с большим саквояжем не остались не замеченными. Единственное, что остаётся для меня загадкой, так это то, где Вы на судне спрятали беглеца? Впрочем, именно об этом мы поговорим позже и в другом месте.
В этот момент в комнату зашли жандармы и по молчаливому кивку головы Видлэна подошли ко мне, доставая кандалы.
— Спасибо за откровенность, Жан-Люк, — произнёс я. — Всегда готов поговорить на интересующие Вас темы, только штаны подтяну.
— Что? — успел произнести Видлэн, как рухнул с простреленной головой.
Двое жандармов кинулись на меня, замахиваясь дубинками, а третий, с кандалами, бросив их на стол, потянулся за свистком, чтобы тут же словить ртом пулю.
Когда пороховой дым рассеялся, меня в комнате уже не было, как впрочем, и кандалов. Раз Макрон пошёл на размен, то ответ получит тем же оружием. По коридору было две двери и, высадив ногой первую, я увидел привязанного к стойкам кровати мужчину в обществе дамы (немного старше бальзаковского возраста) с прутом в руках, размеру которого позавидовал бы любой погонщик гусей. На столике лежали две курительные трубки, на стуле висел морской мундир, и в комнате витал острый запах скуренного гашиша. Мужик в постели был именно тем, кого я искал. "Однако, — пронеслось у меня в голове, — а лейтенант-то затейник и наркоман. Сюда бы доктора Фрейда, он бы многое объяснил…". Направив дуло револьвера на женщину, я громко произнёс:
— Ни звука, красавица, прутик на пол и сама ложись. Сейчас новая игра начнётся.
Спустя пару минут мне пришлось покинуть любителей острых ощущений и поспешить вниз. Сбегая по лестнице, я вновь оказался в пивной, где во всю глотку матросы горланили песню, собравшись возле крупного, поставленного на один из столов трёхбуассового бочонка.
"За доступных дам!" — кричал одни из участников попойки, похожий лицом и фигурой на Степана.
"За баб!" — вторил ему сосед — копия Тимофея, заливая вино в открытый рот какой-то даме.
"Ещё вина!" — это уже Полушкин, бросивший на стойку жмень сантимов.
Заметив меня, Иван Иванович тут же подхватил первую попавшуюся женщину на руки и, перекинув её через плечо, потащил к лестнице. Та театрально воспротивилась, взвизгнула, но тут же попыталась умаститься поудобнее на плече кавалера, крикнув не то сидевшей за столиком Жозефине, не то стоявшему за стойкой бармену о бутылке вина и яблоках.
— За мной, — кратко сказал я Полушкину и стал подниматься по лестнице.
Пройдя по тёмному коридору, мы оказались напротив первой комнаты, возле которой весёлая мадам пискнула:
— Ici.
Иван Иванович распахнул дверь, спустил даму на пол и звонким хлопком по попе отправил на кровать, дожидаться, так сказать. Так что к логову Макрона мы подошли уже вдвоём и, увидев, в каком положении пребывал лейтенант, Полушкин присвистнул: — Хорош гусь.
Веселье в "доходном доме" стало набирать обороты. Бочка бесплатного вина и задорные тосты переросли в танцы: смуглый матрос стал барабанить по столу, запуская хоровод из притоптывавших в такт отбиваемой дроби мужчин и женщин, прерываемый тремя хлопками в ладоши, после чего следовал разворот в обратную сторону. В строю хоровода даже оказалась Жозефина, и надо было такому случиться, что именно в этот момент с лестницы спустился недавний щедрый гость, нёсший на плече тело в женском платье. Впрочем, в начавшейся кутерьме на него и внимания должного не обратили.