Свидетель
Шрифт:
Мгновенно, не доверяя никому удовольствие, Шиманский сам скрутил не оказывающему сопротивление Валерию за спиной руки. Щелкнули наручники. В плечах у Черкасова заломило.
– Чего молчишь, голубь? Мог бы поздороваться. Сказать, как ты рад!
– расхохотался продажный генерал.
Не слушая возбужденные переговоры полиции, торговцев и пары паломников из ашрама, Черкасов стиснул зубы. Варя еще не прозрела. Мауну никто не отменял. «Вы имеете право на адвоката. Вы имеете право на молчание», - звенел в ушах голос из заядлых американских детективов. Но тут действовал Болливуд со всем его гротеском и алогичностью. Несмотря на твердое намерение держать себя в руках, Валерий почувствовал холодок, бегущий между лопаток.
«Возможно, это самый стоящий мой поступок, - подумал Черкасов и выпрямился, гордо глядя на врага.
– Бог живет и в тюрьме. А потерять его можно и в храме».
– Это наш парень. В камеру его!
– скомандовал на ужасном английском Шиманский, возвышаясь почти на голову над местными стражами порядка. Затем добавил с издевательским смехом по-русски, толкая Черкасова в спину: - Не поверишь, только ради тебя выучил эти фразы. Можешь гордиться, уродец.
Печальная процессия направилась обратно, прочь от ашрама. Черкасов старался ничем не выказать возникшую в душе, совершенно неуместную радость, что отвел от Вари удар, и шагал, понурив голову, в сторону пугающей неизвестности.
На сухой желтой земле, истосковавшейся по дождю, остались лежать мелкие красные ягоды, рассыпавшиеся из газетного кулечка. Издалека они были похожи на брызги крови...
Глава 35. Открывая завесу
С лёту упав лицом в подушку, я проснулась и открыла глаза из света во тьму. Села на кровати и, потерев переносицу, с содроганием вспомнила жуткую смерть Матхуравы. Следом в голове всплыло не менее четкое продолжение истории о Соне. Оно не растаяло, как это обычно случается со снами, а прописалось в ячейках памяти, словно реальное воспоминание о вчерашнем дне. Слишком живое, болезненно яркое. Еще одна смерть, пусть и не моя... На меня накатила грусть: в той жизни случилась сказка наоборот - мы умерли в один день, но совсем не были счастливы. А в этой? Что ждет нас: повторение страшной истории, стена равнодушия или все-таки есть еще надежда на хэппи-энд? Никто не ответит, есть только один вариант узнать - прожить. А вообще странно, откуда возникло это видение? Я же не держала Валеру за руку... Еще одна загадка.
Я выдохнула, принимая все, как есть, и благодаря Вселенную за глубокий отдых без снов после тяжелых видений. Опять подумалось о Валере, я ведь так и не узнала, тут он или показалось... Видимо, мне очень хотелось в это верить, потому что его запах, приятный, чуть сандаловый, распространившийся вокруг меня в крошечной келье, не мог быть настоящим. Я провела рукой по лицу, отгоняя иллюзию, и ощутила жжение в ладони. Такое же неприятное ощущение шершавой, обжигающей змейкой проскользнуло по другой руке, плечу, талии. Поранилась? Обожглась? Когда?
Я оторопела, не понимая, как огонь, в котором погиб Матхурава, мог коснуться меня в реальности. С изумлением нащупала приклеенную лейкопластырем марлевую салфетку на плече. Тронула ладонь, которую что-то стягивало, и... увидела повязку, синеватую в темноте. Дыхание перехватило - увидела?! Сердце гулко застучало, разгоняя кровь и остатки дремы.
Я протерла глаза. Кажется, передо мной была стена. Оглянувшись, я разглядела густую тень на полу у тумбочки, рассеянные пятна лунного света, струящегося в окно без занавеси. Не может быть! Я вижу?! Я... вижу... Вижу! Я вижу!!!
Из моих глаз брызнули слезы счастья. Спасибо, спасибо, Вселенная!!! Господи, я вижу!!! Я подскочила, не помня себя от радости, принялась вертеть головой, рассматривая такие знакомые и в то же время совершенно новые предметы - вещи на стуле, наволочку с цветочками, чемодан в углу, кроссовки, туфли... Боже, какое это все было удивительное! Красивое! Реальное!
Захлебываясь от волнения и восторга, я натянула первое попавшееся платье. Сунула ноги в шлепанцы и распахнула дверь. В лицо полыхнуло горной прохладой, а в глаза - фонтаном электрического света из окон стоящего неподалеку здания. Я зажмурилась, продолжая наблюдать сквозь плотно закрытые веки расплывчатые желтые пятна. Осторожно, как выползающий из норки барсук, я приоткрыла глаза снова. Свет никуда не исчез!
Все еще не веря себе, я уставилась вверх - в высокой сине-фиолетовой глубине неба сияли серебром звезды, из-за тонкой полосы облаков выплыла щербатая луна. Легкий ветер шевелил кроны деревьев, пробегал по кустарникам и пальмам. Мир щедро дарил мне свое волшебство, заставляя замирать от восхищения и жадно впитывать отвыкшими глазами его невероятные чудеса: мотыльков и мошек, кружащихся в танце под фонарем; дорожки, усыпанные гравием, баньяны с висящими корнями, источающие пьянящий аромат желтые цветы; здания, крыши, кошек... Все вокруг трепетало, шевелилось, жило и было прекрасным! «Лишь испытавший голод может понять настоящий вкус хлеба», - говорила моя бабушка. И теперь я могла добавить: «Лишь испытавший мрак может понять красоту каждой зримой вещи».
Ненасытная в своей эйфории, я подумала: «А что, если?..», и, закрыв веки, сконцентрировалась на третьем глазе. Прежняя способность видеть излучение живого - растений, ящериц, мелькающих по дорожкам, ночных птиц - тоже вернулась. Громко выдохнув, я открыла глаза, рассмеялась с облегчением и благодарностью: разве возможно, чтобы меня одарили так щедро?!
Я распахнула руки и, продолжая улыбаться, закружилась, от всего сердца благодаря Целое за счастье. Хотелось скакать по-детски, бежать, не натыкаясь на препятствия, делать все быстро, ведь мне теперь была подарена эта Свобода! Но еще сильнее захотелось увидеть своими глазами Мастера, Падмини и... Валеру, если он правда был здесь. С замирающим сердцем я направилась к зданию, откуда доносились голоса. Ноги узнали дорогу к медитационному залу. Необычно было идти, не выставляя перед собой руки, и видеть... Всё видеть!
В момент, когда я, щурясь с непривычки, вошла в зал, люди внутри начали петь бхаджаны. Я остановилась в нерешительности, оглядывая просторное помещение, где на циновках, на стульях, подушках и кориматах сидели неизвестные мне люди. С радостью узнала фото просветленных мастеров, украшенных гирляндами цветов на широкой полке под бревенчатым потолком: Пападжи, Рамана Махарши, Ошо, Муджи, Нирсагадатта Махарадж, Анандамайи Ма... На возвышении пустовало кресло Мастера под золотым символом Ом на синем фоне. Индийские музыканты в белых одеждах поднимали бубны и барабаны, отбивая медленный ритм, европеец с бородкой играл на странном подобии переносной фисгармонии.
– Ом Шива Ом, Ом Таре Ту Таре Ту Ре Со Ха...
– вторил им стройный хор в зале.
Впереди по центру поднялся высокий парень с затянутым на затылке хвостом кудрявых волос, весь в белом, с намотанным, как у Валеры, шарфе. Мое сердце замерло. Но, плавно водя по кругу лампадкой с горящим огнем, чуть покачиваясь в такт барабанам, парень повернулся, и я увидела красивое, но совсем незнакомое лицо. Я растерялась. Возможно, мысли о Валере были всего лишь выдумкой? Наверное, ответить мне мог только Мастер. Внезапно рядом со мной повеяло вкусным, теплым запахом корицы, ванили и гвоздики. Падмини? Я не успела обернуться, как оказалась в мягких объятиях индианки.