Чтение онлайн

на главную

Жанры

Западноевропейская поэзия XХ века. Антология
Шрифт:

В 30-е годы Валье-Инклан стал одним из лидеров антифашистской интеллигенции. В 1932 г. представлял Испанию в инициативном комитете Международного антивоенного конгресса, в 1935 г. был избран в президиум Первого конгресса писателей в защиту культуры.

ГЕОРГИКИ [148]

Перевод В. Дубина

Колокола в лазури, блеснув росой студеной, Ударили с зарею над деревушкой сонной, И двинулись крестьяне за утренней звездою, И семена ложатся озимой бороздою. Луна уже заходит, бледна как привиденье, И жаворонок прянул из придорожной тени. Ворчит потешный жернов, стучит уток веселый, Ведя псалом во славу холстины и помола, И, серебром сверкая на обомшелом шлюзе, Ручей молитвы шепчет в пожухлой кукурузе, И шаткие колеса, скрипя под водостоком, Горюют, как старушки, о времени далеком. Снует челнок проворный, снует не уставая, Чтоб полнилась холстами укладка вековая; Ворота мукомольни под виноградом спелым По
божьему завету кровь обручают с телом,
И ныне и вовеки благословляет небо, Как таинство святое, союз Лозы и Хлеба.
С покосов дальних тянет прохладой и тимьяном; Чернеет зябь, готова к посевам долгожданным, И бродят по лощине среди былья сырого Чумазые подпаски и рыжие коровы, А по-над деревушкой, лазурью осененной, Несутся отголоски заутреннего звона. Белая голубка все вилась над розой и монаху в клюве приносила просо.

148

Георгики — жанр античной поэзии, воспевающий сельский быт и сельскохозяйственные работы.

КОНЕЦ КАРНАВАЛА

Перевод Ю. Петрова

День зимний. Поста начало. Веселой гульбе конец. Отходную карнавалу дождь бормочет, как чтец. Не совпадая в ритмах, рыдают, вопят сообща фигуры в бумажных митрах и в простынях, как в плащах. Латинян столпотворенье — рыданий, теней, колпаков; рельсов трамвайных струенье по лужам, в огнях кабаков. Ура Коломбине! Лохмотья благоухают на ней — духами и потной плотью разит за версту. Эгей! Белилами мазана маска суетящегося Пьеро. А рядом — оскал: Тараска, раскрашенная пестро. Торгаш плутоватый шали раскинул у фонаря, чтобы девиц искушали, радугами горя. Как плавно плывет красотка! Как шелк ее шали тяжел! Из лепета сплетниц соткан над локонами ореол! Пьянчуга носатый храбро размахивает метлой. — Носище картонный! Швабра! Чумазый! Горшок с золой!.. Ханыга из сточной канавы вопит, непотребен, как черт; грязная нищенка травы в ступке своей толчет. Как смерчами, свалены в груды бидоны, кастрюли, котлы, и свет на горы посуды косо глядит из мглы. Глянь-ка — Маркизом помятым назначено под фонарем свиданье с бравым Солдатом — саженным богатырем! Обнюхиваясь во мраке, рыча и дыша тяжело, жалуются собаки на человечье зло. Следом за вечером — сонно, как бы издалека, приходит аккордеона плачущего тоска. Цветных фонариков стая под ветром сбилась с пути и мечется, осыпая в лужи цветы конфетти. Муки лицо открыто. Вечер бессмыслен, зол. Тянет свои копыта к митре Приора Козел. Сутемь. Скулит под сурдинку ветер — хмурый певец. Похороны Сардинки. Карнавала конец.

ОБЛЕТЕВШАЯ РОЗА

Перевод М. Самаева

Купол неба строгий, Тихая листва, Месяц златорогий, Колокол, сова… Краткой и торопкой Жизни — «почему?..» — Кануть вместе с тропкой Следу моему. Сгинули в тумане И года и сны. Разочарований Доводы верны. И под звуки глорий Дни глотает мгла. Все, что помню, вскоре Запушит зола. От былого пыла Ничего не стало, Даже пепел стылый Ветром разметало. Бриз в листве маиса, Лягушачьи кваки, Тихи кипарисы И огни во мраке. Путь во тьму размотан, Мертвый свет ночной На распятьях — вот он, День последний мой. Купол неба строгий, Тихая листва, Месяц златорогий, Колокол, сова…

МАНУЭЛЬ МАЧАДО

Мануэль Мачадо(1874–1947). — Поэт, драматург, литературный критик. Брат великого испанского поэта Антонио Мачадо (1875–1939), совместно с которым написал ряд пьес в стихах. Один из наиболее близких к модернизму представителей «поколения 98 года», Мануэль Мачадо-и-Руис, по выражению испанского критика Сайпса де Роблеса, был «певцом мимолетного и эфемерного». Блестящий, но несколько холодный версификатор, он виртуозно имитировал песенную поэзию испанского фольклора, а о знаменитом его стихотворении «Кастилия» Унамуно заметил, что оно одно может обессмертить имя поэта. Основные книги: «Душа» (1905), «Трофеи» (1913), «Севилья и другие стихи» (1918) и др.

РОСАРИО

Перевод М.

Самаева

«Мужчина есть мужчина. А в жизни все бывает…» В смиренье этой мысли под вечер вышивает Росарио, печально склоняясь к рукоделью красивой головою, где две гвоздики рдели. Подумает о доме… Как стеклышко блестит он, ее очарованьем, ее теплом пропитан. Она не знает мира, что за окном маячит… Хуан пришел — смеется, а запоздал — поплачет. Он любит, хоть об этом молчит. Чтоб жить под тенью любви, он возвратится к ней раньше или позже. И ждет она, и сердцем гнездо обогревает, где нежность распустилась, как тихое растенье. И эту ночь, наверно, ей быть одной. Ну что же… «Мужчина есть мужчина. А в жизни все бывает…»

СЕВИЛЬЯНА

Перевод М. Самаева

У сегирийи цыганской чувственный голос ночи мусульманской. Это — взгляда проклятая власть, гиблая пропасть, где пенится жизни и смерти пучина. Это — сердцем поющая пленница черной судьбы и кручины, в вопль исходящая страсть. И в то же время это — дождь андалузского света, крылья, полет и весна… В шалой, задорно-веселой, в ней смеется и шутит Севилья, в ней сегидилья взметает подолы, солнца и соли полна.

СОЛЕАРЕС [149]

Перевод В. Столбова

Твои волосы в плен меня взяли, Твои очи меня осудили, А уста приговор отменили.
* * *
Ни румяна ты, ни бледна, Ни красива ты, ни дурна, Полюбилась ты мне потому, что ты мне полюбилась.

КАСТИЛИЯ [150]

Перевод М. Самаева

149

Солеарес — Разновидность андалузской песни с куплетами-трехстишиями.

150

Кастилия. — В этом стихотворении М. Мачадо перевел на язык современной поэзии известный эпизод из «Песни о Сиде», жемчужины средневековой испанской литературы (см. 10-й том БВЛ).

Слепое солнце раскаленным светом о шлемы и наспинники дробится, и вспыхивают копий острия, как огненные птицы. Слепое солнце, жажда и усталость… Сквозь ад степей кастильских раскаленных — железо, пыль и пот, — верхами едут изгнанник Сид и с ним двенадцать конных. Двор постоялый, сложенный из камня, грязища. Есть ли здесь живые души? Дверь поддалась напору рукоятей. Свет. Воздух обжигающий. Удушье. За грохотом ударов звук голоса услышали не сразу — хрустальный, робкий. Девочка выходит, она худа и синеглаза, и вся — глаза, а в них, огромных — слезы. Настороженная, глядит с порога, на личике под светлым ореолом испуг, и любопытство, и тревога. «Ступайте мимо, добрый Сид, — иначе погубят нас по воле государя, разрушат дом, засеют землю солью, возьмут зерно, лежащее в амбаре. Уйдите, Сид, и да хранит вас небо. Кой прок вам предавать нас лютой каре?» Глядит и плачет. Детскими слезами дружине преграждается дорога, и, воинов суровых понуждая, бесстрастный голос произносит: «Трогай!» Слепое солнце, жажда и усталость… Сквозь ад степей кастильских раскаленных железо, пыль и пот, — верхами едут изгнанник Сид и с ним двенадцать конных.

КАРМЕН

Перевод М. Самаева

Вечером, когда ветер, нежный, как вздох акаций, зелень дворов предместных свежестью вдруг овеет, — черные кудри Кармен синью небес лоснятся, в черных глазах-озерах страсть потайная зреет. Мимо идет Антоньо, словно бы в ореоле — нежность красивых женщин нам ореолы дарит, — чувствуя долгий-долгий взгляд его, поневоле вспыхнет душа у Кармен, в щеки ей кровь ударит. Смотрит, как он проходит. Может быть, обернется… Сердцебиеньем легкий шаг его отдается. И поливая мальвы, перебирая четки, так и застынет, вспомнив отзвук его походки. И заглядится утром в зеркало и притихнет, и в волосах смолистых ранняя роза вспыхнет.

ПЕСНИ

Перевод В. Столбова

Пока не поет их народ, Песни еще не песни, А когда их поет народ, Сочинитель уже неизвестен. Такая судьба, без сомненья, Всем песенникам суждена, Остаются их сочиненья, Забываются имена. Ты сделай так, чтобы в людях Хранилась песня твоя. Пуская не твоя она будет, А каждого и ничья. Пусть растворится твой голос В тысячах голосов. Ты имя отдашь во имя Бессмертия твоих слов.
Популярные книги

Поступь Империи

Ланцов Михаил Алексеевич
7. Сын Петра
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Поступь Империи

Эксперимент

Юнина Наталья
Любовные романы:
современные любовные романы
4.00
рейтинг книги
Эксперимент

Звезда сомнительного счастья

Шах Ольга
Фантастика:
фэнтези
6.00
рейтинг книги
Звезда сомнительного счастья

Семья. Измена. Развод

Высоцкая Мария Николаевна
2. Измены
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Семья. Измена. Развод

Третий

INDIGO
Фантастика:
космическая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Третий

Совок

Агарев Вадим
1. Совок
Фантастика:
фэнтези
детективная фантастика
попаданцы
8.13
рейтинг книги
Совок

Измена. Не прощу

Леманн Анастасия
1. Измены
Любовные романы:
современные любовные романы
4.00
рейтинг книги
Измена. Не прощу

Мастер...

Чащин Валерий
1. Мастер
Фантастика:
героическая фантастика
попаданцы
аниме
6.50
рейтинг книги
Мастер...

Отборная бабушка

Мягкова Нинель
Фантастика:
фэнтези
юмористическая фантастика
7.74
рейтинг книги
Отборная бабушка

Законы Рода. Том 9

Flow Ascold
9. Граф Берестьев
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
аниме
дорама
фэнтези
фантастика: прочее
5.00
рейтинг книги
Законы Рода. Том 9

Последняя Арена 2

Греков Сергей
2. Последняя Арена
Фантастика:
рпг
постапокалипсис
6.00
рейтинг книги
Последняя Арена 2

Толян и его команда

Иванов Дмитрий
6. Девяностые
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
7.17
рейтинг книги
Толян и его команда

Хозяйка усадьбы, или Графиня поневоле

Рамис Кира
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.50
рейтинг книги
Хозяйка усадьбы, или Графиня поневоле

Как я строил магическую империю 4

Зубов Константин
4. Как я строил магическую империю
Фантастика:
боевая фантастика
постапокалипсис
аниме
фантастика: прочее
фэнтези
5.00
рейтинг книги
Как я строил магическую империю 4