Я боялся - пока был живой

Меньшов Виктор

– Снимай автомат, - приказал ему запыхавшийся Арнольдик.

А что оставалось делать бедному милиционеру? Снял он свободной рукой автомат. Жалко ему было руку, которую держал на колене, грозя сломать, этот натренированный и наученный приемам дед. Не зря предупреждали, что ловят опытных и опасных террористов. А куда ему, владимирскому мальчишке, если перелом будет серьезный, потом деваться? Из органов, как пить дать, уволят, работы нет, а дома трое братишек, да мать больная, да он сам...

Он

и штаны бы снял, только бы целым остаться. Хрен их тут, в Москве этой долбаной, разберет, заставляют охотиться на стариков да старух, а старики эти самые руки ломают. Но ведь не убивает же его этот старик. А ему, младшему сержанту милиции, велено стрелять на поражение, не ожидая, пока разыскиваемые откроют огонь, и даже не предлагать им сдаться.

Короче, снял он автомат, пистолет вытащил, и положил на асфальт. Сам подставил руки под наручники, которые у него же с пояса этот дед и снял.

– Видал, что значит фронтовая выучка?
– подмигнул ему довольный собой дед.

И тут милиционер заметил на груди этого деда ряды боевых наград. И ему почему-то стало очень стыдно за себя.

А дед, не спуская глаз с побежденного им младшего сержанта, подошел к катающимся по пыльной московской мостовой Скворцову, и второму милиционеру.

Одежда у них на локтях и коленях была порвана, носы разбиты, но дрались благородно: не кусаясь, не царапаясь, и не старался подло ударить милиционер Скворцова по перевязанному глазу.

Арнольдик подошел к ним, подобрал отлетевший в сторону автомат, наклонился над дерущимися. Спросил участливо:

– Помощь нужна? Судя по вашей одежде - победил асфальт. Пора заканчивать. Отдохните.

Оба соперника, разгоряченные схваткой, не очень адекватно оценивая окружающее, все же поднялись, стояли тяжело дыша, сопели, утирали носы, и были буквально переполнены решимостью и желанием ринуться снова в бой.

– Руки давай, - негромко приказал Арнольдик милиционеру, ткнув его стволом автомата.

Тот, не сводя глаз со Скворцова, все же молча протянул руки, на которых Арнольдик лихо защелкнул наручники.

Потом он несильно оттолкнул Скворцова в сторону, дав ему при этом легкий подзатыльник.

– Все, хватит вам, петухи. Скажите спасибо, что не постреляли друг дружку. Пара синяков - это как украшение для мужчины, а нам уходить пора.

– Может, жилеты возьмем?
– спросил, оглядев милиционеров, Скворцов.

– Неплохо бы, да под одежду некогда одевать, а сверху если, то слишком глаза мозолить будем.

Он обернулся к милиционерам:

– Вы уж извините, ребята, что мы вас разоружили, но это лучше, чем всадить в вас по пуле. Так еще, может, взысканием и обойдется, но, в любом случае, главное, что живы остались, матерям не придется убиваться...

И они со Скворцовым побежали вдоль улочки, нырнули в арку и растворились в темноте очередного темного безымянного двора.

Но не пробежали они и десятка шагов по двору, как Арнольдик внезапно остановился:

– Стой!
– запальным шепотом произнес он, с трудом переводя дыхание.

– Что, плохо вам? Устали?
– участливо засуетился вокруг него Скворцов.

– Да нет, - хватаясь за грудь, отмахнулся Арнольдик, - Здоров я, здоров.

– Да я же вижу, как вы за сердце хватаетесь, я же одноглазый, а не слепой, что вы мне сказки рассказываете!

– Да у меня сердце, может, здоровее твоего будет!
– рассердился Арнольдик.

– А что же тогда с вами случилось?
– растерянно спросил Скворцов.

– Что, что... Медаль я потерял. Вот что. "За отвагу". Наверняка обронил, когда с этими мальчишками милиционерами мы там подрались.

– Вот черт!
– в сердцах с чувством выругался Скворцов.
– До вокзала же - всего ничего, а тут...

– Ладно, ты жди меня здесь, я быстренько сбегаю туда и обратно.

– Да куда вы вернетесь?!
– обозлился Скворцов.
– Там уже ментов полным-полно...

– А я потихоньку. Там нас не ждут, думают, что мы поскорее от этого места подальше смоемся. А я аккуратно. Ты же знаешь, что я умею по-тихому, по-кошачьи...

– Ладно, Арнольд Электронович, ТОЛЬКО, ЧУР, потихоньку. Я вас очень прошу! И я никуда не уйду с этого места. Я буду присматривать, и если что я рядом.

– Ладно, только за мной не шастай. Я быстро. Мне одному сподручнее...

И Арнольдик растворился в темноте. Даже Скворцов не разглядел, каким он пошел путем.

А он шел, пластаясь по стенам, проскальзывая за кустами. Прошмыгнув в нужный двор, долго стоял и смотрел на то место, где только что происходила схватка с милиционерами.

Стоял, смотрел, слушал...

Ничего подозрительного старый разведчик не высмотрел и тенью юркнул на то самое место, где боролся с молоденьким милиционером.

Он почти что на коленях исползал асфальт, исследуя каждый сантиметр, уверенный, что вот именно на этом самом месте боролся с милиционером, и что именно здесь он потерял свою медаль.

– Что ищем?
– раздался голос у него над головой.

Голос был спокойный и негромкий, даже немного насмешливый, но Арнольдик подпрыгнул так, словно у него над ухом из пистолета выстрелили.

– Не это?

Прямо над ним стоял тот самый милиционер, которого он лично разоружил, и держал в одной руке направленный на Арнольдика пистолет, а в другой, на протянутой к нему ладони, медаль "За отвагу".