Въ огонь и въ воду
Шрифт:
Подъемный мостъ опустился и процессія перешла ровъ и опускную ршетку.
Если бы Джузеппе, вмсто того, чтобъ войдти черезъ ворота, взялъ по тропинк, шедшей подъ скалой, на которой возвышалась стна замка, онъ, можетъ быть, различилъ бы дв обнявшихся тни, смутно рисовавшіяся въ черной рам окна, на верху большой башни. Графиня обнимала графа де Колиньи и не могла съ нимъ разстаться.
— Итакъ, насталъ часъ проститься, говорила она, и навсегда!
— Не навсегда, Луиза; я ворочусь.
Она
— Вы отложили отъздъ на одинъ день… вы подарили мн этотъ день, но и онъ прошелъ, какъ прочіе… теперь все кончено!
Онъ говорилъ ей о будущемъ.
— Нтъ, нтъ! вы не вернетесь… Арманьякъ такъ далеко… а въ Париж такъ хорошо!
Ее душили рыданія; сердце билось въ груди; ничто не могло успокоить ея отчаянья, ни клятвы, ни общанія.
— Я чувствую, говорила она, что никогда ужъ васъ не увижу!
Блдный свтъ, предвстникъ утра, начиналъ показываться на горизонт.
— Вотъ ужъ и день! сказала она, вздрогнувъ. И, обнявъ его въ послдній разъ, произнесла:
— Прощай!
Она прильнула губами къ его лбу и безмолвно указала на веревку, повшенную у окна. Графъ де Колиньи повисъ на ней.
— О! нтъ, нтъ! не сейчасъ! вскричала она.
Со стороны воротъ послышался шумъ, потомъ завизжали цпи подъемнаго моста въ пазахъ и раздался стукъ упавшаго помоста.
— Боже! сказала графиня, графъ де Монтестрюкъ, можетъ быть!… Ступайте! ступайте!
Графиня простояла, задыхаясь въ страх, у окна, пока графъ де Колиньи спустился по веревк и убжалъ въ лсъ. Дрожащей рукой она схватила веревку и, притянувъ ее наверхъ, спрятала въ сундукъ. Едва успла она затворить окно, какъ къ ней постучали въ дверь. Кровь бросилась ей въ голову.
— Что тамъ? спросила она глухимъ голосомъ.
— Это я — Джузеппе, вашъ слуга, съ порученіемъ къ графин отъ графа де Монстрюкъ, моего господина.
Луиза пошла медленно къ двери, прислушиваясь. Галопъ лошади раздался вдали.
— Ухалъ! прошептала она.
Она отперла дверь — и Джузеппе, со шляпой въ рук, блдный, разстроенный, вошелъ въ комнату.
— Графиня, сказалъ онъ, кланяясь:- вотъ письма, которыя графъ приказалъ мн вручить вамъ. Кром того, онъ передалъ мн свой перстень для своего сына.
Графиня взяла у него изъ рукъ письма и перстень. Она смотрла на него съ ужасомъ и боялась спросить.
— Но самъ графъ? спросила она наконецъ.
— Графъ слдуетъ за мною. Извольте взглянуть.
Онъ раздвинулъ складки портьеры и показалъ графин на носилкахъ тло графа, поставленное двумя служителями посредин комнаты и окруженное четырьмя горящими свчами.
Изъ груди Луизы вырвался крикъ.
— Умеръ!
— Умеръ со шпагой въ рук, какъ дворянинъ и какъ солдатъ. Вы видите, графиня, послдняя мысль его была объ васъ,
— Гд, когда, какимъ образомъ? спросила она.
Въ нсколькихъ словахъ Джузеппе разсказалъ ей, какъ, проведя ночь за картами въ Лектур, графъ отправился на разсвт искать барона де Саккаро, и какъ, заставши его въ Сенъ-Жанъ-ле-Конталье, онъ напалъ на него и убилъ.
— Тогда графъ и написалъ письма, которыя я общалъ доставить вамъ. Потомъ онъ скончался отъ ранъ, получивъ отпущеніе нашей святой церкви.
Луиза упала на колна, закрывъ лицо руками.
— Теперь, графиня, мое порученіе исполнено и я могу идти.
И Джузеппе тяжело опустился на полъ возл своего господина.
— Вотъ наконецъ и третій! сказалъ онъ.
Служители, принесшіе носилки, тогда же ушли. Графиня осталась одна съ двумя трупами; кое-какъ она дотащилась до окна, ухватилась за него и съ трудомъ выпрямились. Вдали, по дорог, при первыхъ лучахъ свта, неслось облако пыли, будто уносимое втромъ.
— Ахъ! сказала она, вдова и одна!
Она подошла къ столу.
— Но я могу написать, продолжала она, послать къ нему верховаго, вернуть его…
Она уже готова была опустить перо въ чернила, но бросила его.
— Какъ! сказала она себ, я предложу ему руку и вмст съ ней заботу о раззоренной женщин!… Если графъ де Монтестрюкъ искалъ смерти, то я, зная давно его дла, могу догадаться, что у него ничего не осталось… Сдлаться бременемъ для него, посл того какъ была его счастьемъ, мн!… ни за что. И кто знаетъ? можетъ быть еще онъ и откажется… О, нтъ! Я сохраню имя, которое ношу, и добьюсь, чтобы сынъ того, кого ужь нтъ больше въ живыхъ, носилъ это имя съ честью.
Она затворила окно и ужъ не смотрла на блое облако, исчезавшее вдали.
— Теперь прошедшее умерло; надо думать только о будущемъ, продолжала она.
Графиня позвонила. Вошелъ слуга.
— Доложите графу Гуго де-Монтестрюку, что мать желаетъ его видть, сказала она.
Черезъ минуту вошелъ ребенокъ повидимому, лтъ семи или осьми; она взяла его за руку, подвела къ тлу графа Гедеона и сказала:
— Отецъ твой умеръ, сынъ мой; мы остались одни… Помолитесь за вашего отца, графъ.
Скоро зазвонили колокола капеллы и церкви и возвстили вассаламъ графа де Шаржполя о смерти господина. Со всхъ сторонъ сбжались они преклонить колна вокругъ гроба, покрытаго большимъ покровомъ изъ чернаго бархата съ фамильнымъ гербомъ, и окруженнаго сотнями свчей, горвшихъ въ дым ладона. Но за толпою слугъ показались и жиды съ кривыми лицами, и жадные какъ волки ростовщики.
Графиня приняла ихъ сама и, указывая на длинные столы, поставленные на двор, сказала имъ:
— Идите и ждите; завтра замокъ будетъ вашъ; сегодня онъ принадлежитъ смерти.