Ярмарка тщеславия - английский и русский параллельные тексты

Теккерей Уильям Мейкпис

It is currently reported that even in the very inmost circles, they are no happier than the poor wanderers outside the zone; and Becky, who penetrated into the very centre of fashion and saw the great George IV face to face, has owned since that there too was Vanity.	Ходит упорный слух, что даже в самых избранных кругах люди ничуть не счастливее, чем бедные скитальцы, которым нет туда доступа. И Бекки, проникшая в самое сердце светского общества и видевшая лицом к лицу великого Георга IV, признавалась потом, что и там тоже были Суета и Тщеславие.
We must be brief in descanting upon this part of her career.	Нам приходится быть краткими в описании этой части ее карьеры.
As I cannot describe the mysteries of freemasonry, although I have a shrewd idea that it is a humbug, so an uninitiated man cannot take upon himself to portray the great world accurately, and had best keep his opinions to himself, whatever they are.	Подобно тому как я не берусь описывать франкмасонские таинства, - хотя и твердо убежден, что это чепуха, - так непосвященный пусть лучше не берется за изображение большого света и держит свое мнение при себе, каково бы оно ни было.
Becky has often spoken in subsequent years of this season of her life, when she moved among the very greatest circles of the London fashion.	Бекки в последующие годы часто говорила о той поре своей жизни, когда она вращалась в самых высоких кругах лондонского света.
Her success excited, elated, and then bored her.	Ее успехи радовали ее, кружили ей голову, но потом наскучили.
At first no occupation was more pleasant than to invent and procure (the latter a work of no small trouble and ingenuity, by the way, in a person of Mrs. Rawdon Crawley's very narrow means)--to procure, we say, the prettiest new dresses and ornaments; to drive to fine dinner parties, where she was welcomed by great people; and from the fine dinner parties to fine assemblies, whither the same people came with whom she had been dining, whom she had met the night before, and would see on the morrow--the young men faultlessly appointed, handsomely cravatted, with the neatest glossy boots and white gloves--the elders portly, brass-buttoned, noble-looking, polite, and prosy--the young ladies blonde, timid, and in pink--the mothers grand, beautiful, sumptuous, solemn, and in diamonds.	Сперва для нее не было более приятного занятия, чем придумывать и раздобывать (замечу кстати, что при тех ограниченных средствах, какими располагала миссис Родон Кроули, последнее было нелегким делом и требовало большой изобретательности) раздобывать, говорю я, новые наряды и украшения; ездить на обеды в изысканное общество, где ее гостеприимно встречали великие мира сего, а с пышных обедов спешить на пышные вечера, куда являлись те же, с кем она обедала и кого встречала накануне вечером и увидит завтра, -безукоризненно одетые молодые люди, с красиво повязанными галстуками, в блестящих сапогах и белых перчатках; пожилые, солидные толстяки, с медными пуговицами, с благородной осанкой, любезные и болтливые; девицы, белокурые, робкие, все в розовом; мамаши, разодетые, торжественно важные, все в брильянтах.
They talked in English, not in bad French, as they do in the novels.	Они беседовали по-английски, а не на скверном французском языке, как в романах.
They talked about each others' houses, and characters, and families--just as the Joneses do about the Smiths.	Они обсуждали свои домашние дела и злословили о своих ближних совершенно так же, как Джонсы злословят о Смитах.
Becky's former acquaintances hated and envied her; the poor woman herself was yawning in spirit.	Прежние знакомые Бекки ненавидели ее и завидовали ей, а бедная женщина сама зевала от скуки.
"I wish I were out of it," she said to herself.	"Хоть бы покончить со всем этим, - думала она.

"I would rather be a parson's wife and teach a Sunday school than this; or a sergeant's lady and ride in the regimental waggon; or, oh, how much gayer it would be to wear spangles and trousers and dance before a booth at a fair."	– Лучше бы мне быть замужем за священником и обучать детей в воскресной школе, чем вести такую жизнь; или же быть женой какого-нибудь сержанта и разъезжать в полковой фуре; или... всего веселее было бы надеть усыпанный блестками костюм и танцевать на ярмарке перед балаганом!"
"You would do it very well," said Lord Steyne, laughing.	– У вас это отлично бы вышло, - сказал со смехом лорд Станн.
She used to tell the great man her ennuis and perplexities in her artless way--they amused him.	Бекки простодушно поверяла великому человеку свои ennuis {Докуки (франц.).} и заботы; это забавляло его.
"Rawdon would make a very good Ecuyer--Master of the Ceremonies--what do you call him--the man in the large boots and the uniform, who goes round the ring cracking the whip?	– Из Родона получился бы отличный шталмейстер... церемониймейстер... как это называется?.. такой человек в больших сапогах и мундире, который ходит по арене и пощелкивает бичом.
He is large, heavy, and of a military figure.	Он рослый, дородный, и выправка у него военная.
I recollect," Becky continued pensively, "my father took me to see a show at Brookgreen Fair when I was a child, and when we came home, I made myself a pair of stilts and danced in the studio to the wonder of all the pupils."	Помню, - продолжала Бекки задумчиво, - когда я была еще ребенком, отец как-то повез меня в Брук-Грин на ярмарку. После этого я смастерила себе ходули и отплясывала в отцовской мастерской на удивление всем ученикам.
"I should have liked to see it," said Lord Steyne.	– Хотелось бы мне на это поглядеть! – сказал лорд Стайн.
"I should like to do it now," Becky continued.	– Хотелось бы мне так поплясать теперь, -подхватила Бекки.
"How Lady Blinkey would open her eyes, and Lady Grizzel Macbeth would stare!	– Вот удивилась бы леди Блинки, вот ужаснулась бы леди Гризель Макбет!
Hush! silence! there is Pasta beginning to sing."	Тс! тише! Паста сейчас будет петь!
Becky always made a point of being conspicuously polite to the professional ladies and gentlemen who attended at these aristocratic parties--of following them into the corners where they sat in silence, and shaking hands with them, and smiling in the view of all persons.	Бекки взяла себе за правило быть особенно вежливой с профессиональными артистками и артистами, выступавшими на этих аристократических вечерах; она отыскивала их по углам, где они молча сидели, пожимала им руки и улыбалась на виду у всех.
She was an artist herself, as she said very truly; there was a frankness and humility in the manner in which she acknowledged her origin, which provoked, or disarmed, or amused lookers-on, as the case might be.	Ведь она сама артистка, замечала она, - и совершенно справедливо: в манере, с какой она признавалась в своем происхождении, чувствовались откровенность и скромность, которые возмущали, обезоруживали или забавляли зрителей, смотря по обстоятельствам.
"How cool that woman is," said one; "what airs of independence she assumes, where she ought to sit still and be thankful if anybody speaks to her!"	"Какое бесстыдство проявляет эта женщина, -говорили одни, - какой напускает на себя независимый вид, когда ей следовало бы сидеть смирненько и быть благодарной, что с ней разговаривают!" -

"What an honest and good-natured soul she is!" said another.	"Что за честное и добродушное создание!" -говорили другие.
"What an artful little minx" said a third.	"Какая хитрая кривляка!" - говорили третьи.
They were all right very likely, but Becky went her own way, and so fascinated the professional personages that they would leave off their sore throats in order to sing at her parties and give her lessons for nothing.	Все они, вероятно, были правы; по Бекки поступала по-своему и так очаровывала артистов, что те, позабыв о простуженном горле, выступали у нее на приемах и даром давали ей уроки.
Yes, she gave parties in the little house in Curzon Street.	Да, Бекки устраивала приемы в маленьком доме на Керзон-стрит.
Many scores of carriages, with blazing lamps, blocked up the street, to the disgust of No. 100, who could not rest for the thunder of the knocking, and of 102, who could not sleep for envy.	Десятки карет, сверкая фонарями, забивали улицу, к неудовольствию дома э 200, который не знал покоя от громкого стука в двери, и дома э 202, который не мог уснуть от зависти.
The gigantic footmen who accompanied the vehicles were too big to be contained in Becky's little hall, and were billeted off in the neighbouring public-houses, whence, when they were wanted, call-boys summoned them from their beer.	Рослые выездные лакеи гостей не поместились бы в маленькой прихожей Бекки, поэтому их расквартировывали по соседним питейным заведениям, откуда посыльные вызывали их по мере надобности, отрывая от пива.
Scores of the great dandies of London squeezed and trod on each other on the little stairs, laughing to find themselves there; and many spotless and severe ladies of ton were seated in the little drawing-room, listening to the professional singers, who were singing according to their wont, and as if they wished to blow the windows down.	Первейшие лондонские денди, сталкиваясь нос к носу на тесной лестнице, смеясь спрашивали друг друга, как они здесь очутились; и много безупречных и тонных дам сиживало в маленькой гостиной, слушая пение профессиональных певцов, которые, по своему обыкновению, пели так, словно им хотелось, чтобы из оконных рам повылетели стекла.
And the day after, there appeared among the fashionable reunions in the Morning Post a paragraph to the following effect:	А на следующий день в газете "Морнинг пост" среди описания светских reunions {Собраний (франц.).} появлялась заметка такого содержания:
"Yesterday, Colonel and Mrs. Crawley entertained a select party at dinner at their house in May Fair.	"Вчера у полковника и миссис Кроули в их доме в Мэйфэре состоялся званый обед для избранного общества.
Their Excellencies the Prince and Princess of Peterwaradin, H. E. Papoosh Pasha, the Turkish Ambassador (attended by Kibob Bey, dragoman of the mission), the Marquess of Steyne, Earl of Southdown, Sir Pitt and Lady Jane Crawley, Mr. Wagg, &c.	Присутствовали их сиятельства князь и княгиня Петроварадинские, его превосходительство турецкий посланник Папуш-паша (в сопровождении Кибоб-бея, драгомана посольства), маркиз Стайн, граф Саутдаун, сэр Питт и леди Джсйи Кро-ули, мистер Уэг и др.
After dinner Mrs. Crawley had an assembly which was attended by the Duchess (Dowager) of Stilton, Duc de la Gruyere, Marchioness of Cheshire, Marchese Alessandro Strachino, Comte de Brie, Baron Schapzuger, Chevalier Tosti, Countess of Slingstone, and Lady F.	После обеда у миссис Кроули состоялся раут, который посетили: герцогиня (вдовствующая) Стилтоп, герцог де ля Грюпср, маркиза Чеширская, маркиз Алессандро Стракшш, граф де Бри, барон Шапиугер, кавалер Тости, графиня Слпнгстоун и леди Ф.
Macadam, Major-General and Lady G.	Македем, генерал-майор и леди Г.

Macbeth, and (2) Miss Macbeths; Viscount Paddington, Sir Horace Fogey, Hon. Sands Bedwin, Bobachy Bahawder," and an &c., which the reader may fill at his pleasure through a dozen close lines of small type.	Макбет и две мисс Макбет; виконт Пэддппгтон, сэр Хорее Фот, почтенный Бедунн Сэндг, Бобачи Беховдер и др.". Читатель может продолжать этот список по своему усмотрению еще на десяток строк убористой печати.
And in her commerce with the great our dear friend showed the same frankness which distinguished her transactions with the lowly in station.	В своих сношениях с великими людьми наша приятельница обнаруживала то же прямодушие, каким отличалось ее обращение с людьми, ниже стоящими.
On one occasion, when out at a very fine house, Rebecca was (perhaps rather ostentatiously) holding a conversation in the French language with a celebrated tenor singer of that nation, while the Lady Grizzel Macbeth looked over her shoulder scowling at the pair.	Раз как-то, будучи в гостях в одном очень знатном доме, Ребекка (вероятно, не без умысла) беседовала на французском языке со знаменитым тенором-французом, а леди Гризель Макбет хмуро глядела через плечо на эту парочку.
"How very well you speak French," Lady Grizzel said, who herself spoke the tongue in an Edinburgh accent most remarkable to hear.	– Как отлично вы говорите по-французски, -сказала леди Макбет, сама говорившая на этом языке с весьма своеобразным эдинбургским акцептом.
"I ought to know it," Becky modestly said, casting down her eyes.	– Это не удивительно, - скромно ответила Бекки, потупив глазки.
"I taught it in a school, and my mother was a Frenchwoman."	– Я преподавала французский язык в школе и моя мать была француженкой.
Lady Grizzel was won by her humility and was mollified towards the little woman.	Леди Гризель была побеждена ее смиренностью, и чувства ее по отношению к маленькой женщине смягчились.
She deplored the fatal levelling tendencies of the age, which admitted persons of all classes into the society of their superiors, but her ladyship owned that this one at least was well behaved and never forgot her place in life.	Она приходила в ужас от пагубных веяний нашего века, когда стираются все грани и люди любого класса получают доступ в высшее общество; однако же не могла не признать, что данная особа, по крайней мере, умеет себя вести и никогда не забывает своего места.
She was a very good woman: good to the poor; stupid, blameless, unsuspicious.	Леди Гризель была очень хорошей женщиной -доброй по отношению к бедным, глупой, безупречной, доверчивой.
It is not her ladyship's fault that she fancies herself better than you and me. The skirts of her ancestors' garments have been kissed for centuries; it is a thousand years, they say, since the tartans of the head of the family were embraced by the defunct Duncan's lords and councillors, when the great ancestor of the House became King of Scotland.	Нельзя ставить в вину ее милости то, что она считает себя лучше нас с вами: в течение долгих веков люди целовали край одежды ее предков; говорят, еще тысячу лет тому назад лорды и советники покойного Дункана лобызали клетчатую юбочку главы ее рода, когда сей славный муж стал королем Шотландии.
Lady Steyne, after the music scene, succumbed before Becky, and perhaps was not disinclined to her.	После сцены у рояля сама леди Стайн не устояла перед Бекки и, быть может, даже почувствовала к ней некоторую симпатию.
The younger ladies of the house of Gaunt were also compelled into submission.	Младших дам семейства Гонтов тоже принудили к повиновению.
Once or twice they set people at her, but they failed.	Раз или два они напускали на Бекки своих приспешников, но потерпели неудачу.

The brilliant Lady Stunnington tried a passage of arms with her, but was routed with great slaughter by the intrepid little Becky.	Блестящая леди Стаппигтон попробовала было помериться с нею силами, но была разбита наголову бесстрашной маленькой Бекки.
When attacked sometimes, Becky had a knack of adopting a demure ingenue air, under which she was most dangerous. She said the wickedest things with the most simple unaffected air when in this mood, and would take care artlessly to apologize for her blunders, so that all the world should know that she had made them.	Когда на нее нападали, Бекки ловко принимала вид застенчивой ingenue {Простушки (франц.).} и под этой маской была особенно опасна: она отпускала ядовитейшие замечания самым естественным и непринужденным топом, а потом простодушно просила извинения за свои промахи, тем самым доводя их до всеобщего сведения.
Mr. Wagg, the celebrated wit, and a led captain and trencher-man of my Lord Steyne, was caused by the ladies to charge her; and the worthy fellow, leering at his patronesses and giving them a wink, as much as to say,	Однажды вечером, по наущению дам, в атаку на Бекки двинулся мистер Уэг, прославленный остряк, прихлебатель лорда Стайна. Покосившись на своих покровительниц и подмигнув им, как бы желая сказать:
"Now look out for sport," one evening began an assault upon Becky, who was unsuspiciously eating her dinner.	"Сейчас начнется потеха", он напал на Бекки, которая беззаботно наслаждалась обедом.
The little woman, attacked on a sudden, but never without arms, lighted up in an instant, parried and riposted with a home-thrust, which made Wagg's face tingle with shame; then she returned to her soup with the most perfect calm and a quiet smile on her face.	Маленькая женщина, всегда бывшая во всеоружии, мгновенно приняла вызов, отпарировала удар и ответила таким выпадом, что Уэга даже в жар бросило от стыда. После чего она продолжала есть суп с полнейшим спокойствием и с тихой улыбкой на устах.
Wagg's great patron, who gave him dinners and lent him a little money sometimes, and whose election, newspaper, and other jobs Wagg did, gave the luckless fellow such a savage glance with the eyes as almost made him sink under the table and burst into tears.	Великий покровитель Уэга, кормивший его обедами и иногда ссужавший ему немного денег за хлопоты по выборам и по газетным и иным делам, бросил на несчастного такой свирепый взгляд, что Уэг едва под стол не свалился и не расплакался.
He looked piteously at my lord, who never spoke to him during dinner, and at the ladies, who disowned him.	Он жалобно посматривал то на милорда, который за весь обед не сказал ему ни единого слова, то на дам, которые, разумеется, отступились от него.
At last Becky herself took compassion upon him and tried to engage him in talk.	В конце концов сама Бекки сжалилась над ним и попыталась вовлечь его в разговор.
He was not asked to dinner again for six weeks; and Fiche, my lord's confidential man, to whom Wagg naturally paid a good deal of court, was instructed to tell him that if he ever dared to say a rude thing to Mrs. Crawley again, or make her the butt of his stupid jokes, Milor would put every one of his notes of hand into his lawyer's hands and sell him up without mercy.	После этого Уэга не приглашали обедать в течение шести недель; и Фичу, доверенному лицу милорда, за которым Уэг, конечно, усердно ухаживал, было приказано довести до его сведения, что если он еще раз посмеет сказать миссис Кроули какую-нибудь дерзость или сделать ее мишенью своих глупых шуток, то милорд передаст для взыскания все его векселя, и тогда пусть не ждет пощады.
Wagg wept before Fiche and implored his dear friend to intercede for him.	Уэг разрыдался и стал молить своего дорогого друга Фича о заступничестве.
He wrote a poem in favour of Mrs. R.	Он написал стихи в честь миссис Р.
C., which appeared in the very next number of the Harum-scarum Magazine, which he conducted.	К. и напечатал их в ближайшем номере журнала "Набор слов", который сам же издавал.

He implored her good-will at parties where he met her.	При встречах с Бекки на вечерах он всячески к ней подлизывался.
He cringed and coaxed Rawdon at the club.	Он раболепствовал и заискивал в клубе перед Родоном.
He was allowed to come back to Gaunt House after a while.	Спустя некоторое время ему было разрешено вновь появиться в Гонт-Хаусе.
Becky was always good to him, always amused, never angry.	Бекки была всегда добра к нему, и всегда весела, и никогда не сердилась.
His lordship's vizier and chief confidential servant (with a seat in parliament and at the dinner table), Mr. Wenham, was much more prudent in his behaviour and opinions than Mr. Wagg.	Мистер Уэнхем, великий визирь и главный доверенный его милости (имевший прочное место в парламенте и за обеденным столом милорда), был гораздо благоразумнее мистера Уэга как по своему поведению, так и но образу мыслей.
However much he might be disposed to hate all parvenus (Mr. Wenham himself was a staunch old True Blue Tory, and his father a small coal-merchant in the north of England), this aide-de-camp of the Marquis never showed any sort of hostility to the new favourite, but pursued her with stealthy kindnesses and a sly and deferential politeness which somehow made Becky more uneasy than other people's overt hostilities.	При всей своей ненависти ко всяким парвеню (сам мистер Уэнхем был непреклонным тори, отец же его - мелким торговцем углем в Северной Англии), этот адъютант маркиза не выказывал никаких признаков враждебности по отношению к новой фаворитке. Напротив, он донимал ее вкрадчивой любезностью ц лукавой и почтительной вежливостью, от которых Бекки порою ежилась больше, чем от явного недоброжелательства других людей.
How the Crawleys got the money which was spent upon the entertainments with which they treated the polite world was a mystery which gave rise to some conversation at the time, and probably added zest to these little festivities.	Каким образом чета Кроули добывала средства на устройство приемов для своих великосветских знакомых, было тайной, в свое время возбуждавшей немало толков и, может быть, придававшей этим маленьким раутам известный оттенок пикантности.
Some persons averred that Sir Pitt Crawley gave his brother a handsome allowance; if he did, Becky's power over the Baronet must have been extraordinary indeed, and his character greatly changed in his advanced age.	Одни уверяли, что сэр Питт Кроули выдает своему брату порядочный пенсион; если это верно, то, значит, власть Бекки над баронетом была поистине огромна и его характер сильно изменился с возрастом.
Other parties hinted that it was Becky's habit to levy contributions on all her husband's friends: going to this one in tears with an account that there was an execution in the house; falling on her knees to that one and declaring that the whole family must go to gaol or commit suicide unless such and such a bill could be paid.	Другие намекали, что у Бекки вошло в привычку взимать контрибуцию со всех друзей своего супруга: к одному она являлась в слезах и рассказывала, что в доме описывают имущество; перед другим падала на колени, заявляя, что все семейство вынуждено будет идти в тюрьму или же кончить жизнь самоубийством, если не будет оплачен такой-то и такой-то вексель.
Lord Southdown, it was said, had been induced to give many hundreds through these pathetic representations.	Говорили, что лорд Саутдаун, тронутый столь жалкими словами, дал Ребекке не одну сотню фунтов.

Young Feltham, of the --th Dragoons (and son of the firm of Tiler and Feltham, hatters and army accoutrement makers), and whom the Crawleys introduced into fashionable life, was also cited as one of Becky's victims in the pecuniary way. People declared that she got money from various simply disposed persons, under pretence of getting them confidential appointments under Government.	Юный Фелтхем *** драгунского полка (сын владельца фирмы "Тайлер и Фелтхем", шапочники и поставщики военного обмундирования), которого Кроули ввели в фешенебельные круги, также упоминался в числе данников Бекки; ходили слухи, что она брала деньги у разных доверчивых людей, обещая выхлопотать им ответственный пост на государственной службе.
Who knows what stories were or were not told of our dear and innocent friend?	Словом, каких только историй не рассказывалось о нашем дорогом и невинном друге!
Certain it is that if she had had all the money which she was said to have begged or borrowed or stolen, she might have capitalized and been honest for life, whereas,--but this is advancing matters.	Верно лишь одно: если бы у Ребекки были все те деньги, которые она будто бы выклянчила, заняла или украла, то она могла бы составить себе капитал и вести честную жизнь до могилы, между тем как... но мы забегаем вперед.
The truth is, that by economy and good management--by a sparing use of ready money and by paying scarcely anybody--people can manage, for a time at least, to make a great show with very little means: and it is our belief that Becky's much-talked-of parties, which were not, after all was said, very numerous, cost this lady very little more than the wax candles which lighted the walls.	Правда и то, что при экономии и умении хозяйничать, скупо расходуя наличные деньги и почти не платя долгов, можно ухитриться, хотя бы короткое время, жить на широкую ногу при очень ограниченных средствах. И вот нам кажется, что пресловутые вечера Бекки, которые она в конце концов устраивала не так уж часто, стоили этой леди немногим больше того, что она платила за восковые свечи, освещавшие ее комнаты.
Stillbrook and Queen's Crawley supplied her with game and fruit in abundance.	Стилбрук и Королевское Кроули снабжали ее в изобилии дичью и фруктами.
Lord Steyne's cellars were at her disposal, and that excellent nobleman's famous cooks presided over her little kitchen, or sent by my lord's order the rarest delicacies from their own.	Погреба лорда Стайна были к ее услугам, знаменитые повара этого вельможи вступали в управление ее маленькой кухней или же, по приказу милорда, посылали ей редчайшие деликатесы домашнего изготовления.
I protest it is quite shameful in the world to abuse a simple creature, as people of her time abuse Becky, and I warn the public against believing one-tenth of the stories against her.	Я считаю, что очень стыдно порочить простое, бесхитростное существо, как современники порочили Бекки, и предупреждаю публику, чтобы она не верила и одной десятой доле все! о того, что болтали об этой женщине.
If every person is to be banished from society who runs into debt and cannot pay--if we are to be peering into everybody's private life, speculating upon their income, and cutting them if we don't approve of their expenditure--why, what a howling wilderness and intolerable dwelling Vanity Fair would be!	Если мы вздумаем изгонять из общества всякого, кто залезает в долги, если мы начнем заглядывать в личную жизнь каждого, проверять его доходы и отворачиваться от него, чуть только нам не понравится, как он тратит деньги, то какой же мрачной пустыней и несносным местопребыванием покажется нам Ярмарка Тщеславия!
Every man's hand would be against his neighbour in this case, my dear sir, and the benefits of civilization would be done away with.	Каждый будет тогда готов поднять руку на своего ближнего, дорогой мой читатель, и со всеми благами цивилизации будет покончено.

We should be quarrelling, abusing, avoiding one another.	Мы будем ссориться, поносить друг друга, избегать всякого общения.
Our houses would become caverns, and we should go in rags because we cared for nobody.	Наши дома превратятся в пещеры, и мы начнем ходить в лохмотьях, потому что всем будет на всех наплевать.
Rents would go down.	Арендная плата за дома понизится.
Parties wouldn't be given any more.	Не будет больше званых вечеров.
All the tradesmen of the town would be bankrupt.	Все городские торговцы разорятся.
Wine, wax-lights, comestibles, rouge, crinoline-petticoats, diamonds, wigs, Louis-Quatorze gimcracks, and old china, park hacks, and splendid high-stepping carriage horses--all the delights of life, I say,--would go to the deuce, if people did but act upon their silly principles and avoid those whom they dislike and abuse.	Вино, восковые свечи, сласти, румяна, кринолины, брильянты, парики, безделушки в стиле Людовика XIV, старый фарфор, верховые лошади и великолепные рысаки - одним словом, все радости жизни - полетят к черту, если люди будут руководствоваться своими глупыми принципами и избегать тех, кто им не нравится и кого они бранят.
Whereas, by a little charity and mutual forbearance, things are made to go on pleasantly enough: we may abuse a man as much as we like, and call him the greatest rascal unhanged--but do we wish to hang him therefore?	Тогда как при некоторой любви к ближнему и взаимной снисходительности все идет как по маслу: мы можем ругать человека, сколько нашей душе угодно, и называть его величайшим негодяем, по которому плачет веревка, - но разве мы хотим, чтобы его и вправду повесили?
No.	Ничуть не бывало!
We shake hands when we meet.	При встречах мы пожимаем ему руку.
If his cook is good we forgive him and go and dine with him, and we expect he will do the same by us.	Если у него хороший повар, мы все прощаем ему и едем к нему на обед, рассчитывая, что и он поступит так же по отношению к нам.
Thus trade flourishes--civilization advances; peace is kept; new dresses are wanted for new assemblies every week; and the last year's vintage of Lafitte will remunerate the honest proprietor who reared it.	Таким образом, торговля процветает, цивилизация развивается, все живут в мире и согласии, еженедельно требуются новые платья для новых приемов и вечеров, а прошлогодний сбор лафитовского винограда приносит обильный доход почтенному владельцу, насадившему эти лозы.
At the time whereof we are writing, though the Great George was on the throne and ladies wore gigots and large combs like tortoise-shell shovels in their hair, instead of the simple sleeves and lovely wreaths which are actually in fashion, the manners of the very polite world were not, I take it, essentially different from those of the present day: and their amusements pretty similar.	Хотя в ту эпоху, о которой мы пишем, на троне был великий Георг и дамы носили рукава gigols {Буфами (франц.).}, а в прическах - огромные гребни наподобие черепаховых лопат, вместо простеньких рукавов и изящных веночков, какие сейчас в моде, однако нравы высшего света, сколько я понимаю, не отличались существенно от нынешних, и развлечения его были примерно те же, что и теперь.
To us, from the outside, gazing over the policeman's shoulders at the bewildering beauties as they pass into Court or ball, they may seem beings of unearthly splendour and in the enjoyment of an exquisite happiness by us unattainable.	Нам, сторонним наблюдателям, глазеющим через плечи полицейских на ослепительных красавиц, когда те едут ко двору или на бал, они кажутся какими-то неземными созданиями, наслаждающимися небывалым счастьем, для нас недостижимым.

It is to console some of these dissatisfied beings that we are narrating our dear Becky's struggles, and triumphs, and disappointments, of all of which, indeed, as is the case with all persons of merit, she had her share.	В утешение этим завистникам мы и рассказываем о борьбе и триумфах нашей дорогой Бекки, а также о разочарованиях, которых ей выпало на долю не меньше, чем другим достойным особам.
At this time the amiable amusement of acting charades had come among us from France, and was considerably in vogue in this country, enabling the many ladies amongst us who had beauty to display their charms, and the fewer number who had cleverness to exhibit their wit.	В то время мы только что позаимствовали из Франции веселое развлечение - разыгрывание шарад. Оно вошло в моду у нас в Англии, так как давало возможность многим нашим дамам, наделенным красотой, выставлять в выгодном свете свои прелести, а немногим, наделенным умом, - обнаруживать свое остроумие.
My Lord Steyne was incited by Becky, who perhaps believed herself endowed with both the above qualifications, to give an entertainment at Gaunt House, which should include some of these little dramas--and we must take leave to introduce the reader to this brilliant reunion, and, with a melancholy welcome too, for it will be among the very last of the fashionable entertainments to which it will be our fortune to conduct him.	Бекки, вероятно считавшая, что она обладает обоими названными качествами, уговорила лорда Стайна устроить в Гонт-Хаусе вечер, в программу которого входило несколько таких маленьких драматических представлений. Мы будем иметь удовольствие ввести читателя на это блестящее reunion, причем отметим с грустью, что оно будет одним из самых последних великосветских сборищ, какие нам удастся ему показать.
A portion of that splendid room, the picture gallery of Gaunt House, was arranged as the charade theatre.	Часть великолепной залы - картинной галереи Гонт-Хауса - была приспособлена под театр.
It had been so used when George III was king; and a picture of the Marquis of Gaunt is still extant, with his hair in powder and a pink ribbon, in a Roman shape, as it was called, enacting the part of Cato in Mr. Addison's tragedy of that name, performed before their Royal Highnesses the Prince of Wales, the Bishop of Osnaburgh, and Prince William Henry, then children like the actor.	Ею пользовались для театральных представлений еще в царствование Георга III, и до сих пор сохранился портрет маркиза Г онта с напудренными волосами и розовой лентой на римский манер, как тогда говорили, - в роли Катоиа в одноименной трагедии мистера Аддисона, разыгранной в присутствии их королевских высочеств принца Уэльского, епископа Оснабрюкского и принца Уильяма Генри в бытность их всех детьми примерно того же возраста, что и сам актер.
One or two of the old properties were drawn out of the garrets, where they had lain ever since, and furbished up anew for the present festivities.	Кой-какую старую бутафорию извлекли с чердаков, где она валялась еще с тою времени, и освежили дли предстоящих торжеств.
Young Bedwin Sands, then an elegant dandy and Eastern traveller, was manager of the revels.	Распорядителем праздника был молодой Бедуин Сэндс, в ту пору блестящий денди и путешественник по Востоку.
An Eastern traveller was somebody in those days, and the adventurous Bedwin, who had published his quarto and passed some months under the tents in the desert, was a personage of no small importance.	В те дни путешественников по Востоку уважали, и отважный Бедуин, выпустивший in quarto {В четвертую долю листа (лат.).} описание своих странствий и проведший несколько месяцев в палатке в пустыне, был особой немаловажной.
In his volume there were several pictures of Sands in various oriental costumes; and he travelled about with a black attendant of most unprepossessing appearance, just like another Brian de Bois Guilbert.	В книге было помещено несколько портретов Сэндса в различных восточных костюмах, а появлялся он везде с черным слугой самой отталкивающей наружности, совсем как какой-нибудь Бриан де Буа Гильбер.

Bedwin, his costumes, and black man, were hailed at Gaunt House as very valuable acquisitions.	Бедуин, его костюмы и черный слуга были восторженно встречены в Гонт-Хаусе как весьма ценное приобретение.
He led off the first charade.	Бедуин открыл вечер шарад.
A Turkish officer with an immense plume of feathers (the Janizaries were supposed to be still in existence, and the tarboosh had not as yet displaced the ancient and majestic head-dress of the true believers) was seen couched on a divan, and making believe to puff at a narghile, in which, however, for the sake of the ladies, only a fragrant pastille was allowed to smoke.	Военного вида турок с огромным султаном из перьев (считалось, что янычары до сих пор существуют, и потому феска еще не вытеснила старинного и величественного головного убора правоверных) возлежал на диване, делая вид, что пускает клубы дыма из кальяна, в котором, однако, из уважения к дамам курилась только ароматическая лепешка.
The Turkish dignitary yawns and expresses signs of weariness and idleness.	Ага зевает, проявляя все признаки скуки и лени.
He claps his hands and Mesrour the Nubian appears, with bare arms, bangles, yataghans, and every Eastern ornament--gaunt, tall, and hideous.	Он хлопает в ладоши, и появляется нубиец Мезрур, с запястьями на обнаженных руках, с ятаганами и всевозможными восточными украшениями, - жилистый, рослый и безобразный.
He makes a salaam before my lord the Aga.	Он почтительно приветствует своего господина.
A thrill of terror and delight runs through the assembly.	Дрожь ужаса и восторга охватывает собрание.
The ladies whisper to one another.	Дамы перешептываются.
The black slave was given to Bedwin Sands by an Egyptian pasha in exchange for three dozen of Maraschino.	Этот черный раб был отдан Бедуину Сэндсу одним египетским пашой в обмен на три дюжины бутылок мараскина.
He has sewn up ever so many odalisques in sacks and tilted them into the Nile.	Он зашил в мешок и спихнул в Нил несметное количество одалисок.
"Bid the slave-merchant enter," says the Turkish voluptuary with a wave of his hand.	– Введите торговца невольниками, - говорит турецкий сластолюбец, делая знак рукой.
Mesrour conducts the slave-merchant into my lord's presence; he brings a veiled female with him.	Мезрур вводит торговца невольниками; тот ведет с собой закутанную в покрывало женщину.
He removes the veil.	Торговец снимает покрывало.
A thrill of applause bursts through the house.	Зал разражается громом аплодисментов.
It is Mrs. Winkworth (she was a Miss Absolom) with the beautiful eyes and hair.	Это миссис Уинкворт (урожденная мисс Авессалом), черноокая красавица с прекрасными волосами.
She is in a gorgeous oriental costume; the black braided locks are twined with innumerable jewels; her dress is covered over with gold piastres.	Она в роскошном восточном костюме: черные косы перевиты бесчисленными драгоценностями, платье сверкает золотыми пиастрами.
The odious Mahometan expresses himself charmed by her beauty.	Г нусный магометанин говорит, что он очарован ее красотой.