Въ огонь и въ воду

Ашар Амеде

— Ну плакать тутъ еще нечего… вотъ сами увидите.

И прежде, чмъ хорошенькая двушка догадалась, что онъ хочетъ сдлать, Гуго схватилъ ее на руки и зашагалъ медленно черезъ лужи.

— Но послушайте, что же это вы длаете? вскричала она, стараясь освободиться, съ которыхъ это поръ носятъ людей такимъ образомъ?

Гуго забавлялся шуткой, остановился середи дороги весело и, взглянувъ на хорошенькое личико, краснвшее рядомъ съ его лицемъ, спросилъ:

— Прикажете опустить васъ здсь?

— Какъ можно! подумайте сами!

— Значитъ,

вы сами видите, что надо тихонько оставаться у меня на рукахъ и довриться моему усердію.

— Тихонько! тихонько! вы думаете, можетъ быть, что такъ удобно? продолжала она, оправляя руками складки своего измятаго плаща… Хоть-бы ужъ вы не теряли попустому времени на разговоры.

— А вы хотите, чтобъ я шелъ поскорй? Извольте. Но если мы упадемъ, то вы будете сами виноваты.

Онъ нарочно споткнулся, она слабо вскрикнула и уже больше не двигалась.

— Вотъ вы стали умницей… и я тоже стану осторожнй. Вдь я хлопочу для васъ же, чтобть не вышло бды съ этими вотъ хорошенькими ножками.

Гуго прижалъ къ себ немножко сильнй незнакомку и лукаво доставилъ себ удовольствіе пройдти черезъ дорогу, не слишкомъ спша. Перейдя на другую сторону, онъ осторожно опустилъ двушку на сухое мсто, гд уже былъ мелкій песокъ. — Вотъ и все, сказалъ онъ, кланяясь.

Хорошенькая двочка была совсмъ красная и невольно разсмялась.

— Однако, вы — порядочный оригиналъ!… Схватили меня по просту, даже и не зная, кто я такая!

— Это былъ лучшій способъ познакомиться, а теперь, такъ какъ мы уже знакомы, можно и еще разъ повторить то же самое.

— Кого жь я должна благодарить?

— Гуго де Монтестрюка.

— Какъ! это вы — графъ де Шаржполь? тотъ самый, что надлалъ столько хлопотъ маркизу де Сент-Эллису въ его замк Сен-Сави?

— Тотъ самый.

— Поздравляю, графъ!… Теперь ужь я не удивляюсь больше, что у васъ такая легкая и такая сильная рука!

Она смотрла на него ласково, качая головой, какъ птичка.

— Я вамъ сказалъ, кто я; могу теперь узнать и ваше имя? спросилъ Гуго.

— О! у меня имя совсмъ не знатное, а самое скромное — меня зовутъ Брискетта.

— Прехорошенькое имя… А нельзя-ли будетъ поскорй опять встртиться съ владтельницей этого имени?

— Вотъ ужь и любопытство! Ну, что жь? Поищите сами, и если ужь очень захочется найдти, такъ и найдете: двушка въ Ош вдь не то, что зябликъ въ лсу.

За тмъ она низко присла и ушла, переступая на кончики пальцевъ, какъ куропатка въ борозд на пол. Сдлавъ шаговъ тридцать, увренная, что онъ еще слдитъ за ней глазами, она обернулась, улыбнулась и кивнула головкой.

Разумется, у Брискетты не было ни величественнаго стана, ни важнаго вида принцессы Леоноры, ни сверкающихъ глазъ ея, ни блыхъ длинныхъ рукъ: никто бы и не принялъ ее за королеву; но ея свжія губы алли какъ вишни, длинныя загнутыя рсницы оттняли темной бахрамой веселые глаза; вся маленькая фигурка ея дышала граціей, а стройная ножка кокетливо несла эту фигурку. Эти ножки, касавшіяся до Гуго, пока

онъ несъ ее на рукахъ, не выходили у него изъ головы. Щечки ея цвтомъ и свжестью напоминали сплый персикъ; такъ и хотлось укусить ихъ.

Кровь Гуго волновалась и онъ продлилъ свою прогулку, преслдуемый воспоминаніемъ о Брискетт: ея живая и легкая фигура, казалось ему, все еще идетъ рядомъ. Задумчивый вернулся онъ въ Тестеру. Нсколько дней потомъ онъ бродилъ по темнымъ угламъ, Агриппа спросилъ; что съ нимъ; Гуго разсказалъ ему приключеніе на городской дорог.

— Съ этой минуты, прибавилъ онъ, куда бы я ни пошелъ, повсюду мн чудятся въ кустахъ два карихъ глаза, такъ на меня и смотрятъ… Ночью они блестятъ мн въ темной комнат… Когда втерокъ шелеститъ листьями, мн слышится ея голосъ, смхъ ея звучитъ у меня въ ушахъ… Должно быть, я боленъ…

— Нтъ, вы просто влюблены.

— Влюбленъ? спросилъ Гуго.

— Послушайте, графъ, вотъ вы ужь и покраснли, какъ піонъ. Это болзнь — не рдкость въ ваши лта, хоть она и кажется вамъ странною… А хотите убдиться, что я не ошибаюсь?

— Разумется! Я, Богъ знаетъ, что бы далъ за это!

— Давать ничего не нужно, а только длайте, что я скажу.

— Говори.

— Вы посл видлись съ вашимъ предметомъ?

— Нтъ… Ты самъ знаешь, что она мн отвчала.

— И она сказала правду! а чтобъ ей доказать, что и вы тоже догадливы, ступайте-ка въ воскресенье въ городской соборъ, къ поздней обдн: хорошенькія двочки всегда ходятъ къ обдн, потому что тамъ бываетъ много народу. Когда служба кончится, станьте у дверей и какъ только ее увидите, подайте ей святой воды… И тогда замчайте хорошенько… Если у васъ забьется сердце, когда ея тонкіе пальчики встртятся съ вашими, — значитъ, вы влюблены.

— Хорошо! этотъ опытъ я намренъ произнести не дальше, какъ въ будущее же воскресенье.

И дйствительно, въ первое воскресенье Гуго отправился въ Ошъ въ сопровожденіи Коклико, который, какъ мы ужь говорили, всюду за нимъ слдовалъ. Они подошли къ собору въ ту самую минуту, когда колокольный звонъ призывалъ врующихъ. У паперти тснилась густая толпа. Когда Гуго вошелъ въ церковь, она была наполнена наполовину, а скоро совсмъ наполнилась. Обдня должна была тотчасъ начаться. Гуго сталъ искать глазами, и между множествомъ черныхъ капоровъ отъискалъ одинъ, отъ котораго ужь не могъ отвести взора: что-то говорило ему, что подъ этимъ именно капоромъ улыбается Брискетта.

Когда начали выходить изъ церкви, Гуго помстился у самыхъ дверей и сталъ ждать. Онъ потерялъ-было свой капоръ изъ виду, когда двинулась толпа, какъ волнуемое втромъ поле колосьевъ; но скоро увидлъ подходящую Брискетту. Лукавая улыбка освщала ея лицо. Графъ де Монтестрюкъ обмочилъ пальцы въ святой вод и протянулъ Брискетт. Какъ только они коснулись другъ друга, сердце его забилось.

— Агриппа, видно, правъ, подумалъ онъ.

Онъ подождалъ, пока Брискетта вышла изъ дверей на площадь, и, пробравшись вслдъ за нею, сказалъ ей: