У неё была слишком хорошая память

Эксбрайя Шарль

Дору решили убрать потому, что узнали, что она вспомнила мелодию, услышанную на лестнице. Этим последним убийством преступник снимал подозрения с Мориса, но в некоторой степени обнаруживал себя. Он чувствовал крайнюю опасность. Но почему? Он знал, что на очной ставке мисс Карпентер его не узнает: человек в широком плаще, прикрывший лицо шейным платком, в очках и шляпе мог быть молодым или старым, толстым или худым или даже переодетой женщиной! Нет, все дело было в песне. Нужно было на время отбросить Филлис Балеброк и сосредоточиться на Доре Карпентер. Убийца боялся, что Морган сразу его найдет, Узнав название песни. Отсюда вытекала мысль, что он был близко знаком со старшим инспектором. Этот последний шаг был очень тягостным для Джорджа-Герберта.

Возможно ли это? Толстяк поднялся и подошел к окну, чтобы успокоиться. Обычно медленное течение реки действовало на его нервы успокаивающе. Но он не мог отвлечься от мысли, что убийца был совсем рядом с ним; иначе как он мог догадаться, что мисс Карпентер побывала в Ярде? Силуэт человека, прохаживающегося по Вестминстерскому мосту, вызвал у него в памяти, как на экране, другой силуэт. Кромвель! Кромвель ему сказал, что Дора его искала, потому что вспомнила! И убийца слышал это в то же время, что и он. Бродяга знал, кто убийца, поэтому боялся и не рассказал, чем поделилась с ним девушка. Лонгхинс, Хелли, Ларсон... Кто из троих? Все они встречались с Филлис Балеброк, которая заходила в «Еловую шишку». Хелли, Лонгхинс, Ларсон, кто был палачом? Возможно ли, чтобы преступник со всеми вместе высказывал свою жалость по отношению к Морису и его жене, спокойно сидя рядом с нами за картами? Ларсон, Хелли, Лонгхинс... Один из них был хладнокровным чудовищем.

Толстяк Морган, проигрывая перед собой сцену, имевшую место лишь несколько часов назад, пытался вспомнить выражение лица каждой» из ее участников. Кто из них насвистывал сквозь зубы, когда был трудный момент игры в бридж? Джордж-Герберт с усилием сосредоточился. Ему казалось, что насвистывали все или никто. Посмотрим еще... Дора сказала ему, что песенку напевали жители Девона, которые ее воспитывали. Наверное, кормилица. Нужно бы расспросить обитателей Девона. Какой он глупый! Из-за этой истории он теряет свое хладнокровие. Нужно сейчас же разыскать Кромвеля и заставить его рассказать все, что он знает. Инспектор протянул руку к трубке, потом опустил ее: убийца тоже догадывался, что бродяга солгал. Нужно было действовать скорее него!

***

Брэдфорд никогда не видел Моргана в таком состоянии. Лицо его было искажено гневом и страхом.

— Что происходит?

— Кларенс, вы знаете бродягу, который околачивается в «Еловой шишке»?

— Кромвеля?

— Не знаете, где он работает? Я хочу сказать, где он зарабатывает несколько пенсов, чтобы съесть что-нибудь и пропустить рюмочку?

— Думаю, как и все бродяги, он разгружает по ночам овощи в Ковент-Гардене.

— Прекрасно. Отправляйтесь туда и доставьте ко мне, Кларенс!

Это была скорее просьба, чем приказ. У сержанта мелькнула мысль, уж не выпил ли чего шеф. Однако по лихорадочному взгляду Джорджа-Герберта он понял, что происходило что-то серьезное. Перспектива отправиться ночью в сутолоку Ковент-Гардена была такой непривлекательной, что Брэдфорд воспринял ее с горькой улыбкой. Толстяк заметил это.

— Устали, Кларенс?

— Мало сказать.

— Сожалею, старина, но речь идет о возможном третьем убийстве...

— Как это?

— Поднимите всех полицейских этого сектора, но непременно нужно, слышите, чтобы вы нашли его первым!

— Первым?

Было видно, что сержант не понимал, что это значило. Толстяк Морган подошел к нему и, положив ему руку на плечо, сказал так, как говорил очень редко:

— Я на вас рассчитываю, Кларенс. Потому что Кромвеля этой ночью будут искать двое.

— Двое? А кто другой?

— Убийца Филлис и Доры.

—

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Несмотря на свою нелюдимость, Кромвель любил ночное оживление на рынке в Ковент-Гардене. Ему нравилось, когда его сжимали, пихали, подталкивали в веренице, спешащих людей, которые задевали друг друга, пересекали

друг другу дорогу и иногда наталкивались друг на друга с криками, руганью и угрозами. Но озлобленность сменялась шутками, которые лондонские грузчики выкрикивали гортанными голосами. Тогда все успокаивалось, и каждый, включая бродяг, снова принимался за работу, убежденный в своей принадлежности к единой великой нации. Одним лишь англичанам это убеждение приносит истинное утешение.

Кромвель и его собратья толпились на площадке, на которой они обычно собирались в нескольких десятках метров от портала церкви Святого Павла в Ковент-Гардене. Там, пожевывая табак, куря, обмениваясь новостями о скачках и других событиях, они поджидали, когда их позовут, чтобы помочь разгружать грузовики, прибывающие с разных сторон. Поскольку завсегдатай «Еловой шишки» был самым давним работником и выглядел достаточно крепким, его брали почти всегда. Он поджидал прихода «босса» спокойно и терпеливо.

Окруженный внимательными слушателями, Кромвель комментировал последние события, в которых принимал участие. Он рассказал о Филлис Балеброк, о чести, которой она его удостаивала, будучи с ним в дружеских отношениях, и о ее странной, ужасной смерти. Загадочные убийства всегда привлекали лондонцев, вот почему бродягу слушали с живейшим интересом, к огорчению Джима Блэкбаса, его извечного соперника, более молодого и не вызывающего доверия. Лишь благодаря своим кулакам, которыми он часто пользовался, у него были союзники. Внимание слушателей удвоилось, когда Кромвель стал рассказывать о Доре и ее неудачном посещении Скотланд-Ярда. Польщённый всеобщим интересом, он особо подчеркнул то обстоятельство, что девушке здорово повезло, когда она встретила его на Грик-стрит, потому что лишь он мог найти Толстяка Моргана, которого хорошо знал. Длинная восторженная пауза последовала за этим утверждением. Блэкбас, еле сдерживая злость, попытался истолковать событие в свою пользу и бросил пренебрежительным тоном:

— Так, что, Кромвель, ты теперь якшаешься с легавыми?

У оратора перехватило дыхание. Возмутительное коварство! Но по выражению лиц слушателей он догадался, что реплика достигла цели, и его подозревали в предательстве. Нужно было взять верх, и быстрее, иначе Блэкбас будет верховодить «дном» в Сохо. Отстранив стоящих рядом с ним, Кромвель направился прямо к своему противнику:

— Нет, мистер Блэкбас, я не работаю с легавыми, как вы только что пытались утверждать, чтобы запятнать мою порядочность. Просто я действую против тех, кто убивает девочек, которые годятся нам в дочки, мистер Блэкбас! Таким образом, мистер Блэкбас, я могу считать себя порядочным англичанином. Сожалею, что достопочтенное общество выслушало вашу паршивую болтовню, порочащую верноподданного Ее Величества. Вот что я вам скажу, мистер Блэкбас!

Одобрительный шум последовал за этими разглагольствованиями Кромвеля. Блэкбас же, сконфуженный и разозленный, исчез в темноте, бросив напоследок:

— Во всяком случае, я бы не хотел оказаться на твоем месте. А если убийца узнает, что ты говорил с легавым?

Кромвель пожал плечами с видом человека, который презирает опасность, если речь идет о его долге. Однако последнее замечание недруга произвело на него неприятное впечатление, которое он не успел осмыслить, потому что в этот момент появился бригадир одной из фруктовых компаний и позвал его и еще трех разгружать грузовики.

***

Оставив машину на Саутхэмптон-стрит, Брэдфорд приступил к методичным поискам Кромвеля: он заходил во все бистро и спрашивал, не видел ли его кто-нибудь. А из крытого прохода на Кинг-стрит вышел еще один жаждущий встречи с Кромвелем, по всей видимости, лучше осведомленный о его привычках, потому что он сразу направился туда, где собирались нищие в ожидании заработка. Этот Другой ни у кого ничего не спрашивал. Он старался не привлекать к себе внимания и был похож на охотничью собаку, идущую по следу и не отвлекающуюся ни на что.