Въ огонь и въ воду

Ашар Амеде

Испанецъ вышелъ и пустился бжать.

Тогда Агриппа обратился къ молодому графу и спросилъ его съ улыбкой:

— Ну, теперь вы убдились, что вашъ плащъ не самъ улетлъ со скамейки и что попадаются иногда на свт и скверные люди?

Отвчать было нечего, но одна вещь все-таки смущала Гуго.

— Зачмъ ты взялъ четыре пистоля у этого мошенника? спросилъ онъ.

— А затмъ, что ихъ же я предложу въ награду тому честному человку, который не поддастся искушенію…. Я вдь намренъ продолжать этотъ опытъ…. Утшительно было бы, еслибъ хорошаго

и дурнаго вышло поровну!

Новый случай представился скоро. Агриппа не сталъ придумывать другаго испытанія и повторилъ ту же хитрость и т же рчи. Новый прохожій выслушалъ все съ такимъ же вниманьемъ и ночью все обошлось такъ же точно, какъ и съ Гаэтано. Пришлось опять приносить лстницу и тащить вора изъ погреба. Онъ поплатился, какъ Гаэтано, своимъ оружіемъ; но съ него взяли только шесть ливровъ, потому что въ карманахъ у него было немного.

Три или четыре прохожихъ еще попались на ту же удочку и не дали бдному Гуго лучшаго мннія о род человческомъ. Наконецъ, пятаго застали въ постели спящаго блаженнымъ сномъ. Агрипла насилу растолкалъ его, чтобы разбудить.

— Ахъ! сказалъ онъ, протирая глаза, извините, пожалуйста; до полуночи я караулилъ…. апотомъ сонъ одоллъ…. пойдемте поскорй посмотрть, не случилось-ли чего съ вашимъ сундукомъ.

— Не нужно. Пойдемте лучше завтракать и когда подимъ, вы увидите, что иногда недурно быть и честнымъ человкомъ.

Его посадили передъ сытнымъ и вкуснымъ завтракомъ, и когда онъ кончилъ, Агриппа вынулъ изъ кармана съ полдюжины новенькихъ желтыхъ и блыхъ монетъ, которыя такъ и блестли на солнц, и сказалъ:

— Вотъ вамъ за труды отъ молодаго графа и если случится вамъ когда-нибудь еще проходить мимо, не забывайте нашего дома!

— Забыть! вскричалъ тронутый солдатъ, забыть такой домъ, гд прохожимъ даютъ не только славную постель и хорошо ихъ кормятъ и поятъ, да еще даютъ и денегъ на дорогу! Одного я только боюсь, — чтобы хозяева скоро не раззорились совсмъ и не заперли дверей.

— Ну, этого не бойтесъ, пріятель: мы такъ устроили дло, что раздаемъ только то, что сами съ другихъ получаемъ.

Когда солдатъ ушелъ, Агриппа обратился къ Гуго, который не пропустилъ ни одного слова изъ ихъ разговора, и спросилъ:

— Вы сосчитали? я далъ всего четыре, а получилъ тридцать. Вотъ вамъ и пропорція между добромъ и зломъ! Будьте же впередъ мене доврчивымъ.

Случилось какъ-то, что прозжалъ солдатъ высокаго роста на поджарой лошади и Агриппа зазвалъ его отдохнуть на цлыя сутки.

Никогда еще не бывало въ стнахъ замка человка съ такой огромной шпагой и съ такими густыми усами, — просто два кустарника. Руки у него были вс въ волосахъ, уши красныя, шея воловья, брови сросшіяся, а лице — квадратное, какъ у бульдога. При этомъ, онъ хотя и смахивалъ на разбойника, а было въ немъ и что-то дворянское.

— Ну, ужь если этотъ не свалится въ погребъ, сказалъ Агриппа своему воспитаннику, то наружность, бываетъ, значитъ, иногда и обманчива.

Когда прозжаго привели въ фехтовальную залу, онъ показалъ себя мастеромъ

владть и шпагой и кинжаломъ. Онъ осыпалъ Гуго ударами, но и самъ получилъ нсколько такихъ, которые его удивили. Лицо у него разгорлось.

— Какъ! вскричалъ онъ, вотъ первый разъ случается, что воробей клюетъ сокола!

Онъ началъ снова, но сердился и тмъ самымъ терялъ выгоды своего превосходства надъ молодымъ ученикомъ. Ударъ концомъ прямо въ грудь привелъ его въ бшенство. Гуго, въ восторг отъ своей ловкоcти, не могъ скрыть этого.

— Еслибъ у меня въ рукахъ была добрая шпага, вмсто этой дряни, воскликнулъ его противникъ, ты бы не-то заплъ, молодой птушокъ!

— А зачмъ же дло стало? возразилъ Гуго, разгорячась тоже и оба ужъ бросились было къ оружію, висвшему на стн.

— Полно! довольно! крикнулъ Агриппа громкимъ голосомъ.

Оба повиновались. Агриппа пропустилъ Гуго впереди себя и вышелъ, а за ними пошелъ великанъ, рыча какъ собака, у которой отняли кость.

Агриппа привелъ его въ нижнюю комнату и предложилъ закусить. Солдатъ осушилъ залпомъ два или три полныхъ стакана; широкій ротъ его раскрывался, какъ пропасть, и вино исчезало въ немъ, какъ въ колодез. Въ промежуткахъ между стаканами изъ него вырывались проклятія.

— Дло плохо, подумалъ Агриппа, и сдлалъ знакъ Гуго, чтобъ онъ ушелъ.

Мальчикъ вышелъ, какъ ни въ чемъ не бывало. Агриппа, въ свою очередь, объявилъ, что долженъ кое-чмъ распорядиться, и тоже ушелъ. Онъ хотлъ послать кого-нибудь на деревню за помощью и попросить графиню, чтобъ она не выходила изъ своихъ комнатъ.

Оставшись одинъ, великанъ, все еще сердясь на послдній ловкій ударъ мальчика, отворилъ окно, чтобъ подышать свжимъ воздухомъ. Онъ увидлъ, что Гуго проходитъ по двору и, выпрыгнувъ изъ окна, побжалъ къ нему. Услышавъ стукъ его толстыхъ сапогъ по твердому песку, Гуго обернулся и подождалъ.

— Вы отъ меня ушли, пріятель, сказалъ рейтаръ, а къ этому, клянусь честью, не привыкъ капитанъ, Бриктайль. За вами дв игры!

Онъ засмялся. Гуго смотрлъ на него, не говоря ни слова. Вдругъ, перемнивъ тонъ, великанъ сказалъ ему:

— У васъ прехорошенькій перстень…. Можно посмотрть?

Гуго протянулъ руку доврчиво. Бриктайлъ схватилъ ее, живо сорвалъ перстень и, полюбовавшись немного его блескомъ на солнц, надлъ себ на палецъ.

— А вдь какъ-разъ въ пору, не правда-ли? Спасибо!

Сынъ графа Гедеона мгновенно поблднлъ.

— Вы толкуете еще о вжливости, вскричалъ онъ, а сами-то какъ поступаете?

Бриктайль пожалъ плечами.

— Да вдь, еслибъ я у васъ попросилъ этотъ перстень, — все равно вы бы мн его отдали?

— Разумется, нтъ!

— А вотъ потому-то я и взялъ его самъ — Хотите получить назадъ, попробуйте сдлать то-же.

Гуго, вн себя, бросился на бандита. Но Бриктайль этого ожидалъ и навязывался на ссору; онъ съ такой силой сжалъ его въ своихъ длинныхъ рукахъ, что у Гуго кости затрещали. Обезумвъ отъ боли, онъ до крови укусилъ великана за руку,