У неё была слишком хорошая память
Шрифт:
В это время Кромвель хватал ящики с овощами и фруктами, которые к нему подтаскивал шофер, находящийся в кузове, и относил их в склад фруктовой компании. Это была нелегкая работа. Иногда, когда ему сводило руки от усталости, он подумывал о том, что выбрал неправильный путь в жизни: он работал больше, чем какой-нибудь служащий, у которого будет приличная пенсия. Такие мысли приходили ему в промозглые ночи. Но должны были прийти весна и лето с прогулками на солнышке, послеобеденным сном на берегу Темзы и несравненной свободой побродить по полям, лесам, оживленным улицам. Мечтая об этом, бродяга чувствовал, как силы возвращались к нему. Нужно было продержаться до тех пор, пока, как перелетная птица, он не почувствует необходимость улететь, что случалось с ним каждый год в первые
— Хелло, Кромвель! Какой-то тип тебя ищет!
Бродяга обжегся горячим чаем, который он пил маленькими глотками, и при этом вспомнил всех святых английской церкви, которые позволили появиться на свет такому крикуну, как Уил Долфин, не способному с осторожностью сообщать неожиданные новости. Кромвелю очень хотелось, чтобы тот объяснил ему, о ком речь, но Долфин затерялся в толпе. Бригадир, видя, что Кромвель хочет отойти, бросил:
— Эй, старина! Еще рано уходить!
Кромвель вернулся к ящикам, но ему очень хотелось узнать, кто же так интересовался им, чтобы разыскивать в кишащем людьми Ковент-Гардене. Минут пятнадцать он работал, не думая больше о летнем безделье, стараясь догадаться, кому же он мог понадобиться этой ночью. Внезапно в голову ему пришла последняя фраза Блэкбаса: «Во всяком случае, я не хотел бы оказаться на твоём месте. А если убийца узнает, что ты говорил с легавым?»
Бродяга в ужасе замер. Как он раньше не подумал об этом? Никакого сомнения: его искал убийца! Убийца знал, что бродяга распознал его. Это случилось тогда, когда в «Еловой шишке» Кромвель рассказал о своей встрече с Дорой Карпентер и о том, что она поведала ему. Теперь убийца хотел заставить его замолчать так же, как он сделал с Филлис Балеброк. От страха он уронил ящик, который нёс, и его содержимое рассыпалось по тротуару. Бригадир выругался в его адрес, но Кромвель будто перенесся в другой мир. Он уже чувствовал холод ножа у себя на горле. Он стал озираться направо и налево, как загнанный зверь. Бригадир подошел к нему:
— Что случилось?
Бродяга вздрогнул и сделал усилие, чтобы произнести членораздельно:
— Кажется, я заболел, хозяин.
— Некстати. Хотите бросить?
— Да. Больше не могу.
Бригадир был хмурым, но добрым парнем, ему было жалко Кромвеля, он не мог понять, как можно существовать, не имея дома и удобной, мягкой постели.
— Пойдёте в больницу?
— Думаю, пройдет.
– Тогда всего хорошего. Когда будет лучше, приходите, для вас всегда найдется работа. Держите, плачу, как будто вы все кончили.
Почувствовав в руке деньги, бродяга сумел сохранить самообладание, чтобы поблагодарить, затем растворился в толпе. Бригадир покачал головой. Бродяга Кромвель... Дни его, наверное, сочтены, он скоро умрет в одиночестве на больничной койке или на лондонском тротуаре. Нищета! С радостью подумав о своей жене, ребятах, уютном домике, он встал на место бродяги и стал разгружать ящики.
Кромвель не отвечал на шутки, двигаясь в толпе. Он старательно вглядывался в лица всех встречных и шел, шел, как будто был уверен, что если остановится, то отдаст себя в руки убийцы. Таким образом, в кипящем Ковент-Гардене их было трое, тех, кто искал друг друга или бегал друг от друга, и никто, без сомнения, не догадывался, какая разыгрывалась драма. На мгновение Кромвелю пришла мысль подойти к первому попавшемуся полицейскому и попросить защиты, но могло случиться так, что полицейский, устав на дежурстве, прогонит его, к тому же, что точно он мог сказать? Можно было затеять скандал, чтобы его отвели в ближайший участок... Но Кромвель с ужасом думал о том, что его заметят, что он будет в центре всеобщего внимания, он слишком любил свободу, чтобы позволить себя запереть. И он шел, шел.
Что касается Брэдфорда, он расспрашивал всех, кто бы мог знать того, кого он изо всех сил старался обнаружить, но никто не мог ему сказать ничего определенного. Кромвеля видели то здесь, то там, час, четверть часа, пять минут назад, он пошел туда, а, может быть, в
Третий двигался спокойно, неторопливо вглядываясь во все темные закоулки, разглядывая всех, кто разгружал грузовики. Никто не обращал на него внимания.
От страха Кромвель стал невменяемым. Как у загнанного собаками и охотниками зверя, его мозг сверлила одна мысль. Он не мог рассуждать, он был весь во власти навязчивой идеи: укрыться где-нибудь до наступления дня. Инстинкт самосохранения направил его к церкви Святого Павла, туда, где обычно собирались его собратья.
Но перед церковью никого не было. Он опустился на землю за массивной церковной опорой и перевел дыхание. Через некоторое время целительная тишина успокоила его. Когда он пришел в себя, то подумал, не зря ли он запаниковал, может быть, его искала Дора Карпентер, которая боялась одиночества. Он засмеялся, Столько прожить и вести себя, как баба! Бригадир раздобрился, не нужно было убегать... Можно еще туда дернуться до закрытия рынка. Приободрившись, он поднялся и пошел. Но в тот момент, когда он достиг крытого прохода на Кинг-стрит, он услышал, что его тихонько окликнули, и тотчас понял, что это был тот, Другой. Рассудок его помутился, он был в панике, которая парализовала его. Он не смог оглянуться, когда почувствовал чью-то руку на своем плече и услышал, как ему прошептали в ухо:
— Пойдем со мной, старина Кромвель...
Он даже не попытался отказываться или защищаться. Подталкиваемый Другим, он снова оказался за церковной опорой, где никто их не видел. Когда они очутились в полной темноте, Другой встал за его спиной и произнес:
— Не нужно было слушать Дору... Ты встретишься с ней, раз вы так хорошо понимаете друг друга!
Кромвель не сделал ни единого движения. Странно, но сейчас ему было совсем не страшно. Он знал, что сейчас умрет, но эта уверенность была не такой тягостной, как предшествующий ужас. Он представил себе берега Темзы, теплые летние вечера...
***
Толстяк Морган начинал беспокоиться. Прошло уже два часа, как Кларенс ушел, а он все не подавал признаков жизни. Лишь бы Другой не обогнал его... Может быть, ему нужно было пойти вместе с Кларенсом, ведь он знал квартал Ковент-Гарден как свои пять пальцев, потому что именно там начал свою службу в полицейской форме. Когда наконец Брэдфорд позвонил и сказал, что не может разыскать бродягу, Джордж-Герберт приказал ему поджидать в бистро «Груша и виноград».
Вдыхая запахи Ковент-Гарден, Толстяк Морган вспомнил свою молодость и настоящие битвы, которые нужно было вести, чтобы поддерживать порядок в те часы, когда бродяги пропивали заработанные ночью деньги. Усталость, казалось, не брала этого грузного мужчину, с которым здоровались старые завсегдатаи рынка. Самые хитроватые задавали себе вопрос, что бы это мог делать старший инспектор Скотланд-Ярда в Ковент-Гарден в три часа ночи. По своему опыту они знали, что готовилось что-то серьезное, и лучше было поскорее скрыться.
Джордж-Герберт резко оборвал объяснения Кларенса и довольствовался лишь кратким перечнем его поисков. Когда он узнал, что Кромвель работал на складе фруктовой компании, он сразу туда направился. Бригадир сказал, что бродяга ушел внезапно, до этого ничего не предвещало его болезнь. Джордж-Герберт попросил его вспомнить, что произошло непосредственно перед уходом старика. Бригадир силился припомнить, но это было выше его способностей. Впрочем, он заметил, что бродяга казался совершенно спокойным, когда он предложил ему чашку чая, в этот момент один из его друзей что-то крикнул ему, и тут все изменилось. Вопросы полицейских привели к тому, что бригадир смог утверждать, что с Кромвелем говорил Уил Долфин, который обычно работал у «Питера, Уолла и сына».