Чешский с Карелом Чапеком. Рассказы из одного кармана

Эскина Александра

„Ale Rosnere (но, Роснер; звательн. падеж),“ chl'acholil ho pan Kolda (успокаивал/утешал его пан Колда), „na to si zvyknete (вы к этому привыкнете). Budte r'ad (радуйтесь), ze uz to je venku (что рассказали). Proboha v'as pros'im (ради Бога, пожалуйста), clovece zlat'a (золотой человек), kde jste se po ty tri roky schov'aval (где же вы прятались эти три года)?“

„Schov'aval (прятался);“ rekl Rosner horce (горько сказал Роснер). „Budto ve spac'im voze (в спальных вагонах), nebo v tech nejdrazs'ich hotelech (или в самых дорогих отелях). Tam se cloveka neptaj'i (там

не спрашивают), kdo je a odkud je (кто он и откуда).“

„Totiz,“ trhl sebou Rosner trochu bolestne.

„Ale Rosnere,“ chl'acholil ho pan Kolda, „na to si zvyknete. Budte r'ad, ze uz to je venku. Proboha v'as pros'im, clovece zlat'a, kde jste se po ty tri roky schov'aval?“

„Schov'aval;“ rekl Rosner horce. „Budto ve spac'im voze, nebo v tech nejdrazs'ich hotelech. Tam se cloveka neptaj'i, kdo je a odkud je.“

„A jejej (ай-ай-ай),“ pravil pan Kolda soucitne (сочувственно сказал пан Колда), „to jste s t'im mel n'aramnou rezii (вам это в копеечку обошлось = с этим вы имели исключительные расходы; n'aramn'y – чрезвычайный, невероятный, исключительный; rezie – расходы), ze jo (не так ли)!“

„To si mysl'im (еще бы),“ ulevoval si Rosner (Роснеру /очевидно/ полегчало). „Ale copak jsem mohl j'it do nejak'e hospody (но разве я мог пойти в какой-нибудь трактир), kam prijdou poldov'e na st'aru (где полицейские могут устроить облаву)? Pane, j'a musel por'ad z'it nad sv'e pomery (мне все время приходилось жить не по средствам)! Nikde jsem nebyl d'yl nez tri noci (я нигде не пробыл дольше, чем три ночи), az tady (только здесь) – a tady jste mne capli (а здесь меня схватили; capnout – схватить, цапнуть).“

„No jo (ну да),“ tesil ho pan Kolda. „Ale to uz v'am doch'azely prachy (у вас уже /должно быть/ деньги заканчивались), vidte (ведь так), Rosnere? To uz byl stejne konec (все равно это был конец).“

„A jejej,“ pravil pan Kolda soucitne, „to jste s t'im mel n'aramnou rezii, ze jo!“

„To si mysl'im,“ ulevoval si Rosner. „Ale copak jsem mohl j'it do nejak'e hospody, kam prijdou poldov'e na st'aru? Pane, j'a musel por'ad z'it nad sv'e pomery! Nikde jsem nebyl d'yl nez tri noci, az tady – a tady jste mne capli.“

„No jo,“ tesil ho pan Kolda. „Ale to uz v'am doch'azely prachy, vidte, Rosnere? To uz byl stejne konec.“

„Byl (конец: «был»),“ souhlasil Rosner (согласился Роснер). „Ale j'a v'am pov'im (но я вам скажу), ze uz bych to byl d'yl ani nevydrzel (что больше я бы этого не вынес/ не выдержал). Jezus (Исусе), vzdyt j'a jsem si po ty tri roky s nik'ym od srdce nepromluvil (ведь я за эти три года ни с кем от души/сердечно: «от сердца» не поговорил), az tady (до сих пор: «до здесь»)! Vzdyt j'a jsem se nemohl ani naj'ist (я ведь даже поесть /толком/ не мог)! Jak se na mne nekdo pod'ival (как только на меня кто-то глянет), uz jsem se hledel ztratit (я искал, /куда бы/ спрятаться)… Kazd'y si mne tak prohl'izel (каждый на меня так смотрел),“ stezoval si Rosner (жаловался Роснер), „kazd'y mne pripadal (каждый выглядел для меня так), jako by byl od policie (как будто он из полиции). Povazte si, i pan Pacovsk'y (представьте себе, даже пан Пацовский).“

„Byl,“ souhlasil Rosner. „Ale j'a v'am pov'im, ze uz bych to byl d'yl ani nevydrzel. Jezus, vzdyt j'a jsem si po ty tri roky s nik'ym od srdce nepromluvil, az tady! Vzdyt j'a jsem se nemohl ani naj'ist! Jak se na mne nekdo pod'ival, uz jsem se hledel ztratit… Kazd'y si mne tak prohl'izel,“ stezoval si Rosner, „kazd'y mne pripadal, jako by byl od policie. Povazte si, i pan Pacovsk'y.“

„Z toho si nic nedelejte (не берите в голову: «с этого себе ничего

не делайте»),“ pravil pan Kolda (сказал пан Колда). „Pan Pacovsk'y je totiz bejvalej od policie (дело в том, что пан Пацовский – бывший полицейский; b'yval'y – бывший).“

„Tak vid'ite (вот видите),“ brucel Rosner (проворчал Роснер); „pak m'a b'yt nasinec nekde za vetrem (наш брат должен держать ухо востро/нос по ветру; nasinec – свой, наш брат)! Proc si me tak kazd'y prohl'izel (почему все на меня так пялились; prohl'izet si – обозревать, осматривать)? Copak vypad'am jako (неужели я выгляжу как), nejak'y zlocinec (преступник; nejak'y – какой-либо, некий)?“

„Z toho si nic nedelejte,“ pravil pan Kolda. „Pan Pacovsk'y je totiz bejvalej od policie.“

„Tak vid'ite,“ brucel Rosner; „pak m'a b'yt nasinec nekde za vetrem! Proc si me tak kazd'y prohl'izel? Copak vypad'am jako, nejak'y zlocinec?“

Pan Kolda ho pozorne prezkoumal (пан Колда внимательно его рассмотрел; prezkoumat – проверить, пересмотреть). „J'a v'am neco reknu (я вам кое-что скажу), Rosnere,“ rekl (сказал он), „ted uz ne (теперь уже нет); ted uz vypad'ate jako docela obycejn'y clovek (теперь вы выглядите как вполне обычный человек). Ale predt'im jste se mne, holenku, nel'ibil (но до этого вы мне, голубчик, не нравились; predt'im – перед этим); j'a nev'im (я не знаю), co tak na v'as nestymovalo (не знаю, что в вас такое было)… No (ну),“ rozhodl (решил он), „M'arinka v'as odvede k soudu (Маринка отведет вас в камеру; soud – суд; заключение). Jeste nen'i sest hodin (еще нет и шести часов), tak to v'am zapoc'itaj'i dnesek do vazby (так что сегодняшний день вам зачтут в /срок/ заключения). Kdyby nebyla nedele (если бы не воскресенье), tak bych v'as tam odvedl s'am (я бы вас сам туда отвел), abyste videl (чтобы вы знали), ze (что) – hm (гм), ze uz proti v'am nic nem'am (что я уже ничего против вас не имею). To delala jen ta cizota (все дело было в отчужденности), Rosnere; ale ted je to v por'adku (но теперь все в порядке). M'arinko, zatknete ho (арестуйте его; zatknout)!“

Pan Kolda ho pozorne prezkoumal. „J'a v'am neco reknu, Rosnere,“ rekl, „ted uz ne; ted uz vypad'ate jako docela obycejn'y clovek. Ale predt'im jste se mne, holenku, nel'ibil; j'a nev'im, co tak na v'as nestymovalo… No,“ rozhodl, „M'arinka v'as odvede k soudu. Jeste nen'i sest hodin, tak to v'am zapoc'itaj'i dnesek do vazby. Kdyby nebyla nedele, tak bych v'as tam odvedl s'am, abyste videl, ze – hm, ze uz proti v'am nic nem'am. To delala jen ta cizota, Rosnere; ale ted je to v por'adku. M'arinko, zatknete ho!“

„V'ite (знаете), M'arinko,“ pravil toho vecera pan Kolda (говорил в тот вечер пан Колда), „j'a v'am reknu (я вам скажу), mne se ten Rosner dost l'ibil (мне этот Роснер понравился). Docela mil'y clovek (вполне милый человек), ze jo (ведь так)! J'a mysl'im, ze mu nedaj'i v'ic nez rok (я думаю, что ему не дадут больше года).“

„J'a jsem se primluvil (я похлопотал; primluvit se – похлопотать, походатайствовать),“ rekl cetn'ik Panenka zard'ivaje se (краснея, сказал жандарм Куколка; rd'it se – краснея), „aby mu dali dve deky (чтобы ему дали два одеяла/покрывала; deka). On nen'i zvykl'y sp'at na kavalci (он не привык спать на койке; kavalec)…“