Въ огонь и въ воду
Шрифт:
— У меня кошелекъ, данный г. Агриппой…
— И прекрасно! Но вотъ что еще! чего добраго, ничего не найдешь порядочнаго въ Блуа: вдь это — провинція! Если такъ, то скажи Кадуру, чтобъ халъ тотчасъ же въ Парижъ. Онъ тамъ былъ какъ-то съ маркизомъ де Сент-Эллисъ. Пусть приготовитъ намъ тамъ квартиру и пришлетъ все, что нужно, чтобъ одться по мод.
— И все-таки не считая денегъ?
— Разумется!
— Значитъ, мы здсь у самого короля?
— Гораздо лучше, бдный мой Коклико! мы — у герцогини д'Авраншъ… у герцогини, которая больше похожа на богиню, чмъ на простую смертную!..
— A! такъ тутъ женщина! А я такой ужь болванъ, что и не догадался. Сейчасъ же скачу, графъ, не жаля лошади, прямо въ Блуа и вернусь такъ скоро, что самъ втеръ покраснетъ отъ зависти и злости.
Коклико вернулся въ самомъ дл вечеромъ съ огромнымъ выборомъ чудеснаго платья, надушевныхъ перчатокъ, самыхъ модныхъ плащей, шелковыхъ чулковъ и бантовъ изъ лентъ. Съ жалостной миной онъ встряхнулъ кошелекъ Агриппы, совсмъ отощавшій. Гуго бросилъ его черезъ всю комнату. Въ эту минуту онъ былъ готовъ продать всю Тестеру за одинъ нарядъ, который могъ бы привлечь взоры Орфизы. Цлый вечеръ онъ любовался ею и ухаживалъ за ней; всю ночь она грезилась ему во сн. Никогда не могъ онъ представить себ кого нибудь прекраснй ея. Ему казалось просто невозможнымъ, чтобъ она была простой смертною. Вся она была — грація и обаяніе, богиня, сходящая съ облаковъ. Каждый взглядъ на нее открывалъ новыя прелести, улыбка ея придавала умъ каждому ея слову. Онъ понималъ, что для нея можно совершить чудо.
— Ты замтилъ, какимъ очаровательнымъ тономъ она говоритъ? говорилъ онъ посл Кокдико; какія жемчужины виднются изъ-за ея улыбки? Никто не ходитъ какъ она, не садится, никто не танцуетъ какъ она! Она все длаетъ иначе, чмъ другія. Ея голосъ — просто музыка. Я сейчасъ смотрлъ на нее, какъ она проходила по террасс: божество, спустившееся съ Олимпа! Ужь не Діана-ли это, или сама Венера?
— Разумется, отвчалъ Коклико; но вы замчаете, графъ, столько необыкновенныхъ вещей, а замтили-ль вы, что здсь вдь не одна, а дв дамы?.. Объ которой же вы это говорите, позвольте узнать?..
— Какъ, разбойникъ, ты не понимаешь, что я говорю о герцогин д'Авраншъ?.. Разв можно говорить о комъ нибудь другомъ, рядомъ съ ней?..
— Но, графъ, и та дама, что мы видли въ замк Сен-Сави, тоже, право, стоитъ, чтобъ и на нее посмотрть!
— Согласенъ и даже долженъ сознаться, что когда она показалась въ зал, гд мы ожидали тогда маркиза де Сент-Эллиса, то ея величавая красота меня ослпила! Но теперь, какъ я могу сравнивать, у меня только и есть глаза, что для другой. Не кажется-ли герцогиня д'Авраншъ, блая какъ лилія и увнчанная блокурыми волосами, самою богиней Гебой?
Коклико не изъ-за чего было спорить и онъ призналъ, что герцогиня, какъ прелестное совмщеніе всхъ совершенствъ, должно быть, дйствительно сама богиня Геба. Но этотъ обрывокъ разговора возбудилъ въ ум Гуго цлый рядъ разсужденій о странной игр случая, отчего это онъ отдавалъ только свое удивленіе принцесс, первой по порядку между его видніями, а теперь готовъ сложить къ ногамъ герцогини и удивленіе, и любовь свою? Между тмъ, красотой он въ самомъ дл еще могли поспорить. Зачмъ же вторая, а не первая? Въ этомъ невольномъ, безотчетномъ предпочтеніи богини-блондинки богин-брюнетк, можетъ быть, и не столько ослпительной, онъ могъ видть только указаніе самой судьбы, распоряжавшейся его жизнью.
Въ самомъ пылу этихъ мечтаній и волненій, онъ вспомнилъ вдругъ о граф де Шиври. Ясно было, что онъ встрчаетъ соперника въ этомъ молодомъ красавц, который живетъ на такой близкой ног у герцогини д'Авраншъ. Правда, онъ ей родня, но самое родство это ужь было непріятно для Гуго. Ужь не помолвлены-ли они другъ съ другомъ? Это надо бы разъяснить хорошенько. Да и самое лицо этого де Шиври ему не нравилось, у него была какая-то дерзкая, нахальная и презрительная улыбка, которая такъ и напрашивалась на ссору.
Судя по всему, что говорилось вокругъ него, графъ де Шиври считался однимъ изъ самыхъ ловкихъ и самыхъ остроумныхъ кавалеровъ при двор. Онъ былъ знатнаго происхожденія и богатъ, хотя этому богатству и нанесены ужь были порядочные удары, о важности которыхъ онъ одинъ могъ впрочемъ судить и которые во всякомъ случа легко было поправить женитьбой. Увряли, что онъ въ силахъ добиться всего. Онъ смотрлъ вельможей, былъ изъисканъ и изумительно изященъ въ нарядахъ, руки у него были тонкія и блыя, станъ ловкій, движенія свободныя, цвтъ лица блдный съ тмъ неопредленнымъ оттнкомъ, по которому узнаютъ люди, испытавшіе сильныя страсти и всякія удовольствія, глаза смлые и блестящіе или глубокіе и томные, но съ такимъ выраженіемъ, которое никогда не смягчалось отъ взгляда, улыбка насмшливая, а въ голос, въ жест, въ позахъ, въ манер говорить или слушать — что-то особенно высокомрное, такъ что ему можно было удивляться, пожалуй, его даже можно было остерегаться, но искать его дружбы — никогда!
Т изъ дворянъ, которые были въ свт французскаго посольства въ Рим, находили въ немъ любопытное сходство съ знаменитымъ портретомъ Цезаря Борджіа, что въ галлере Воргезе, работы Рафаэля. Онъ такъ же точно носилъ голову, такъ же точно держался и даже звали его Цезаремъ.
— Я буду очень удивленъ, говорилъ себ Гуго, если не столкнусь когда-нибудь съ этимъ графомъ де Шиври.
Гуго узналъ — мы всегда узнаемъ, сами не зная какъ, что насъ особенно интересуетъ — что Орфизу де Монлюсонъ крестилъ самъ король Людовикъ XIV, очень уважавшій покойнаго герцога д'Авраншъ и теперь оказывавшій особенное покровительство его единственной дочери-сирот. Говорили даже, но это только такъ говорили, что король самъ позаботится выбрать ей и мужа. Орфиза была очень богата и притомъ такая красавица, что легко могла обойдтись въ этомъ дл и безъ чужихъ заботъ. Кром того увряли, что король, въ память постоянной врности и услугъ, оказанныхъ ему въ смутныя времена Фронды, хочетъ предоставить своей крестниц право принести въ приданое мужу титулъ герцога д'Авраншъ. Вслдствіе этого, цлая толпа вздыхателей вертлась безпрестанно предъ наслдницей знатнаго имени; но большая часть изъ нихъ давно уже отказалась отъ всякой надежды одержать верхъ надъ графомъ де Шиври.
Орфиз недавно исполнилось осьмнадцать лтъ, всего нсколько мсяцевъ назадъ, она вышла изъ монастыря и жила теперь подъ покровительствомъ почтенной тетки, вдовствующей маркизы д'Юрсель, пользовавшейся правомъ сидть на табурет при дворц.
Все это сильно смущало графа де Монтестрюка, у потораго только и было за душей, что плащъ да шпага, да полторы тысячи ливровъ доходу отъ Тестеры, а съ этимъ трудно было завоевать герцогскій титулъ и безчисленныя владнія Монлюсоновъ. Но гасконецъ готовъ быль на все изъ любви къ такой красавиц. Только огромное богатство было тутъ въ самомъ дл большимъ несчастьемъ.
Но разв изъ-за этого несчастья онъ долженъ отъ нея отказаться?
— О! этому-то не бывать! воскликнулъ онъ.
Волненье не давало ему спать; онъ ворочался въ постели съ боку на бокъ и вздыхалъ глубоко; вставалъ, ходилъ, открывалъ окно, смотрлъ на звзды и опять ложился. Бдному Коклико сильно хотлось спать, и онъ отъ всей души посылалъ къ чорту вс эти глупыя волненья. Вдругъ Гуго вспомнилъ слова Брискетты.
— Ахъ, бдная Брискетта! сказалъ онъ, какъ она врно отгадала, предсказывая мн вс эти мученья страсти! Это совсмъ не похоже на то, что я къ ней чувствовалъ… То просто сердце мое пробуждалось, даже скорй молодая кровь, чмъ сердце, и я бжалъ къ молодой двочк, какъ блка къ свжимъ орхамъ!