Въ огонь и въ воду
Шрифт:
— Сказалъ и еще разъ повторяю… говори… чего ты хочешь?…
Гуго показалъ пальцемъ на араба:
— Кто этотъ человкъ, котораго зовутъ Кадуромъ?
— Дикій, проклятый невольникъ, взятый у корсаровъ африканскихъ… Мн подарилъ его двоюродный братъ, кавалеръ Мальтійскаго ордена.
— Отдай его мн!
— Бери. Когда Сент-Эллисъ что-нибудь общалъ, онъ всегда держитъ слово.
Гуго подошелъ къ Кадуру и, положивъ ему руку на плечо, сказалъ:
— Ты свободенъ.
— Сегодня меньше, чмъ вчера, отвчалъ арабъ.
И, взявъ въ свою очередь руку графа де Монтестрюкъ
— Ты обвилъ мое сердце цпью крпче желзной… я не въ силахъ разорвать ее… Отъ Самого Бога она получила имя — благодарности… Куда ты ни пойдешь, и я пойду, и такъ буду всегда ходить въ тни твоей.
— Когда такъ, то пойдемъ же со мной! отвчалъ Гуго.
IX
Безумный шагъ изъ любви
Слухъ объ этомъ приключеніи распространился въ окрестностяхъ и сильно поднялъ репутацію сына мадамъ Луизы, какъ называли тамъ вдову графа де Монтестрюкъ. Одни удивлялись его ловкости, другіе хвалили его храбрость; вс отдавали справедливость его великодушію.
— Онъ такъ легко могъ бы убить дерзкаго маркиза, говорили т, у кого нравъ былъ мстительный.
Побдитель маркиза де Сент-Эллиса сдлался чуть не героемъ, а то обстоятельство, что молодой хозяинъ Тестеры былъ сыномъ графа Гедеона, придавало ему еще больше важности. Хорошенькія женщины начинали длать ему глазки.
Встрча съ принцессой Маміани представлялась ему какимъ-то видніемъ. Ея красота, великолпный нарядъ, величественный видъ — напоминали ему принцессъ изъ рыцарскихъ романовъ, созданныхъ феями на счастье королевскихъ сыновей. Ему снились ея свтлый образъ и бархатное, вышитое золотомъ платье.
Какъ счастливъ маркизъ де Сент-Эллисъ, что она живетъ у него въ замк Сен-Сави!
Разъ какъ-то утромъ, нсколько дней спустя посл своего приключенія, гуляя по полямъ, Гуго увидлъ на дорог, верхомъ на отличномъ кон прекрасную принцессу, которая съ такой благосклонной улыбкой говорила ему о двор и ожидающихъ его тамъ успхахъ.
Она сидла гордо на соловомъ иноходц, затянутая въ парчевое платье; на срой шляп были приколоты красныя перья. На устахъ играла улыбка, лицо румянилось отъ легкаго втерка, ласкавшаго ея черныя кудри. Гуго перескочилъ на самый края дороги и сталъ пристально смотрть. Она его замтила.
Прозжая мимо него шагомъ, она оторвала перо со шляпы и, бросивъ его прямо въ лицо молодому человку съ кокетливымъ жестомъ, сказала:
— До свиданья, графъ!
И, давъ поводья горячему коню, принцесса Леонора поскакала дальше.
Смущенный Гуго, съ краснымъ перомъ въ рук, еще слдилъ за нею глазами, какъ вдругъ на дорог показалось облако пыли и онъ узналъ маркиза, скачущаго во весь каррьеръ вслдъ за принцессой.
— Куда она; туда и я! крикнулъ онъ ему на скаку и исчезъ въ золотой пыли.
— Счастливецъ маркизъ! подумалъ Гуго, прикованный бдностью къ мсту своего рожденья.
Куда это хала она, прекрасная, молодая, блестящая, свободная принцесса, вдругъ показавшаяся какъ метеоръ на неб его жизни? Въ Парижъ, должно быть, въ Компьенъ, въ Фонтенебло, гд составлялся дворъ короля на зар его царствованія… Она сказала ему: до свиданья, и какимъ тономъ, съ какой увлекательной улыбкой! Цлый міръ мыслей пробуждался въ немъ. Тамъ, въ самомъ конц дороги, по которой она поскакала, тамъ — жизнь; а здсь напротивъ не говорило-ли ему все о паденіи его дома?
Сынъ графа Гедеона прицпилъ красное перо къ своей шапк и пошелъ въ самую глубь полей. Это кокетливое перо, обладая какъ будто даромъ волшебства, поднимало въ молодой голов его цлую бурю мыслей, проносившихъ мимо него виднія празднествъ, замковъ, сраженій, балконовъ, кавалькадъ, и повсюду горли какъ уголья зеленые глаза принцессы. При свт этихъ глазъ, онъ вглядывался въ таинственную даль, полную чудесъ и очарованія. Своимъ жестомъ, своимъ призывомъ не указывала-ли она ему пути туда?
Гуго вернулся задумчивый въ Тестеру, гд графиня прижала его къ сердцу въ самый день побды надъ маркизомъ. Удивляясь его молчанью, тогда какъ вс вокругъ разсыпались въ похвалахъ ему, она спросила стараго Агриппу, котораго не разъ заставала въ длинныхъ разговорахъ съ воспитанникомъ. Онъ владлъ его полной довренностью, — значитъ, долженъ былъ знать, что съ нимъ происходитъ. Врный оруженосецъ улыбнулся.
— Это молодость машетъ крыломъ, сказалъ онъ.
— Какъ! вскричала графиня, вздрогнувъ, ты полагаешь, что Гуго ужь думаетъ меня покинуть?
— Графу ужь двадцать лтъ… а у орлятъ рано растутъ перья. Графу Гедеону было столько же именно, когда онъ ухалъ изъ дому на добромъ боевомъ кон. Притомъ же вашъ сынъ встртился съ прекрасной, какъ день, принцессой, и глаза его смотрятъ теперь гораздо дальше.
— Да, да, прошептала графиня со вздохомъ, та же самая кровь, которая жгла сердце отца, кипитъ и въ жилахъ сына!… Да будетъ воля Господня!
И гордо поднявъ, голову, удерживая слезы, она продолжала:
— Чтобы ни случилось, совсть ни въ чемъ не будетъ упрекать меня: изъ ребенка, оставленнаго мн графомъ Гедеономъ, я сдлала человка… мой долгъ исполненъ.
Немного спустя, разъ какъ-то Гуго, бодро приближавшійся къ совершеннолтію, встртилъ подъ горой, на которой построенъ городъ Ошъ, красивую двушку; она придерживала обими руками полы длиннаго плаща, въ который былъ закутанъ ея тонкій станъ, и смотрла испуганными глазами на лужи грязной воды и на глубокія рытвины дороги, по которой ей нужно было идти: ночью пошелъ сильный дождь и превратилъ эту дорогу въ настоящее болото. Хорошенькая двушка сердилась и стучала щегольски обутой ножкой по камню, на которомъ она держалась какъ птичка.,
Привлеченный ея красивымъ личикомъ, Гуго подошолъ къ ней и, желая помочь, спросилъ:
— Что это съ вами? вы, кажется, въ большомъ затрудненіи?
Двушка обратила на него блестящіе и веселые каріе глаза и, сдлавъ гримасу, какъ дитя, которому не даютъ конфетки, отвчала:
— Да, и есть отчего!… Меня ждутъ въ той сторон, тамъ будутъ танцовать… Я нарядилась въ новенькое платье, а тутъ такая дрянная дорога… ямы, да грязь на каждомъ шагу! Ну, какъ же мн пройдти?… Не знаешь, куда и ногу поставить. Просто, хоть плачь!