В гостях у турок
Шрифт:
— Да никакой тутъ бды нтъ, и вы можете успокоиться. Теперь разбойничьи банды если гд еще и существуютъ, то перемнили свою дятельность. Въ прошломъ году я былъ судебнымъ слдователемъ, производилъ слдствіе надъ двумя пойманными вожаками и познакомился съ ихъ ныншними операціями. Теперь они живутъ въ горахъ и держатъ въ страх только селенія. Чтобы никого не трогать, они распоряжаются очень просто. Берутъ извстную дань съ селъ и деревень. И если дань взята — они уже ту деревню не трогаютъ и даютъ у себя въ горахъ спокойный пропускъ лицамъ изъ той деревни. На слдствіи свидтели показывали, что у здшнихъ разбойниковъ на
Глафира Семеновна начала успокоиваться.
— Ну, а нападеніе на позда? Когда было послднее нападеніе на поздъ? спросила она. — Не можете сказать?
— Какъ-же, какъ-же… Это всмъ памятно… Объ этомъ вдь писали во всхъ европейскихъ газетахъ. Это сдлало страшный переполохъ, отвчалъ прокуроръ. — И на самомъ дл нападеніе было возмутительно по своей дерзости. Но послднее нападеніе было сдлано не на болгарской територіи, а на турецкой. Вы подете мимо этой станціи.
— О, Господи! Спаси насъ и помилуй! перекрестилась Глафира Семеновна.
— Чего-же, душечка, такъ ужъ особенно-то пугаться! успокоивалъ жену хриплымъ отъ вина и сна голосомъ пришедшій уже въ себя Николай Ивановичъ. — Вдь и у насъ на Закавказской и Закаспійской дорогахъ были нападенія на станціи и на позда, но вдь это такъ рдко случалось. И здсь… Неужели такъ таки на насъ ужъ и нападутъ, если мы похали?
— Все-таки это ужасно! потрясла головой Глафира Семеновна и спросила прокурора: — Такъ когда-же было послднее нападеніе на поздъ?
— Послднее нападеніе было… Я даже число помню… отвчалъ онъ. — Послднее нападеніе было въ ночь съ 31 мая на 1 іюня 1891 года. Разбойники забрались въ поздъ между станціями Черкесской и Синекли, перевязали поздную прислугу, остановили поздъ и грабили пассажировъ до гола. Но это бы еще ничего… А дерзость ихъ пошла дальше. Они захватили изъ перваго класса четырехъ пассажировъ заложниками. Это были германскіе подданные и лица изъ хорошей фамиліи, со связями… Они хали въ Константинополь. Захватили ихъ заложниками и увели въ горы, а посл требовали съ турецкаго правительства 200.000 франковъ выкупа, грозя, что если выкупъ къ извстному времени не будетъ внесенъ и положенъ въ указанное мсто, убить заложниковъ.
— Боже милостивый! всплескивала руками Глафира Семеновна. — Ну, и что-же, выкупъ былъ внесенъ?
— Внесли выкупъ, кивнулъ головой прокуроръ. — Это была банда знаменитйшаго по своей дерзости разбойника. Афанасъ онъ назывался. По происхожденію грекъ. Впослдствіи онъ былъ убитъ въ свалк. Вдь цлый турецкій полкъ ходилъ въ горы воевать съ этой шайкой разбойниковъ.
— Ужасъ, что вы говорите! Ужасъ! ужасалась Глафира Семеновна и спросила прокурора: — Какъ станція-то, около которой это случилось?
— Запомнить не трудно. Почти русское названіе. Станція Черкесской. По-турецки она произносится Черкескьей…
— Нтъ, я даже запишу, чтобы знать.
Глафира Семеновна вытащила изъ баульчика записную книжку съ карандашомъ.
— Далеко это отсюда?
— За Адріанополемъ. Почти подъ самымъ Константинополемъ, далъ отвтъ прокуроръ. — И имя разбойника запишите. Афанасій… Грекъ Афанасъ.
— Грекъ, стало быть православный человкъ и такой разбойникъ! О, Господи! дивилась Глафира Семеновна. записывая въ книжку. — Фу, даже руки дрожатъ. Вонъ какими каракулями пишу. Вы говорите, въ 1891 году это было?
—
— Ну, и ужъ посл этого не нападали на позда?
— Кажется, не нападали, — отвчалъ прокуроръ, но тотчасъ-же спохватился и сказалъ:- Ахъ, нтъ, нападали. Года три тому назадъ нападали, но ужъ на этотъ разъ на нашей болгарской территоріи. То-есть, лучше сказать на границ турецкой и болгарской. Тоже обобрали пассажировъ, но не причинили никому ни малйшей царапины. Также взяли въ плнъ одну богатую женщину.
— Даже женщину не пощадили? — воскликнула Глафира Семеновна и прибавила тихо: — Не могу писать. Николай Иванычъ, дай мн вина.
Николай Ивановичъ поспшно налилъ стаканъ вина.
— Куда-жъ ты цльный-то стаканъ! Мн одинъ, два глотка! — крикнула на него жена.
— Пей, пей… Остальное я самъ выпью.
— Это чтобы опять натрескаться? Опомнись! Люди ужасы разсказываютъ, а теб и горя мало. По такой дорог хать, — нужно быть трезве воды.
Мужъ улыбнулся.
— Тебя Степанъ Мефодьичъ, шутя, пугаетъ, а ты вришь! — сказалъ онъ, выпивъ остатки вина.
— Нтъ, это факты, факты. Неужели-же я посмю шутить такимъ манеромъ! А только вамъ теперь совершенно нечего бояться. Теперь повсюду спокойно. Вотъ уже года два по всей дорог спокойно.
— Такъ что-же разбойники сдлали съ этой женщиной? — интересовалась Глафира Семеновна. — Поди, турецкія зврства сейчасъ начались?
— Не разсказывайте ей, не разсказывайте, Степанъ Мефодънчъ. Видите, она и такъ ни жива, ни мертва, подхватилъ Николай Ивановичъ.
— Тутъ ужъ нтъ ничего страшнаго. Вообразите, впослдствіи она разсказывала, что вс разбойники обращались съ ней буквально по джентельменски, съ предупредительностью и даже кормили ее лакомствами. Они только заставили ее написать письмо въ ея домъ съ приказаніемъ, чтобъ за нее выслали что-то пять или шесть тысячъ левовъ. Женщина была состоятельная, за нее выслали и положили въ назначенное мсто въ горахъ деньги, и она была освобождена. Но вы, мадамъ, Бога ради не бойтесь, прибавилъ опять прокуроръ. — Теперь уже два года ничего подобнаго не случается.
Кончивъ разсказъ, онъ налилъ себ стаканъ вина и выпилъ залпомъ, сказавъ покосившейся на него Глафир Семеновн:
— Простите, что пью… Но ужасная жажда…
Поздъ убавилъ ходъ и остановился на станціи Блова.
XXXIX
Запасные пути у станціи Бловы были сплошь уставлены платформами съ строевымъ лсомъ, досками, дровами. Были даже ршетчатые вагоны, нагруженные перепиленными на мелкіе куски втвями и хворостомъ. Видно было, что здсь умютъ беречь лсъ и не даютъ сгнивать, какъ у насъ въ Россіи, даже самымъ мелкимъ лснымъ остаткамъ.
— Большая лсная торговля здсь, сказалъ прокуроръ своимъ спутникамъ. — Блова — городъ лсопромышленниковъ. Отсюда отправляется лсъ и въ Константинополь, и въ Австрію. Отъ Бловы мн съ вами хать всего шестьдесятъ шесть километровъ, семьдесятъ верстъ по вашему, а затмъ Филипополь — и прощайте.
— Такъ скоро? удивился Николай Ивановичъ. — Въ такомъ случа надо проститься на бло и выпить на прощанье.
— Николай! да побойся ты Бога! вскинула на мужа умоляющій взоръ Глафира Семеновна.
— А что такое? Я Бога боюсь, какъ слдуетъ.