Въ огонь и въ воду
Шрифт:
Паскалино улыбнулся и закрылъ глаза, какъ будто ему въ самомъ дл хотлось поспать подольше.
— Съ тобой вмст мы носили ремень, сказалъ Коклико, вздохнувъ; когда-нибудь и мн будетъ, можетъ быть, такая-жь участь, какъ теб теперь!
Монтестрюкъ поспшилъ къ графу де Колиньи и разсказалъ ему все, что узналъ.
— Очень некстати все это, сказалъ графъ, но честь налагаетъ на васъ обязанность скакать куда нужнй. Если все обойдется, какъ я надюсь, — у васъ все-таки будетъ довольно времени, чтобы пріхать раньше меня въ Вну и въ Венгрію и собрать вс нужныя свднія къ моему прізду… А если нтъ, то посвятите себя совсмъ графин де Монлюсонъ и кром нея, ни о чемъ не думайте. Дла короля не пропадутъ оттого,
— А я клянусь вамъ, вскричалъ Гуго, что ворочусь къ вамъ тотчасъ же, какъ свезу въ безопасное мсто графиню де Монлюсонъ, которая будетъ со временемъ графиней де Шаржполь, если Господу Богу угодно.
Колиньи далъ ему открытый листъ, въ которомъ просилъ вс власти городовъ и областей, зависящихъ отъ Германской имперіи, оказывать помощь и содйствіе графу де Монтестрюку, отправленному по дламъ службы его величества короля французскаго, и, обнявъ его еще разъ, сказалъ:
— Ну, теперь ступай скорй съ Богомъ, увидимся у Турокъ!
Вечеромъ того же самаго дня, въ который встртился Монтестрюкъ съ дон-Манрикомъ, Паскалино былъ раненъ на дуэли съ Бартоломео Малатестой, а маркизъ де Сент-Эллисъ пришелъ въ ярость отъ предательскаго разсказа, въ которомъ ложь такъ искусно перемшана была съ правдой, капитанъ д'Арпальеръ и Карпилло съ одной стороны, Гуго, Коклико, Кадуръ и Угренокъ съ другой, а маркизъ съ исправно-вооруженнымъ лакеемъ съ третьей, выхали изъ Меца въ разные часы и вс направились къ Зальцбургу, каждый по такой дорог, которая казалась ему короче и врнй, между тмъ какъ графъ де Шиври и кавалеръ де Лудеакъ тоже гнались по слдамъ графини де Монлюсонъ, за которой хала и принцесса Маміани. Вотъ сколько живыхъ стрлъ летло къ одной и той же цли!
XXIX
Зальцбургъ
Трудно представить себ тотъ ужасъ, который внушало тогда нашествіе турокъ цлой Европ. Особенно этотъ ужасъ былъ силенъ въ Германіи; онъ распространялся, какъ зараза, изъ городовъ по селеніямъ. Одна Венгрія отдляла Германію отъ могущественной имперіи, основанной мечомъ Магомета II, и первыя удары страшнаго врага должны были обрушиться на нее, а съ паденіемъ венгерскаго оплота ничто уже не могло остановить натиска мусульманъ. Это былъ потокъ, выступающій изъ береговъ, рка, прорвавшая плотины, морской приливъ, заливающій твердую землю. Людская волна, явившаяся изъ глубины Азіи, перешла черезъ Дунай, разлилась по равнинамъ Венгріи, смывая все на своемъ пути, гоня передъ собой собранныя наскоро войска, пробовавшія остановить ее, открывая пушечными выстрлами ворота городовъ; волна эта, съ ничмъ неудержимой силой, двигалась все впередъ и грозила Вн, передовому оплоту имперіи.
По всмъ провинціямъ царствовало всеобщее смятеніе. Огромное тло Священной Имперіи все было составлено изъ разныхъ кусковъ и кусочковъ и заключало въ себ не мене трехсотъ пятидесяти самодержавныхъ владній, въ числ которыхъ было полтораста свтскихъ государствъ, управляемыхъ курфирстами, маркграфами, герцогами и графами, двадцать три духовныхъ государства, имвшихъ въ глав архіепископовъ, епископовъ, начальниковъ военныхъ орденовъ, пріоровъ, аббатовъ и аббатиссъ, и шестьдесятъ два имперскихъ города, составлявшихъ настоящія республики. Трудно двигалась эта нестройная машина и трогалась съ мста не иначе какъ потерявъ много времени. Силы были разсяны, государи — раздлены вчной враждой и соперничествомъ, денегъ не было ни у кого; искали главнокомандующаго въ то же время, какъ вербовали солдатъ, вели переговоры, спорили, интриговали и дни уходили, не приводя ни къ какому ршенію, а опасность росла между тмъ съ часу на часъ.
Въ одно утро вдругъ узнали, что грозная армія великаго визиря Ахмета-Кьюперли выступала изъ Блграда и при звук барабановъ и литавръ, распустивъ знамена, оглашая воздухъ страшными криками, она цлыхъ семь дней проходила передъ своимъ главнокомандующимъ, которому султанъ Магометъ IV, остановившійся въ Адріанопол, присылалъ каждый день еще новыя подкрпленія. Съ этой минуты каждый день приносилъ смятенной Германіи извстіе о какомъ-нибудь новомъ несчастьи.
Сегодня разносился слухъ о торжественномъ вступленіи турокъ въ Левенти, Нуарградъ, въ Нейтру; завтра — о паденіи Нейгаузаля, прикрывавшаго границу отъ Моравіи. Скоро затмъ слышно было, что татарскіе отряды носились по этой несчастной провинціи, грабили селенія, жгли замки, гнали передъ собой, какъ стадо, безконечные ряды плнниковъ, которыхъ жадные купцы спшили уводить на рынки Буды и Константинополя. Сколько плнницъ исчезало въ гаремахъ Азіи! Все казалось потеряннымъ. Все и могло погибнуть, въ самомъ дл.
Еще одинъ послдній ударъ, еще одно послднее усиліе — и Вна погибла бы тоже. Тогда уже нечему было остановить вторженіе мусульманскихъ войскъ въ Германію.
Между этимъ грознымъ нашествіемъ и доведенной до послдней крайности имперіей оставалось только теченіе Рааба и слабый кордонъ въ нсколько тысячъ подъ командой Монтекукулли.
Какъ только эта преграда опрокинется, — христіанскому міру будетъ нанесенъ такой ударъ, отъ котораго онъ никогда уже, можетъ статься, и не оправится.
Въ эту страшную минуту, весной 1664 года, вс взоры и вс мысли были обращены на Венгрію. Съ этой стороны раздавалась буря, отсюда шла она.
Опасность была очевидной не для однихъ только совтниковъ государственныхъ, на которыхъ лежала забота о всеобщемъ спасеніи; она смущала умы народовъ. Тамъ и сямъ бжали съ полевыхъ работъ; обезумвшее населеніе, при первомъ тревожномъ слух, искало спасенія въ церквахъ и въ укрпленныхъ замкахъ. Бглецы изъ сосднихъ туркамъ областей еще боле усиливали своими разсказами заразу ужаса, овладвшаго всми. У всхъ въ ум была одна опасность, одинъ врагъ, одна бда — турки. Страхъ заполонилъ Германію въ ожиданіи, пока мечъ мусульманскій не сразитъ ее. Никто не зналъ, какая рука остановитъ новаго Аттилу-Кьюперли.
Все это было ясно до очевидности въ глазахъ военачальника или дипломата, будь то маркграфъ баденскій или графъ Строцци; но объ этомъ не думалъ ни одинъ изъ тхъ, кого гнали различныя страсти по слдамъ графини де Монлюсснъ: въ погоню за ней скакали ревность, ненависть, честолюбіе, преданность, любовь, предательство, вс демоны и вс ангелы, какихъ только можетъ вмстить въ себ сердце человческое.
Каждый изъ этихъ людей, — капитанъ д'Арпальеръ, графъ де Шиври, графъ де Монтестрюкъ, маркизъ де Сент-Эллисъ, и съ ними Карпилло, Коклико, Кадуръ, — скакалъ въ ту же сторону, разсыпая золото полными пригоршнями, загоняя лошадей, съ крикомъ и проклятіями какъ маркизъ, молчаливый и мрачный какъ капитанъ, наглый и надменный какъ Цезарь де Шиври.
Одни выхали изъ Меца, другіе изъ Парижа; они скакали въ Зальцбургъ черезъ горы Шварцвальда или Таунуса, скорй или тише по прихоти проводниковъ или по вол случайностей. Одинъ разъ павшая отъ истощенія лошадь остановила маркиза де Сент-Эллиса; въ другой — выступившая изъ береговъ рка остановила Монтестрюка; какъ то вечеромъ, графъ де Шиври заблудился въ лсу; въ слдующую ночь, капитанъ д'Арпальеръ попалъ въ такой густуй туманъ, что сбился совсмъ съ дороги. У одного были открытые листы, общавшіе ему содйствіе отъ начальниковъ по городамъ и по областямъ, повиновавшимся императору Леопольду; у другаго была заносчивость, щедрость, отвага. У Бриктайля была старинная привычка къ бродячей жизни, освоившая его со всми уловками и со всми способами выходить изъ затрудненій.