Въ огонь и въ воду
Шрифт:
— Подожди, сказалъ онъ ему: ты бросишь эти лохмотья, а матушка дастъ теб хорошее платье, въ которомъ теб будетъ тоже тепло.
Графиня де Монтестрюкъ тотчасъ же исполнила желаніе сына, Коклико одли съ головы до ногъ. Потомъ она отвела Гуго въ сторону и сказала ему:
— Ты спасъ ближняго, а теперь, дитя мое, на теб лежитъ забота объ его душ.
— Какъ это?
— Ты долженъ заботиться объ этомъ несчастномъ, который порученъ теб Провидніемъ, и не допускать, чтобъ онъ бродилъ безпріютнымъ и безпомощнымъ.
— Что же мн длать?
— Подумай самъ и посл скажи мн, что придумаешь.
Гуго потеръ себ лобъ и сталъ думать, а вечеромъ за обдомъ сказалъ матери:
— Кажется, я нашелъ средство.
— Посмотримъ, какое?
— Дурачокъ, который живетъ у насъ изъ милости, не въ силахъ справиться со всми работами по дому: надо и дровъ нарубить, и воды накачать, и за припасами сходить, и въ саду работать, и трехъ коровъ гонять въ поле, и фрукты уложить, и хворосту принести, да мало-ли еще что! Коклико пріймется за все: у него доброе сердце и отъ работы онъ сторониться не станетъ. Такимъ образомъ онъ будетъ заработывать себ хлбъ и не будетъ жить милостыней, которая еще, можетъ статься, не привела бы его къ добру. А я стану его учить читать;
— Прекрасно, дитя мое! сказала графиня, обнимая сына: съ сегодняшняго вечера Коклико можетъ спать у насъ въ дом.
Коклико, не чувствуя больше ни голода, ни холода, вообразилъ, что онъ въ раю.
Когда ребенокъ перенесъ столько лишеній, сколько ихъ выпало на долю Коклико, и не умеръ, — значитъ, у него желзное здоровье и онъ силенъ, какъ жеребенокъ, выросшій на вол, на лугу. Коклико работалъ въ Тестер за большаго человка. Онъ также охотно пользовался и уроками, которые Гуго давалъ ему съ большимъ усердіемъ и съ аккуратностью стараго учителя. Но забивать себ въ голову буквы и учиться читать по книг, проведя столько лтъ на вольномъ воздух, не очень-то легко. Коклико билъ себя кулаками по голов и приходилъ въ отчаяніе передъ этими таинственными знаками, изображавшими звуки и понятія.
— Ничего не понимаю! говорилъ онъ со слезами: такой ужъ болванъ!
Эти четыре слова засли у него въ голов и онъ почти всегда начиналъ ими фразу:
— Я такой ужъ болванъ!…
А между тмъ, онъ только казался добрякомъ и дурачкомъ: въ сущности онъ былъ хитеръ — какъ лисица, ловокъ — какъ обезьяна и проворенъ — какъ блка. Не нужно было повторять ему два раза одно и тоже. Онъ все понималъ съ полуслова и все замчалъ отлично.
Скоро онъ и доказалъ это.
Разъ случилось, что Гуго, который ничего не боялся, вздумалъ перейти выступившую изъ береговъ рчку, чтобъ достать въ ям карповъ; вдругъ онъ потерялъ дно и хотя умлъ плавать какъ рыба, но его унесло теченьемъ, онъ запутался въ трав и едва не утонулъ совсмъ.
Коклико, увидвъ бду, бросилъ лодку, поплылъ и вытащилъ изъ воды Гуго уже безъ чувствъ. Вблизи были мельники; они бросились на помощь и окружили Гуго, котораго Коклико положилъ на берегу. Совты посыпались со всхъ сторонъ. Наиболе сообразительные хотли уже повсить его за ноги, головой внизъ, чтобъ изъ него вылилась вода, которой онъ наглотался. Коклико протестовалъ.
— Хорошо лекарство! и здороваго-то оно убьетъ, а больному какая можетъ быть отъ него польза? вскричалъ онъ.
— Такъ что же съ нимъ длать!
— Я такой ужъ болванъ, а вотъ что мн кажется… тутъ не въ вод дло, что онъ проглотилъ…и вы сами не стали бы пить, еслибъ васъ окунуть съ головой въ рку — ему просто не достаетъ воздуху. Надо, значитъ, чтобъ онъ вздохнулъ, да чтобъ онъ согрлся, а то онъ совсмъ холодный.
И не теряя ни минуты, Коклико унесъ Гуго, раздлъ его и положилъ у огня такъ, чтобъ голова была повыше.
— А теперь, дайте-ка поскорй водки!
Его слушали, сами не зная, почему. Наливши водки на шерстяную тряпку, онъ принялся изо всхъ силъ растирать утопленника. Мельники взялись тоже, кто за ногу, а кто за руку. Коклико раскрылъ вс окна, чтобъ было побольше воздуха. Наконецъ, грудь Гуго поднялась, и онъ раскрылъ глаза. Первымъ движеньемъ Коклико было броситься ему на шею.
— Вотъ какъ, сказалъ онъ, надо спасать утопленника; хоть я и болванъ, а добрался до этого самъ собой.
Гуго подросталъ и становился совсмъ ужъ большимъ. Герцогъ де Мирпуа, навщавшій ихъ отъ времени до времени въ Тестер, далъ ему позволеніе охотиться за кроликами въ его лсахъ, и Гуго пользовался этимъ позволеньемъ, какъ хотлъ: то ставилъ силки въ кустахъ, то сторожилъ кроликовъ съ лукомъ и стрлой… Эта охота была для него любимымъ отдыхомъ отъ занятій; Коклико всегда былъ при немъ.
Разъ, какъ-то вечеромъ, они стояли на опушк лса и мимо ихъ прохалъ верхомъ господинъ съ большой свитой. Это былъ человкъ большаго роста и важнаго вида, лтъ тридцати; вс знали, что у него горячая голова и что онъ скоръ на руку; гордъ онъ былъ, какъ эрцгерцогъ, и никмъ не стснялся. Звали его маркизъ де сен-Эллисъ; онъ то именно купилъ у жидовъ-барышниковъ замокъ Монтестрюкъ, заложенный имъ графомъ Гедеономъ. Гуго, въ самую минуту ихъ встрчи, опускалъ въ сумку штукъ пять убитыхъ имъ кроликовъ.
Маркизъ остановился и крикнулъ, важно подбоченясь:
— А сколько тутъ кроликовъ накрадено?
— Ни одного не украдено, а поймано много, возразилъ Гуго, поднимая голову.
— Я уже такой болванъ, не отвтилъ бы ни слова, проворчалъ Коклико.
— Это герцогъ де Мирпуа позволилъ теб бродяжничать по своей земл? продолжалъ маркизъ, между тмъ какъ Гуго закрывалъ сумку.
— Онъ самый, и я не понимаю, зачмъ вы мшаетесь не въ свое дло?
— Э! да собачонка, кажется, лаетъ! А посл еще и кусаться станетъ! сказалъ маркизъ презрительно. Ну, не стыдно-ли пускать на свою землю такого негодяя, какъ ты?
— Стыдно тому, кто, сидя на лошади, оскорбляетъ пшаго, да еще когда ихъ десять противъ одного.
— Ахъ, ты дерзкій! вскричалъ маркизъ и, обратясь къ одному изъ окружавшихъ его людей, сказалъ:
— Пойди-ка, нарви уши этому мальчишк!
— Вотъ этого-то я и боялся! прошепталъ Коклико и прибавилъ тихо товарищу:
— Бгите же теперь скорй.
Но Гуго уперся покрпче на ногахъ и поджидалъ посланнаго человка; онъ подпустилъ его къ себ и въ ту минуту, какъ тотъ поднималъ уже руку, чтобъ схватить его, Гуго отскочилъ въ сторону, подставилъ ему ногу и сильнымъ ударомъ кулака прямо въ грудь — сбросилъ его кувыркомъ въ ровъ.
— Что вы на это скажете, маркизъ? спросилъ онъ. У мальчишки есть и зубы!
— А вотъ я ему ихъ выбью! проревлъ маркизъ въ бшенств и, выхвативъ пистолетъ изъ кубура, выстрлилъ; но Гуго усплъ отскочить во время.
— Не попали! вскричалъ онъ, смясь — Вотъ я когда стрляю, такъ всегда попадаю.
И прежде, чмъ маркизъ могъ догадаться, что онъ хочетъ длать, Гуго вскочилъ на бугоръ и положилъ стрлу на лукъ:
— Берегите шапку, маркизъ; я не убиваю, а только заставляю невжъ мн кланяться.