Въ огонь и въ воду
Шрифт:
Обойдя свое новое имніе во всхъ подробностяхъ и отдавъ полную справедливость предусмотрительности и доброт герцога, съумвшаго соединить великодушную щедрость съ уваженіемъ къ ея вол и желаніямъ, графиня позвала Гуго въ свою комнату, посадила его къ себ на колна и сказала:
— Ты осмотрлъ теперь, сынъ мой, т мста, гд ты долженъ прожить, пока не выростешь.
— А когда же я выросту?
— Лтъ черезъ пятнадцать, дитя мое.
— Хорошо! здсь мн нравится. Я останусь здсь, пока вамъ будетъ угодно, матушка.
— А я здсь дождусь, пока Господь Богъ призоветъ меня къ Себ дать отчетъ въ томъ, какъ я употребила дни свои.
— Не говорите этого, вы знаете — я не хочу разлучаться съ вами.
Мать нагнулась къ нему и поцловала.
— Ты ужь не увидишь больше замка Монтестрюка, милый Гуго, сказала она.
— Это почему? Онъ мн тоже нравился со своими высокими башнями, куда я взбирался съ Агриппой и откуда такъ далеко было видно.
— Замокъ ужъ не нашъ и у тебя нтъ больше ни лошадей, ни пажей, ни шелковаго и бархатнаго платья, а у меня — ни каретъ, ни конюшихъ.
— Ихъ у насъ отняли?
— Нтъ, дитя мое… мы раззорились.
— Раззорились? повторилъ маленькій Гуго съ удивленіемъ.
— Ты не можешь понять этого слова теперь, но поймешь современемъ,
— Когда такъ, то что-же у меня остается?
— У тебя остается твое имя, сынъ мой.
— Славное имя! вскричалъ ребенокъ съ оживленнымъ взоромъ: Гуго-Поль де Монтестрюкъ, графъ де Шаржполь!
— Да, славное, сынъ мой, но съ условіемъ, чтобы ты возвратилъ ему прежній блескъ и сохранилъ его чистымъ и незапятнаннымъ.
— А что нужно для этого длать, матушка?
— Надо трудиться безъ отдыха, чтобы сдлаться человкомъ и солдатомъ.
— Ну, я и стану трудиться и сдлаюсь человкомъ и солдатомъ.
— Поклянись! твой отецъ никогда не измнялъ клятв и отдалъ жизнь свою, чтобъ сдержать данное слово.
Маленькій Гуго задумался, потомъ, подавая матери об руки, сказалъ:
— Клянусь вамъ, матушка.
Можно сказать, что воспитаніе маленькаго Гуго, ставшаго графомъ де Монтестрюкъ, началось на другой же день посл того, какъ онъ въ первый разъ провелъ ночь въ Тестер. Домъ этотъ былъ такъ далеко отъ замка, въ которомъ онъ родился, что окрестные жители, — которые вообще мало разъзжали въ эти далекія времена, а жили больше въ тни своей колокольни — никогда не видли графини. Она могла гулять по окрестностямъ, не опасаясь быть узнанной. Она выдавала себя за вдову капитана, убитаго на королевской служб, искавшую вдали отъ городовъ уединенія и покоя. Вс любили ее за молодость и задумчивую красоту, за проказы и миловидность сына и за длаемое кругомъ добро, для чего она отдляла всегда бднымъ десятину изъ своихъ небольшихъ средствъ. Всякій кланялся, встрчая ее во вдовьемъ траур. По воскресеньямъ въ церкви ей уступали особое мсто.
Однакожъ, при всей суровости, въ какую графиня де Монтестрюкъ заключила жизнь свою, несмотря на роковой ударъ, подскшій ея молодость, бывали и у ней часы, когда приходили воспоминанія прошлаго. Ради чувства собственнаго достоинства, она не захотла позвать тогда графа де Колиньи, но неужели онъ самъ не отъищетъ ея изъ любви къ ней? Возможно-ли, чтобъ онъ забылъ ее до такой степени, что ужъ вовсе объ ней и не думаетъ? А какъ однакожъ онъ любилъ ее! Какъ онъ клялся всегда сохранить эту любовь! Не онъ-ли самъ еще, въ послдній часъ разлуки, предлагалъ ей отъискать новое отечество въ далекихъ странахъ? Тогда онъ былъ готовъ на всякія жертвы.
Когда эти мысли приходили ей въ голову во время прогулокъ по окрестностямъ Тестеры, Луиза чувствовала внезапный огонь въ сердц и одна, медленнымъ шагомъ, со слезами на глазахъ, съ подавленными вздохами, шла по тропинк отъ скромнаго дома до ближней дороги, на которой каждый день появлялись прозжіе. Дорога эта пролегала по забытой мстности, куда не доходило даже эхо событій, волновавшихъ Парижъ. Когда задумчивая прогулка приводила ее къ тому мсту, откуда видна была длинная желтая лента, служившая имъ со общеніемъ съ Ошемъ и Лектуромъ, а черезъ Ошъ и Лектуръ — съ Тулузой и Бордо, она садилась на камн и жадно всматривалась въ дв точки на горизонт, съ востока и съ запада. Когда поднималось вдали облако пыли, сердце ея начинало биться, она привставала и старалась разглядть фигуру всадника, поднимавшаго эту пыль. Но то не былъ Жанъ-де Колиньи, и она грустно опускалась опять на свой камень.
Прошли дни и недли, мсяцы и годы. Графиня де Монтестрюкъ оставалась все одна. Пришло время, когда она совсмъ уже перестала надяться; она покинула мечты свои и положила на свое сердце камень отреченія.
Я знала наврное, сказала она себ, что онъ забудетъ меня.
Съ этой минуты, между нею и Богомъ остался только одинъ сынъ.
Первые годы прошли въ глубокой тишин. Вншнія событія не отзывались въ Тестер ни малйшимъ шумомъ. Гуго росъ и укрплялся. У него оставалось смутное воспоминаніе о томъ, чмъ онъ былъ когда-то; но мать сказала ему, что по разнымъ причинамъ, о которыхъ онъ узнаетъ впослдствіи, онъ не долженъ говоритъ о прошломъ, и ребенокъ молчалъ. Онъ былъ порядочный буянъ по лтамъ своимъ, но въ немъ скрывалось что то твердое и честное, располагавшее всхъ въ его пользу.
День его проходилъ въ играхъ и въ ученьи, въ прогулкахъ и въ работахъ, развивавшихъ его силы. Онъ любилъ ходить съ крестьянами въ поле, любилъ работать съ ними серпомъ и топоромъ въ лсу. Разъ какъ-то мать застала его за плугомъ; онъ покраснлъ и бросилъ палку съ острымъ концомъ, которою погонялъ быковъ.
— Продолжай, сказала графиня, пахать не унизительно ни для кого.
Три раза въ недлю, добрый священникъ, полюбившій вдову и сироту, являлся въ Тестеру и училъ внимательнаго Гуго исторіи, географіи, словесности, латинскому языку и кое-какимъ обрывкамъ другихъ наукъ. Ребенокъ любилъ читать: въ длинные зимніе вечера, когда втеръ бушевалъ на двор и дождь стучалъ по крышамъ, онъ, запершись въ низкой комнат, возл матери, передъ веселымъ огнемъ камина, по цлымъ часамъ читалъ книгу о путешествіяхъ или о жизни славныхъ людей и пристращался къ дальнымъ экспедиціямъ и къ боевымъ подвигамъ, чудесные разсказы о которыхъ были у него передъ глазами; но что онъ любилъ особенно — это уроки Агриппы. Гуго еще не доросъ ему до плеча, а уже бился на шпагахъ очень порядочно.
— Вамъ не достаетъ только силы и привычки, графъ, говорилъ старый солдатъ, гордясь своимъ ученикомъ.
— Это прійдетъ, отвчалъ Гуго, отирая потъ съ лица.
Въ пятнадцать лтъ Гуго былъ другомъ, можно сказать — командиромъ всхъ дтей своего возраста. По воскресеньямъ ихъ собиралась цлая толпа къ нему подъ команду; онъ длалъ большіе смотры на окрестныхъ лугахъ, строилъ съ товарищами крпости и окопы, окружалъ ихъ палисадами изъ кольевъ, потомъ длилъ войско на два отряда, отдавалъ одинъ подъ команду смышленаго товарища, самъ становился во глав другаго, и начиналось большое сраженіе, оканчивавшееся закуской, которую доставляла графиня. Ни снгъ, ни холодъ, ни дождь, ни втеръ ничего не значили уже для здороваго мальчика.
Гуго учился верховой зд безъ сдла на лошадяхъ, возвращавшихся съ пахоты, и на жеребятахъ, которыхъ ловилъ на пастбищ. Никакая бшеная скачка его не пугала, никакая преграда его не останавливала. Упадетъ сегодня, а завтра опять принимается за то-же.
Агриина думалъ только, какъ-бы пріучить молодаго графа къ фехтованію, и ему пришла оригинальная мысль, чтобы развить въ немъ врожденныя способности и дать ему возможность биться со временемъ съ самыми искусными бойцами.
Всякаго солдата, всякаго рубаку, какой ни попадалъ ему на дорог къ Тестер, онъ зазывалъ въ домъ и кормилъ усердно, только съ условіемъ, чтобы часъ другой онъ провелъ съ Гуго въ фехтовальной зал за добрымъ урокомъ.