Жеребята
Шрифт:
– Огаэ, выслушай меня, - тихо ответил Игэа.
– Моя мать не любила Аэй, поэтому я купил это имение, в котором мы жили, и мы очень давно не виделись и даже рне переписывались с моей матерью. Но теперь мне передали ее письмо... удивительное письмо, которое я никогда не чаял от нее получить!
– Мама ушла со слезами! Мама хотела остаться с вами, - вскричал Огаэ, потрясая сжатыми в кулаки руками.
Игэа попытался обнять его, но мальчик отстранился.
– Я знаю, Огаэ... Ей тяжело было уходить,
– Она хотела остаться здесь...
– проговорил Огаэ, не подходя к Игэа.
– И я бы хотел, чтобы она осталась здесь - но после предательства Баэ все карисутэ скрываются... Ты хотел бы, чтобы Аэй и Лэлу нашли сокуны и посадили на кол?
– Нет!
– выдохнул Огаэ.
– Поэтому я и отправил ее к моей матери во Фроуэро - с верными людьми... Мы простились навсегда. Я остался здесь - преломлять хлеб и пускать по кругу чашу Тису.
Игэа замолчал и положил руку на плечо Огаэ. Тот стоял не шелохнувшись.
– Вас найдут и убьют, ли-Игэа, - вдруг прошептал он, утыкаясь в его рубаху и всхлипывая.
– Ничего, Огаэ. Кто-то ведь должен быть на этом месте!
– отвечал ему Игэа, гладя его по голове.
– Когда меня не станет, то мое место займет другой. Нээ, например.
– А Сашиа?
– спросил Огаэ.
– Почему не Сашиа?
– Сашиа - на Башне Шу-этэл, Огаэ, - строго ответил ему Игэа.
– Но она же сойдет с нее!
– продолжал настойчиво мальчик.
– Ты не знаешь, что такое Обет Башни?
– печально и еще более строго спросил его Игэа. Огаэ покраснел от стыда за то, что сказал нечто крайне глупое и неуместное.
– Обет Башни - это жертва, Огаэ. В течение трех дней на башню к Сашиа приходят люди, и просят деву Всесветлого молиться о них - и она молится о всех их нуждах и бедах. Три дня. А потом, - у Игэа перехватило дыхание и он смолк, но потом нашел силы продолжить: - А потом... потом она прыгнет с башни вниз.
– О, нет, нет, нет!
– дико закричал ученик белогорца.
– Пусть ей запретят делать это!
– Снять обет Башни может только ли-шо-шутиик.
– Пусть учитель Миоци сделает это!
– Он не поднимется из водопада...
– горько проговорил Игэа.
– Ли-Игэа! Разве вам никто не сказал? Ли-шо Миоци жив!
– Как ты сказал?
– переспросил Игэа, не веря своим ушам.
– Он остался жив! Эти глупые Гриаэ рассказали вам все, кроме самого главного... Ли-шо Миоци выбрался из водопада, и сейчас в стане Зарэо. Это самая последняя новость, ее принес странник-карисутэ, видевший и ло-Иэ, и самого учителя Миоци.
– Огаэ, дитя мое...
– произнес Игэа, целуя его в макушку.
– Аирэи жив...
– Да! И я
– крикнул Огаэ, вырвался из объятий Игэа и скрылся во тьме.
+++
– Все теперь боятся собираться в старых местах, которые знал Баэ. Баэ все рассказал сокунам... Кто-то приходит сюда, кто-то ушел из Тэ-ана, а кого-то и схватили. Вот такие дела, Игэа, сынок, - рассказывала Тэлиай, принесшая еду для однорукого белогорца.
– Баэ, Баэ, - покачал головой Игэа.
– Он злой, - сказал Нээ.
– Болезнь сделала его злым.
– Кого уже казнили?
– тихо спросил Игэа.
– Пока никого. Сокуны испугались землетрясения, и просто заключили арестованных в тюрьму, - отвечал Нээ.
– Надвигаетсявремя великого голода и жажды. Хлеб и вода будет только для почитателей Уурта. Все хлебные хранилища и все источники запечатаны по указу Нилшоцэа.
– Нилшоцэа ждет указаний от сынов Запада, он готовится к большому сражению с Зарэо и Игъааром, объединившихся против него. Он хочет подкупить степняков и белогорцев выступить на его стороне, - раздался еще чей-то голос во тьме.
– Но степняки выбрали вождя, служащего Великому Табунщику. Да и белогорцы, как слышно, не на стороне темного огня, - сказал кто-то из сыновей кузнеца.
– Где же Аирэи?!
– в тоске проговорил Игэа.
– Если он выплыл из водопада Аир, то лишь он сможет снять печать с хранилищ зерна и источников воды, - сказала Тэлиай.
– И Аэола, и Фроуэро томятся от жажды и голода.
Игэа молчал. И вместе с ним молчали карисутэ, прячущиеся в подземных переходах под храмом Ладья.
– Куда ушел Огаэ?
– наконец, спросила Тэлиай, нарушив тишину.
– Он убежал искать Аирэи, - негромко ответил Игэа.
– Увижу ли я его снова, моего ученика, моего сына? Я не удержал его, не смог догнать его в темноте.
– Не плачь, Игэа, - отвечала ему Тэлиай.
– Не плачь. Вот, мы все - с тобою, преломи же хлеб с нами и для нас, и чашу испей с нами. Иного пути нет для тебя, о сын реки Альсиач! Тебя призвал на служение Великий Табунщик Тису, и Он стал рядом с тобой, наполняя чашу в руках твоих для всех нас, и раздавая хлеб, что ты преломляешь во имя Его.
Поединок
...И запоры были сломаны над всеми колодцами и запрудами, и стражники в ужасе бежали, а лица их были изменившимися от страха.
– Он - из сынов Запада! Он вернулся из края повернутой Ладьи, он - исчадие водопада Аир!
Так бежали они и кричали, испуганные, рассеявшиеся по дорогам Фроуэро и Аэолы сокуны, а белогорец ударом меча разрубал запоры и вода изливалась повсюду, а люди, вместе с конями и овцами, ликующе припадали к наполняющимся руслам некогда сухих ручьев.