Въ огонь и въ воду
Шрифт:
Стрла просвистла и, какъ стрла Вильгельма Телля сняла когда-то яблоко съ головы сына, такъ и стрла Гуго свалила на землю алую шапку съ мховой опушкой, бывшую на голов у маркиза.
Маркизъ испустилъ яростный крикъ и, давъ шпоры коню, хотлъ броситься на Гуго, но этотъ не звалъ: однимъ скачкомъ онъ бросился въ лсъ, который по густот своей былъ недоступенъ лошадямъ. Прежде, чмъ маркизъ взобрался на бугоръ, бывшій между ними, Гуго уже скрылся и догналъ Коклико, который бжалъ раньше, захвативши и сумку съ кроликами. Втеръ сильно раскачивалъ деревья и кустарникъ, и оба товарища исчезли, какъ волчата, не оставивъ за собой никакихъ слдовъ.
Маркизъ тщетно искалъ на опушк лса хотя бы малйшую тропинку, чтобы броситься въ погоню за бглецами; втки били его по лицу, густая листва слпила глаза, острые шипы кололи со всхъ сторонъ.
— Мы еще увидимся! крикнулъ онъ наконецъ громовымъ голосомъ.
— Надюсь! отвчалъ ему голосъ издали, донесясь по втру черезъ волны качающихся втокъ.
Гуго и маркизъ должны были, въ самомъ дл, встртиться.
Въ день рожденья и именинъ, Гуго, съ позволенья матери, забиралъ своихъ товарищей, бродилъ съ ними по полямъ и потомъ угощалъ ихъ въ какой-нибудь гостинниц.
Въ Иль-ан-Ноэ была въ то время гоcтинница, куда собирался народъ во дни ярмарки; она соперничала въ слав съ Золотымъ Карпомъ въ Сен-Жанъ-ла-Контал. Гуго выбралъ разъ какъ то эту самую гостниницу Красной Лисицы, чтобы погулять въ ней съ друзьями, и заказалъ хорошій обдъ, ударивъ съ гордостью по карману, въ которомъ звенли деньги, положенныя Агриппой. Пока ставили кострюли на огонь и накрывали столъ, онъ побжалъ по деревн собирать лучшій виноградъ и самые сплые фрукты на шпалерахъ.
Между тмъ подъхалъ маркизъ де Сент-Эллисъ съ собаками и съ охотниками; съ нимъ было двое или трое друзей и вс они сильна шумли. Смуглый красавецъ-конюшій, съ грустнымъ и гордымъ лицомъ, закутанный въ блый шерстяной плащъ, соскочелъ съ лошади, взявъ за узду лошадь маркиза, помогъ ему сойти.
Войдя въ гостинницу съ друзьями и съ конюшимъ, маркизъ закричалъ, стуча ручкой хлыста по столу.
— Ну, вы тамъ! обдать! да поскорй! А ты, Кадуръ, забудь законы своего пророка противъ вина, ступай въ погребъ и принеси намъ по больше старыхъ бутылокъ изъ тхъ, что хозяинъ, какъ хорошій знатокъ, прячетъ за связками хвороста.
Арабъ, не отвчая ни слова, медленно вышелъ.
Маркизъ въ эту минуту увидлъ накрытый скатертью столъ и разставленныя тарелки. Двушка съ голыми руками принесла суповую чашу, изъ которой выходилъ аппетитный паръ.
— Чортъ возьми! сказалъ маркизъ, это просто волшебство какое-то, намъ и ждать было некогда.
И онъ храбро слъ за столъ и протянулъ стаканъ, чтобъ ему налили пить.
Служанка немного было-замялась, но, получивъ поцлуй въ щеку и деньги въ руку, ушла улыбаясь.
— А мн что за дло? сказала она; пусть сами разбираются, какъ знаютъ!
Когда Гуго возвратился и увидлъ, что за его столомъ сидятъ уже другіе, онъ очень вжливо заявилъ свои права.
— Идите своей дорогой, любезный! отвчалъ, несмотря на него, маркизъ съ набитымъ ртомъ.
— Господи! маркизъ! сказалъ Коклика, узнавши съ трепетомъ его голосъ.
Но Гуго повторилъ свои слова настоятельнй: онъ заказалъ обдъ, онъ заилатилъ за него; обдъ принадлежитъ ему. Маркизъ обернулся и узналъ его.
— Э! сказалъ онъ, мряя его глазами, да это — охотникъ за кроликами:
— Пропали мы! прошепталъ Коклико.
А маркизъ, наливая свой стаканъ, продолжалъ невозмутимо:
— Ну, счастливъ твой Богъ, что ты являешься въ такую минуту, когдая вкусно мъ и не хочу сердиться! Обдъ очень не дуренъ… И за это славное вино я, такъ и быть, прощаю теб обиду тамъ, на опушк лса… Бери же себ кусокъ хлба и убирайся!
Кадуръ вошелъ въ эту минуту и, проходя мимо Гуго, сказалъ ему тихо, не смотря на него:
— Ты слабй, чмъ онъ, смолчи… молчанье — золото.
Но Гуго не хотлъ молчать; онъ начиналъ уже горячиться. Коклико тащилъ его за рукавъ, но онъ пошелъ прямо къ столу, и, ударивъ рукой по скатерти, сказалъ:
— Все, что есть на ней, принадлежитъ мн; я своего не уступлю!
— Я такой ужъ болванъ, когда сила не на моей сторон, я ухожу потихоньку, шепталъ Коклико… Черномазый-то конюшій — истинный мудрецъ!
На этотъ разъ и маркизъ разразился гнвомъ. Онъ тоже ударилъ кулакомъ по столу, да такъ сильно, что стаканы и тарелки зазвенли, и крикнулъ, вставая:
— А! ты хочешь, чтобъ я вспомнилъ старое?… Ну, хорошо же! Заплатишь ты мн разомъ я за то, и за это!
— Ну, теперь надо смотрть въ оба! проворчалъ Коклико, засучивая рукава на всякій случай.
Маркизъ сдлалъ знакъ двумъ слугамъ, которые бросились на Гуго; но онъ былъ сильнй, чмъ думали, и однимъ ударомъ свалилъ обоихъ на-полъ.
Кадуръ подошелъ скорымъ шагомъ къ маркизу и сказалъ:
— Не позволитъ-ли мн господинъ поговорить съ этимъ человкомъ? Онъ молодъ, какъ и я, и можетъ быть…
Но маркизъ оттолкнулъ его съ бшенствомъ и крикнулъ:
— Ты! убирайся, а не то я пришибу и тебя, неврная собака!
И обращаясь къ слугамъ:
— Схватить его, живаго или мертваго!
Охотники бросились на Гуго; Коклико и нсколько товарищей кинулись къ нему на помощъ; слуги друзей маркиза вмшались тоже въ общую свалку. Одинъ Кадуръ, сжавъ кулаки, держался въ сторон. Посредин залы, между опрокинутыми стульями, удары сыпались градомъ. Сидвшіе за столомъ громко смялись. Товарищи Гуго были и ростомъ меньше его, и гораздо слабй; нкоторые бросились вонъ; другіе, избитые, спрятались по угламъ; Коклико лежалъ ужъ безъ чувствъ наполу. Гуго долженъ былъ уступить сил и тоже упалъ. Все платье на немъ было въ клочкахъ; его связали веревками и положили на скамь.
— А теперь — моя очередь, сказалъ маркизъ; такой скверный негодяй, какъ ты, стоитъ хорошаго наказанья… Вотъ тебя сейчасъ выпорютъ, какъ собаку.
— Меня! крикнулъ Гуго и сдлалъ отчаянное усиліе разорвать давившія его^ веревки.
— Ничего не сдлаешь, возразилъ маркизъ: веревки вопьются теб въ тло прежде, чмъ лопнутъ.
И въ самомъ дл, вокругъ кистей его рукъ показались красныя полосы, а самыя руки посинли.
Между тмъ, съ него сорвали платье и ремнемъ привязали ему крпко ноги и плечи къ скамь, растянувши его спиной кверху.