Въ огонь и въ воду

Ашар Амеде

Онъ сильно ударилъ ногой по земл.

— А страннй всего то, продолжалъ онъ, бросая мрачный взглядъ на Лудеака, что я вдь общалъ — я послушался твоихъ совтовъ!…

— И отлично сдлалъ!… Вспомни знаменитый стихъ на этотъ случай:

j'embrasje mon rival, mais c' ot pons l''etvuffer!

Это Расинъ написалъ, кажется, и въ твоемъ случа поэтъ оказался еще и глубокимъ политикомъ. Стань неразлучнымъ другомъ его и, право, будетъ очень удивительно, если теб не удастся, подъ видомъ услуги ему, затянуть его въ какое-нибудь скверное дло, изъ котораго онъ ужь никакъ не выпутается…. Его смерть будетъ тогда просто случаемъ, который вс должны будутъ приписать или его собственной неловкости, или роковой судьб… Но чтобъ добиться такого славнаго результата, не надо скупиться на ласковую внимательность, на милую предупредительность, на прекрасныя фразы. Если бы теб удалось привязать его къ себ узами живйшей благодарности, ты сталъ бы его господиномъ…. А насколько я изучилъ графа де Монтестрюка, онъ именно способенъ быть благодарнымъ.

Ршившись такъ именно дйствовать, Цезарь приступилъ къ длу тотчась же. Въ нсколько часовъ его обращеніе совершенно измнилось и отъ непріязненноcти перешло къ симпатіи. Онъ сталъ ловко-предупредителенъ, постояно стремясь овладть довріемъ соперника, вложилъ весь свой умъ и всю свою игривость въ ежедневныя сношенія, обусловливаемыя житьемъ въ одномъ дом и общими удовольствіями. Гуго, незнавшій вовсе игры въ мячъ, встртилъ въ немъ опытнаго и снисходительнаго учителя, который радовался его успхамъ.

— Еще два урока, сказалъ Цезарь какъ то разъ Орфиз, и ученикъ одолетъ учителя.

Если Гуго забывалъ взять свой кошелекъ, Цезарь открывалъ ему свой и не допускалъ его обращаться къ кому-нибудь другому. Разъ какъ то вечеромъ былъ назначенъ маскарадъ и портной не прислалъ графу Гуго чего то изъ платья, а безъ этого ему нельзя было появиться рядомъ съ герцогиней; Гуго нашелъ что было нужно въ своей комнат при записк отъ графа де Шиври съ извиненіями, что не можетъ предложить ему чего-нибудь получше. И когда Гуго сталъ-было благодарить его, Цезарь остановилъ его и сказалъ:

— Вы обидли бъ меня, еслибъ удивились моему поступку. Разв потому, что мы съ вами соперники, мы должны быть непремнно и врагами? И что же доказываетъ это само соперничество, длающее насъ обоихъ рабами однихъ и тхъ же прекрасныхъ глазъ, какъ не то, что у насъ обоихъ хорошій вкусъ? Что касается до меня, то, увряю васъ честью, что съ тхъ поръ какъ я васъ узналъ, я отъ души готовъ стать вашимъ Пиладомъ, если только вы захотите быть моимъ Орестомъ. Чортъ съ ними, съ этой смшной ненавистью и дикой ревностью! Это такъ и пахнетъ мщанствомъ и только могло бы придать намъ еще видъ варваровъ, что и вамъ, вроятно, такъ-же противно, какъ и мн. Станемъ же лучше подражать рыцарямъ, которые длились оружіемъ и конями, когда надо было скакать вмст на битву. Дайте руку и обращайтесь ко мн во всемъ. Все что есть у меня, принадлежитъ вамъ и вы огорчили бы меня, если-бъ забыли это.

За этими словами пошли объятія, и Гуго былъ тронутъ: онъ еще не привыкъ къ языку придворныхъ и счелъ себя обязаннымъ честью отвчать ему отъ всего сердца на эти притворныя увренія въ дружб.

Коклико высказалъ ему по этому поводу свое удивленье.

— Какъ странно идетъ все на свт! сказалъ онъ. Я бы готовъ головой поручиться, что вы терпть не можете одинъ другаго, а вотъ вы напротивъ обожаете другъ друга,

— Какъ же я могу не любить графа де Шиври, который такъ любезенъ со мной?

— А отчего же онъ сначала внушалъ вамъ совсмъ другое чувство?

— Да, признаюсь, во мн было что-то похожее на ненависть къ нему; потомъ я долженъ былъ сдаться на доказательства дружбы, которыя онъ безпрерывно давалъ мн. Знаешь ли ты, что онъ отдалъ въ мое распоряженіе свой кошелекъ, свой гардеробъ, кредитъ, все, даже свои связи и свое вліяніе въ обществ, почти еще не зная меня, черезъ какихъ-нибудь дв недли посл нашей первой встрчи?

— Вотъ оттого-то именно, графъ, я и сомнваюсь! Слишкомъ много меду, слишкомъ много! Я ужь такой болванъ, что никакъ не могу не вспомнить о силкахъ, что разставляютъ на птичекъ… Он, бдныя, ищутъ зерна; а находятъ смерть!

— Э! я еще пока здоровъ! сказалъ Гуго.

Дня два спустя, Цезарь отвелъ въ сторону Лудеака.

— Мсто мн не нравится, сказалъ онъ: я всегда думалъ, что Парижъ именно такой уголъ міра, гд всего врнй можно встртить средство отдлаться отъ лишняго человка, вотъ по этому-то мы скоро и удемъ отсюда.

— Одни?

— Э, нтъ! герцогиня д'Авраншъ намъ первая подаетъ сигналъ къ отъзду. У меня есть друзья при двор и одинъ изъ нихъ — врнй, впрочемъ, одна — говорила королю, по моей просьб, что крестница его величества ужь слишкомъ зажилась у себя въ замк; она-то и подсказала ему мысль вызвать ее отсюда.

— Графъ де Монтестрюкъ, разумется, захочетъ тоже за ней хать.

— Тутъ-то именно я его и караулю. Во первыхъ, я выиграю ужь то, что разстрою эту общую жизнь, въ которой онъ пользуется тми же преимуществами, какъ и я.

— Не говоря уже о томъ, что Парижъ — классическое мсто для всякихъ случаевъ. Вотъ еще недавно вытащили изъ Сны тло дворянина, брошенное туда грабителями… а у Трагуарскаго Креста подняли другаго, убитаго при выход изъ игорнаго дома.

— Какъ это однако странно! сказалъ Цезарь, обмахиваясь перьями шляпы.

— И письмо, которое должно разрушить очарованіе нашего острова Калипсо?…

— Прійдетъ на дняхъ, какъ мн пишутъ, и притомъ написано въ такихъ выраженіяхъ, что нечего будетъ долго раздумывать.

— Бдный Монтестрюкъ!… Провинціалъ въ Париж будетъ точно волченокъ въ долин… Я буду непремнно, Цезарь, при конц охоты!

Вскор въ самомъ дл пришло письмо, извщавшее герцогиню д'Авраншъ, что ее требуютъ ко двору.

— Желаніе его величества васъ видть близъ себя такъ лестно, сказала маркиза д'Юрсель, что вамъ необходимо поспшить отъздозмъ.

— Я такъ и намрена сдлать, отвчала Орфиза; но вы согласитесь, тетушка, что не могу же я не пожалть о нашей прекрасной сторон, гд намъ было такъ хорошо, гд у насъ было столько друзей, гд насъ окружало столько удовольствій. Я знаю, что покидаю здсь, но еще не знаю, что меня тамъ ожидаетъ…

— Но разв вы не надятесь встртиться при двор съ тми самыми лицами, которыя составляли ваше общество здсь? — Графъ де Монтестрюкъ, правда, тамъ еще не былъ, но онъ изъ такого рода, что ему не трудно будетъ найдти случай представиться.