Во имя Абартона
Шрифт:
Глава сорок восьмая, в которой многое заканчивается
Возвращаться в больницу Реджинальд отказался наотрез. Снова ложиться на казенную койку с тем, чтобы отлежать себе все на свете, пропахнуть лекарствами и почти сойти с ума от ласкового бормотания медицинских сестре… нет уж! Реджинальд никогда не любил больницы. К тому же, он опасался оставлять Мэб сегодня одну. Не то, чтобы он думал, молодая женщина может создать себе или кому-нибудь неприятности, хотя она и наградила вон Грева самыми резкими эпитетами. Он просто не мог ее бросить. Не сегодня.
Бой пришлось выдержать нешуточный. Доктор Льюис сыпал медицинскими терминами и обещал всевозможные ужасы организму, ослабленному магическим шоком. Реджинальд кивал согласно и обещал принимать все положенные лекарства и не вставать с кровати. Со своей кровати, в которой и спать, и болеть куда приятнее. Мысли его при этом сворачивали не туда, и приходилось с силой изгонять их из головы. В конце концов Льюис сдался, но убежденный скорее не страстными словами Реджинальда, а Мэб. «Я присмотрю, доктор», - сказала она уверенными, холодными тоном, и искры все еще плясали у нее в волосах. Льюис не то, чтобы успокоился. Он, кажется, просто побоялся с Мэб спорить.
Дома, казалось, царило запустение, словно его оставили не на сутки, а на несколько лет. Выброс магической энергии, вызванный активацией защиты, сбил все настройки, убил цветы, подпитываемые чарами и только чудом не затронул антидот. Впрочем, зелья всегда живут по своим законам, а свойства растений и минералов крайне мало зависят от магии как таковой. И все же, первым делом Реджинальд проверил антидот, сняв с него магический купол; извлек и вновь бросил в зелье аметист. Потом поймал сумрачный взгляд Мэб и покорно поплелся наверх, в постель.
Он выдержал ровно полчаса.
Реджинальд, по натуре своей деятельный, никогда не умел переживать периоды вынужденного бездействия. Сегодня же ко всему помимо этого самого вязкого бездействия его мучило чувство незавершенности. Нужно было хотя бы с чем-то покончить. С «Грёзами», к примеру. К тому же, с этим и надо было действовать резко, решительно; оторвать, как присохший пластырь. Так будет болеть в итоге значительно меньше.
Пугало то, до какой степени Реджинальд свыкся со своим положением. Он начал даже находить в нем приятные, положительные стороны. Он перестал бояться. Но, если губительные последствия «Грёз» не ощущаются, это вовсе не означает, что их нет вовсе. В конце концов, сами пострадавшие оставили слишком мало свидетельств, и полагаться приходится на сторонних наблюдателей. Нужно описать все свои ощущения, подумал Реджинальд. Когда-нибудь потом.
Он полежал еще с полчаса, потом решительно поднялся — даже слишком решительно, от резкого движения закружилась голова — и спустился вниз, цепляясь за перила обеими руками. Кажется, на то, чтобы миновать лестницу, потребовалось еще полчаса.
– Куда это ты собрался?
– Мэб выглянула из кухни, удивительно домашняя, в фартуке, вся перепачканная в муке, и окинула его сумрачным взглядом.
– Антидот.
Мэб закусила губу, рассматривая его внимательно, а потом покачала головой.
– Возвращайся в постель. Это подождет.
Конечно, подождет. Будь на то воля Реджинальда, и это бы никогда не закончилось. Но именно поэтому с «Грёзами» надо покончить немедленно, пока они не стали слишком заманчивы. Пока не стали проявляться иные опасные признаки — близкой ли гибели или сумасшествия. Сейчас, когда чары вроде бы притихли.
– Давай уже покончим с этим, Мэб, - мягко попросил Реджинальд.
– Глупо тянуть.
– Льюис меня убьет… - пробормотала Мэб.
– Не дотянется, - хмыкнул Реджинальд.
– Послушай, дело почти сделано. Пять минут, и… мы будем совершенно свободны друг от друга.
Еще один взгляд, долгий, внимательный, от которого мурашки бегут по коже. А потом Мэб кивнула и посторонилась, пропуская его на кухню. Стол был засыпан мукой, пахло творогом и ванилью.
– Я решила испечь сырники, - спокойно пояснила Мэб, возвращаясь к готовке. Движения ее были быстрыми, точными, довольно скупыми. Нельзя было не залюбоваться тем, как ловко действуют ее руки.
Реджинальд отвернулся.
После краткой проверки он окончательно убедился, что антидот полностью готов и — надлежащего качества. Следовало бы, конечно, провести несколько лабораторных исследований, но на это времени не было. Да и как их проведешь, если единственные подопытные — они с Мэб. Реджинальд потер переносицу, собираясь с мыслями. Сейчас — или никогда. И «никогда» это очень плохой вариант.
Вооружившись пинцетом, он вытащил аметист, обтер его салфеткой и положил на блюдце. Надо потом вернуть в оправу. Само зелье Реджинальд процедил через несколько слоев фильтровальной бумаги и разлил в три рюмки. Изучил на просвет. Под действием воздуха оно на мгновение окрасилось в рубиново-красный — это означало, что все процессы завершились благополучно — а затем стало тускнеть, светлеть, пока не сделалось прозрачным, как вода. Содержимое одной из рюмок Реджинальд перелил в пузырек, надписал этикетку после чего зачаровал ее. Не хватало еще, чтобы среди его вещей обнаружился антидот к «Грёзам спящей красавицы», это породит ненужные вопросы. Подняв оставшиеся рюмки, Реджинальд обернулся.
Мэб, давно оставившая готовку, смотрела на него не мигая. Бесконечно красивая. Уже бесконечно далекая. Щеки и концы волос ее были присыпаны мукой, хотелось подойти, стряхнуть ее, провести пальцами по гладкой коже, по бледным сухим губам. Увлажнить их поцелуем. Хотелось, отбросив все ненужные, лишние мысли, целовать и целовать ее, а потом подняться в спальню и…
Реджинальд урезонил свое воображение и протянул Мэб рюмку.
Пальцы их соприкоснулись на мгновение и оба вздрогнули.
– Как мы узнаем, что оно подействовало?
Реджинальд пожал плечами.
– Мы, так сказать, первопроходцы. Не беспокойся, это совершенно точно не яд, да и хуже уже не будет.
Мэб фыркнула.
– До дна?
Она поднесла рюмку к губам, замерла на мгновение, а Реджинальд вдруг понял, что выбьет сейчас у нее из рук, уничтожит с таким трудом приготовленный антидот, только чтобы все осталось по-прежнему. Уничтожит антидот, аппарат Маршана, все свои записи, только для того, чтобы Мэб была по-прежнему его.