XVII. Наваррец
Шрифт:
Ехали молча, каждый думал о своем. Я — о том, чтобы не отбить зад. Длительные конные переезды ужасны. Конечно, тело де Браса было привычно к подобным путешествиям, но я предпочел бы сидеть за рулем Лады Калина, чем управлять лошадью. Не мое это! К сожалению, не все мечты сбываются.
Д'Артаньян же, напротив, чувствовал себя, как рыба в воде. Мне даже казалось, ему не хватает скорости. Он то и дело уносился вперед, а потом поджидал нас с фон Ремером.
Время от времени мы делали привалы, давая возможность отдохнуть лошадям. Тевтонец в такие моменты сверялся с картой, которую доставал из седельной сумки.
Он долго водил пальцем по бумаге, нервничал и раздражался.
— Сдается мне, наш наниматель не очень-то уверен в направлении, которое он выбирает, — задумчиво заметил д'Артаньян, поглядывая на немца. — Если мы едем в Гавр, то пару раз мы уже свернули не туда, удлинив наш путь на несколько миль.
— Дьявол! Вы не могли сказать об этом раньше?
Гасконец лишь неопределенно пожал плечами. Я же решительно подошел к фон Ремеру и заявил:
— Вы знаете, что путаете дорогу?
Тевтонец яростно бросил карту на дорогу и начал ее топтать.
— Шайзе!* Я чувствовал, шевалье, что-то не так! Нам нужен проводник!
*(нем.) Дерьмо!
— Мой товарищ неплохо ориентируется в этой местности, а в случае необходимости мы расспросим местных. Доверитесь ли вы нам?
— Всенепременно! — с облегчением выдохнул фон Ремер. — Надо было с самого начала спросить у вас совета. Все моя гордость, я привык полагаться лишь на себя. Но сейчас это не к месту. Дело превыше всего!
— Угу-угу, Deutschland uber alles*… — пробормотал я себе под нос. — Знаем-знаем, проходили…
*(нем.) «Германия превыше всего» — строка из национального гимна Германии, которая ныне не исполняется.
К счастью, фон Ремер меня не расслышал, иначе обязательно задал бы пару вопросов, на которые я не очень-то хотел отвечать.
Как только д'Артаньян взял в свои руки руководство нашей экспедицией, все пошло гораздо лучше. Основная проблема состояла в том, что сменных лошадей не было, и нам приходилось слишком часто останавливаться, чтобы дать отдых животным. Но, тем не менее, к вечеру мы преодолели не менее двенадцати лье*, а то и все пятнадцать, а значит, осилили где-то треть пути.
*1 лье — примерно 5,5 км.
На ночлег мы остановились в придорожном трактире, хозяин которого, неприятный толстяк со слащавой улыбкой, сразу мне не понравился.
Уж не знаю, сыграло ли роль приторное выражение его лица, суетные движения или общая нервозность, время от времени мелькавшая в его жестах, но я никак не мог расслабиться, даже когда мы уселись за стол, а две пышнотелые девицы начали таскать тарелки с яствами.
Д'Артаньян и фон Ремер скинули плащи и шляпы на лавки, я последовал их примеру, но незаметно зарядил пистоль, сделав знак гасконцу быть настороже. Тот, в свою очередь, ткнул локтем тевтонца в бок. Фон Ремер все понял правильно и тоже приготовился к неприятностям.
Заряжать пистоли под столом — дело хитрое, но я справился. Даже ничего не перепутал в процессе, хотя чуть было не выронил заводной ключ, но обошлось.
Минут пять ничего не происходило, и я уже подумал было, что ошибся, перестраховался — такое бывает, когда постоянно ждешь проблем.
Уже и Д'Артаньян и фон Ремер недоуменно поглядывали в мою сторону, однако не ели и не пили, ждали знака.
И тут двери таверны распахнулись, и внутрь вломился целый отряд вооруженных мужчин.
Вот оно! Предчувствие сработало верно!
Впереди всех шел широкоплечий здоровяк с совершенно бандитской рожей. Оглядев зал и увидев нашу компанию, он недобро оскалился, подошел на несколько шагов ближе, вгляделся в наши лица и громогласно заявил:
— Где-то я видел эти физиономии? Точно! На розыскных листках!
Фон Ремер вскочил на ноги и заорал в ответ, причем внезапно у него прорезался дикий акцент:
— Што фи себе посволяйте! Мерсавец!
Здоровяк в ответ довольно ухмыльнулся.
— Друзья, да перед нами банда самого Маркиза! А ну-ка, покажем, что во Франции добрые католики чтят закон! Бей их!
Девицы тут же истошно завизжали и убежали, высоко подбирая подолы и сверкая голыми ляжками.
Хорошо, что мой пистоль уже был заряжен — не пришлось тратить драгоценных мгновений. Я выстрелил в лицо первого же бросившегося на меня человека — его голова просто развалилась, как арбуз, — и тут же прозвучали еще два выстрела — д'Артаньян и фон Ремер вступили в бой.
Такой резкий отпор оказался для наших противников полной неожиданностью. Они думали застать уставших, слегка расслабившихся после долгой дороги людей, а встретили трех разъяренных, от того, что им мешали нормально поужинать, вооруженных мужчин.
Ни один из нас не промахнулся. Это сложно сделать, стреляя в упор.
Три тела рухнули на деревянные доски пола, оросив их свежей кровью. Остальные нападавшие невольно замедлились, а мы уже выхватывали рапиры из ножен.
— Вы, конечно, сказали, что наше путешествие будет сопряжено с опасностью, — заметил д'Артаньян, ловко отражая прямой выпад, — но я не думал, что все начнется так скоро!
Еще один злодей запрыгнул на соседний стол, чтобы атаковать оттуда, но я рубанул рапирой, как саблей, ему по ногам на уровне колен, и, кажется, зацепил краем клинка сухожилия сбоку. Он упал, как подкошенный, и покатился по столу, подтягивая колени к груди, словно младенец, и через секунду свалился вниз. Его шпага отлетела в сторону.
— Никто не знал, какой дорогой мы поедем. Я держал это в секрете от всех! — к фон Ремеру вновь вернулась способность говорить без акцента, но я видел, что свою рапиру он держит неуверенно.
С момента нашей с ним дуэли не прошло и недели, и, как видно, рана его еще не зажила окончательно. Значит, нужно прикрыть германцу спину, иначе наша миссия закончится прямо здесь и не видать мне своих личных земель.
— Охраняйте тевтонца! — крикнул я Д'Артаньяну, и тот все прекрасно понял, тут же сместившись вправо и прикрыв фон Ремера своим телом, давая ему возможность перезарядить пистоль.