Въ огонь и въ воду
Шрифт:
— Уфъ! сказалъ онъ, довольно и одного разу; больше ужь не надо.
Гуго не слушалъ его и глазами искалъ во вс стороны.
— Ахъ! да, Брискетта! вспомнилъ и маркизъ. Смотри, вотъ она!
И рукой онъ указалъ на Брискетту, блдную, уничтоженную, опустившуюся у подножія стараго креста. Цлая стна зрителей отдляла ихъ другъ отъ друга. Взрывъ восклицаній поразилъ бдную двушку и, объятая ужасомъ, думая, что случилось несчастіе, она вскочила на ноги, увидла Гуго, вскрикнула, улыбнулась и, шатаясь, прислонилась опять къ кресту. Гуго хотлъ броситься къ ней, но она поспшно опустила вуаль
X
Добрый путь
Жизнь Брискетты была весела, какъ псенка, сердце — свтло и легко, какъ текучая вода. Гуго обожалъ ее, Брискетта тоже его любила, но между обоими ними была замтная разница. Однакоже двушка вполн отдавалась очарованію любви, съ помощью впрочемъ веселаго мая мсяца, и если Гуго не уставалъ скакать между Тестерой и Вербовой улицей, то и она также не уставала дожидаться его у себя на балкон. Агриппа только потиралъ себ руки.
Одинъ разв Овсяная-Соломенка и могъ бы пожаловаться.
Иногда, бгая по городу за покупками или просто, чтобы погулять на солнышк, Брискетта удивлялась такому постоянству Гуго ежедневно изъ дня въ день скакать къ ней, несмотря ни на втеръ, ни на дождь, лишь бы только увидть ее, и спрашивала себя, на долго-ли хватитъ такой любви. Ей сильно хотлось разъяснить себ этотъ вопросъ, и одинъ разъ утромъ, между двумя поцлуями, когда облака принимали уже розовый оттнокъ на восток, она вдругъ спросила Гуго:
— Ты прідешь опять сегодня вечеромъ?
— Сегодня вечеромъ? что за вопросъ!… да и завтра — и посл завтра — и посл-посл завтра…
— Значитъ, всегда?
— Да, всегда,
— Странно!
Гуго взглянулъ на нее съ удивленіемъ; сердце у него слегка сжалось.
— Что это съ тобой сегодня? вскричалъ онъ. Не больна-ли ты? Нтъ, я думаю… Должно-быть, какая-нибудь невдомая мн фея присутствовала при твоемъ рожденьи.
— Это почему?
— Да потому, что каждую ночь, въ одинъ и тотъ же часъ, ни одной минутой не позднй, какова бы ни была погода, каково бы ни было разстояніе, я слышу твои шаги подъ моимъ балкономъ, и никогда ни на лиц твоемъ, ни въ глазахъ, ни въ словахъ твоихъ, ни въ выраженіи твоей любви, я не подмтила ни малйшаго признака усталости или скуки, ни малйшей тни разочарованія или пресыщенія. Каковъ ты былъ сначала, такимъ и остался.
— Что-жь въ этомъ удивительнаго?
— Да все… самый фактъ, во-первыхъ, а потомъ… да подумай самъ, что ты говоришь! Да знаешь-ли ты, что вотъ ужь четыре или пять мсяцевъ какъ ты меня любишь?
— Ну, такъ что жь?
— Ты не думаешь же вдь однако жениться на мн?
— А почемужь нтъ?
— Ты, ты, Гуго де Монтестрюкъ, графъ де Шаржполь, ты женишься на мн, на Брискетт, на дочери простаго оружейника?
— Я не могу жениться завтра-же — это ясно; но я пойду къ матери и, взявъ тебя за руку, скажу ей: я люблю ее; позвольте мн жениться на ней!
Живое личико Брискетты выразило глубокое удивленье и вмст глубокое чувство. Тысяча разнообразныхъ ощущеній, радость, изумленье, нжность, гордость, немножко также и задумчивости — волновались у ней въ душ и отражались въ ея влажныхъ глазахъ, какъ тнь отъ облаковъ отражается въ прозрачной, чистой вод. Вдругъ она не выдержала, бросилась на шею Гуго и, крпко цлуя его, сказала:
— Не знаю, что со мной длается, но мн хочется плакать; вотъ точно такъ, какъ въ тотъ день, когда ты спускался верхомъ съ большой Пустерли…. Посмотри, сердце у меня такъ и бьется въ груди. — Ахъ! если бы вс люди были похожи на тебя!…
Она разсмялась сквозь слезы и продолжала:
— И однако-жь, даже въ тотъ день, когда ты чуть не сломалъ себ шею изъ-за этихъ вотъ самыхъ глазъ, что на тебя теперь смотрятъ, ты не былъ въ такой сильной опасности, какъ сегодня!
— Въ опасности?
— Смерть — это дло одной минуты; но цпь, которую нужно носить цлую жизнь и которая давитъ, чиститъ, — вотъ что ужасно! Слушай, другъ мой: я не допущу, чтобы твоя мать, графиня де Монтестрюкъ, была огорчена твоимъ намреніемъ жениться на мн и поставлена въ непріятную необходимость отказать теб, что она. и сдлала бы, разумется, съ перваго же слова, и въ чемъ была бы совершенно права — но я дамъ теб самое лучшее, самое живое доказательство привязанности, какого только ты можешь ожидать отъ моего сердца. Ты не поведешь меня съ собой въ Тестеру, но будешь по прежнему здить сюда ко мн, пока я сама здсь буду.
— Но….
Брискетта прервала его поцлуемъ:
— Ты показалъ мн, какъ сильно меня любишь. — А я покажу теб, оставляя теб полную свободу, какъ ты мн дорогъ…. У всякаго изъ насъ своего рода честность.
Гуго ничего больше и не могъ добиться. Заря уже занималась Брискетта толкнула его къ балкону.
Немного спустя, Гуго засталъ однажды Брискетту блдною, разстроенною, сильно озабоченною посреди разбросанныхъ въ комнат узловъ; вс шкафы были раскрыты, вс ящики выдвинуты.
Она привлекла его къ себ и сказала, подавляя вздохъ:
— У тебя храброе сердце, другъ мой; не плачь же и обними меня… Намъ надо проститься!
Гуго такъ и подпрыгнулъ.
— Разв не этимъ все должно было кончиться? продолжала она съ живостію; разв есть что нибудь вчное? Я знаю, что ты хочешь сказать… Ты любишь меня столько-же, какъ и въ первый день, даже больше еще, кажется; но вдь это — первый пылъ молодости, пробужденіе сердца, которое только что забилось въ первый разъ. Той, которая должна носить имя графини де Монтестрюкъ и раздлить съ тобой жизнь, — этой ты еще не видлъ… Ты ее узнаешь среди тысячи женщинъ; тогда въ самой глубин души твоей что-то вздрогнетъ и скажетъ теб: вотъ она! и въ этотъ день ты забудешь даже, что Брискетта когда-нибудь существовала.
Гуго сталъ-было возражать.
— Хочешь послушать добраго совта? продолжала Брискетта твердымъ голосомъ… Заводи любовныя интриги внизу и береги настоящую любовь для своихъ равныхъ, на верху. Да и кром того, вотъ видишь-ли, милый Гуго, прибавила она, склоняясь на его плечо, я немножко изъ породы ласточекъ… мн нужно летать… пусти же меня летать…
Она отерла украдкой бжавшія по щекамъ слезы.
Гуго былъ растроганъ, хотя и старался всячески не показать этого. Эта была для него первая тяжелая разлука, оставляющая рану въ сердц. Брискетта завладла обими его руками и продолжала съ милой улыбкой: