Властелин мургов

Эддингс Дэвид

В нескольких лигах от Тол-Боуруна они встретили богато одетую пару, скакавшую на север, в столицу империи, в сопровождении десятка или даже полутора десятков слуг.

– Эй, друг, - обратился одетый в бархат богач к Шелку, который ехал в этот момент во главе кавалькады, - что нового в Тол-Хонете?

– Что там может быть нового?
– угодливо ответил драсниец.
– Все по-старому - убийства, заговоры, интриги. Нормальные развлечения для благородных людей.

– Мне что-то не нравится твой тон, друг, - сказал богач.

– А мне что-то не нравится, когда меня зовут "друг".

–

Ой, а мы слышали такие рассказы!
– вступила в разговор легкомысленная по виду дамочка, одетая в бархатную пелерину на меху.
– Это правда, что там кто-то задумал перебить всех Хонетов? Говорят, будто целые семьи вырезают, прямо в постелях.

– Балера, - недовольным голосом одернул ее муж.
– Что ты повторяешь всякие слухи?! Ты посмотри на этого человека. Разве он может что-нибудь знать о том, что происходит в столице? Я уверен, будь в этих дурацких слухах хоть доля правды, Нарадас рассказал бы нам.

– Нарадас?
– На крысином лице драснийца сразу появился интерес.
– Это купец из Ангарака с бесцветными глазами?

– Как, вы знаете Нарадаса?!
– удивленно воскликнул богач.

– Я знаю о Нарадасе, ваше превосходительство, - осторожно ответил Шелк.
– Глупо ходить и говорить на каждом углу, что ты знаком с этим типом. Вы же знаете, император назначил цену за его голову.

– Этого не может быть!

– Простите, ваша честь, но в Тол-Хонете об этом все знают. Если вы сообщите, где его найти, то запросто получите тысячу крон.

– Тысячу крон!

Шелк заговорщически огляделся по сторонам.

– Мне не следовало бы говорить лишнего, - произнес он полушепотом, - но в Тол-Хонете ходят упорные слухи, будто золотые монеты, которыми он прямо-таки сорит, фальшивые.

– Фальшивые?!
– воскликнул богач, выпучив глаза.

– Мастерская подделка, - продолжал Шелк.
– Золото вперемешку с дешевыми металлами. Монеты выглядят как настоящие, но не стоят и десятой части их номинала.

Богач побелел и механически похлопал по кошельку, привязанному к поясу.

– Все это делается, чтобы подорвать толнедрийскую экономику, расстроив денежную систему, - принялся объяснять Шелк.
– Хонеты были каким-то боком причастны к этому, вот их и убивают. Естественно, всякого, кого хватают с такими монетами, тут же вешают.

– Что?

– А как же?
– Шелк пожал плечами.
– Император хочет на корню истребить это явление. Тут без строгих мер не обойтись.

– Я пропал!
– застонал незнакомец.
– Скорее, Балера!
– крикнул он, заворачивая лошадь.
– Надо немедленно возвращаться в Тол-Боурун!
– И они быстро поехали в обратную сторону.

– Вы еще не узнали, какое королевство стоит за всем этим! Не хотите узнать?!
– крикнул Шелк им вдогонку, а затем согнулся в седле от хохота.

– Великолепно, принц Хелдар, - восхищенно произнесла Бархотка.

– Этот Нарадас везде поспевает, - заметил Дарник.

– Я думаю, теперь ему придется постоять на якоре, - ухмыльнулся Шелк.
– После того как слухи расползутся, ему, я думаю, будет трудно сорить деньгами. Не говоря уж о том, что вознаграждение, о котором я упомянул, вызовет интерес у некоторых военных.

– Ты ужасно, однако, обошелся с этим господином, - неодобрительно заметила Бархотка.
– Теперь он приедет в Тол-Боурун, вытащит все свои запасы и закопает.

Шелк пожал плечами.

– Не будет в другой раз связываться с ангараканцами. Ну что, прибавим ходу?

Тол-Боурун они проехали без остановки и направились дальше на юг в сторону Леса Дриад. Когда этот древний лес появился на горизонте по ходу их пути, Польгара подъехала к дремлющему в седле Бельгарату.

– Думаю, нам надо остановиться и засвидетельствовать почтение Ксанте, отец, - предложила она.

Старик стряхнул с себя сон и посмотрел в сторону леса.

– Может быть, - с сомнением в голосе буркнул он.

– Мы обязаны ей за ее гостеприимство, отец, к тому же это по пути.

– Хорошо, Пол, но только ненадолго. Мы уже отстаем от Зандрамас на несколько месяцев.

Дорога полем закончилась, и путники очутились среди старых, замшелых дубов. Ветер отряхнул с них листву, и голые ветви чернели на фоне неба.

Странная перемена произошла с Сенедрой, как только путешественники вступили в лес. Хотя теплее не стало, она откинула капюшон и встряхнула своими кудрявыми волосами, отчего мелодично зазвенели ее серьги в форме желудей. Лицо королевы стало удивительно безмятежным, нимало не выражающим того горя, которое накладывало на него отпечаток с момента похищения сына. Взгляд сделался спокойным и отрешенным.

– Вернулась, - почти прошептала она в тишине леса, толстые стволы которого не давали разгуляться ветру.

Гарион скорее почувствовал, чем услышал ее полушепот. Со всех сторон до него доносились звуки, напоминавшие печальные вздохи, хотя ветер сюда не долетал. Эти вздохи едва воспринимал человеческий слух. Вместе они складывались в тихую печальную песню, в которой Гарион услышал сожаление и надежду.

– Почему они так переживают?
– тихо спросил Эрионд Сенедру.

– Потому что зима, - объяснила она.
– Потому что им жаль своей листвы, жаль, что птицы улетели на юг.

– Но ведь снова придет весна.

– Они это знают, и все равно зима печалит их. Бархотка с любопытством смотрела на маленькую королеву.

– Благодаря своему прошлому Сенедра удивительно чувствует деревья, - пояснила Польгара.

– Вот не знала, что толнедрийцы любят природу.

– Она лишь наполовину толнедрийка, Лизелль. Любовь к деревьям пришла к ней по другой линии.

– Я дриада, - просто сказала Сенедра, сохраняя мечтательное выражение лица.

– Я не знала этого.

– А мы и не афишируем, - сказал Бельгарат Лизелль.
– Нам и без того нелегко было приучить алорийцев к мысли, что толнедрийка может быть ривской королевой, так что не хватало еще сообщить им, что среди ее предков есть и нечеловеческая ветвь... [3]

3

В греческой мифологии дриады (от "дрис" - дуб) - лесные нимфы, которые рождались с деревьями, жили в их листве и умирали с ними.