Дар Авирвэля
Шрифт:
В окнах постоянно мелькали небольшие дома и пролески, облицованные парой-тройкой рядов светлых деревьев. Колёса подскакивали на кочках и проваливались в ямы, выдавая все погрешности разбитой дороги. Громко гудел мотор, а за окнами просвистывали мчащиеся машины. Фляжка начала высыхать и становилась всё легче. Но есть не хотелось, так что юноша не сомневался — с едой напрягов уж точно не будет.
Где-то через час автобус доехал до конечной. Сидеть всё это время без минимальных развлечений и, тем более, без разговоров с друзьями было настоящей пыткой. Но пытка закончилась, а впереди всё ещё оставалась многочасовая дорога на юго-запад. К счастью, день на Земле только начинался, поэтому и сил прибавилось с излишком. Как минимум, до первой остановки, если они предвидятся. Ведь часы Эваса и Йеры не совпадают: время среди эвассари тянется на целый час дольше! И режим сна, соответственно, сложился предсказуемый. Не стоит забывать, что Артур и Мерлин ушли в мир людей ближе к вечеру, не очень усталые, но уже пообвыкшие. Хотя юноша не задумывался об этом, ведь рассуждал, как им лучше пройти весь этот путь и не потеряться. Топографическим кретинизмом его, к счастью, не наделили, однако это не значило, что он может чувствовать себя, как дома, на любой, даже незнакомой территории. Стоит забежать вперёд и сказать: нет, они не потерялись, но плутали достаточно долго, и только бесконечные вопросы местным и частый взгляд на взошедшее солнце помогали не сбиться с курса. Путь лежал через небольшие одноэтажные районы, через дороги и пустыри, через небольшой лесок и снова через дороги. Но, в конечном счёте, потратив на возвращение не меньше пяти часов, они увидели знакомые места. И уж там они точно знали, в какую сторону должны следовать!
День подходил к концу, а ноги всё ещё держались, не заболев и не заныв, как это случалось раньше. Мерлин хотел спать, постоянно зевал и ложился при любом удобном случае (остановок почти не делали). А стоило на горизонте замаячить знакомой улице, оканчивающейся деревьями, путешественников обуяла долгожданная радость! Уставший пёс уже представил себя лежащим в мягкой лежанке, с любимым резиновым бубликом в зубах и полными мисками еды и воды по краям. А Артур представил, как его встретит мама. Он не знал, какой сейчас день недели, но точно уверился в том, что мама находится дома. И вот, они подошли к резной калитке. Пальцы нехотя потянулись к звонку, тяжело нажали на кнопку. Доныне милая мелодия, похожая на перекличку птиц, ныне пугала и настораживала, внушая ногам убраться подальше. Но калитка открылась…
Ореховый взгляд пробил сердце мгновенно. На удивлённого Артура смотрела ошарашенно-подавленная девушка, его ровесница, чьи золотистые волосы растрепались из-за долгого отсутствия ухода. А кругловатые черты лица лишь усиливали внешнюю грусть, поэтому любому смотрящему хотелось плакать от одного взгляда, брошенного в её сторону. Это была Ника. Правда, от прошлой радостной Ники в ней не осталось ничего.
— Артур…
Каким же он был дураком! Как он посмел бросить двух близких людей только ради своего счастья?! И как жаль, что он понял это только сейчас! И, вероятно, забудет, как только истечёт достаточное количество времени… Но в данный момент он ощущал себя самым ужасным и подлым человеком, какой мог родиться на бренной земле. Слова стояли комом, выпуская лишь несуразные междометия и вздохи. Одна из рук, сжавшись в кулак, начала побивать бок. «Простите меня» так и не выбилось наружу, а синие-синие глаза наполнились слезами. Обниматься никто не спешил.
— Артур… Как ты?
— Вроде ничего. А вы как?
— Не очень.
«Простите! Простите! Простите!» — вот что зудело в мыслях. Но как сказать это, когда язык охватывает стыдливый паралич?
— Можно, я…
— Заходи, — Ника отошла от калитки и впустила друга внутрь. — Тётя Оля в твоей комнате.
— Ей очень плохо?
— Сам посмотри.
Они общались не как обычно. Хотя назвать это общением — значит опорочить славную честь всех дружеских и вражеских бесед. Монологи, слепленные воедино, — обрывистые, короткие и сухие, как чешуя пустынной змеи. На лице Ники появилась новая эмоция. Гнев. Злость из-за неоткрытого извинения, пусть даже самого неискреннего. Она не знала, что Артур убивался, пытаясь вымолвить желанные слова, стоящие поперёк горла болезненным комом. И так, молча и даже не смотря друг на друга, они зашли в небольшой кирпичный дом.
Знакомый запах дурманил рассудок. От дома веяло детством и любовью, но они больше не ощущались так, как ощущались до всего пережитого в Эвасе. Теперь детство и любовь словно находились на другом конце океана, неведомые, далёкие, совершенно чужие. А на родном берегу цвели затейливые цветы, переливались бирюзовым цветом травы, плыли по сахарному небу такие близкие облака… Сердце сжалось в комок, и с каждым шагом по лестнице оно стучало всё чаще и чаще. Внутри, как обычно, образовалась пустота. Артур никак не мог привыкнуть к этому ощущению, каждый раз надеясь, что больше такого не случится. И каждый раз, к сожалению, терпел очередное поражение. Но прямо около разукрашенной двери в свою комнату, выпрямив тяжёлую спину, он решил хоть ненадолго воспрянуть духом: «Возможно, это сгладит мамины переживания», — подумал юноша, поворачивая дверную ручку.
Ольга сидела на сыновьей кровати, едва удерживая в руках одну из множества плюшевых игрушек — красно-золотого дракончика Смауга. На этой ноте Артуру вспомнился Тарсиргейн, совсем непохожий на алчное злобное существо одного из любимых писателей. Ну и что? Наверняка в Эвасе есть драконы наподобие этого корыстного дракона.
— Мама…
Ольга повернулась к сыну. Её синие глаза, переданные однажды любимому ребёнку, излучали боль и лёгкое веяние смерти. Но прошёл всего миг, и они наполнились нежданным приливом радости и удивления. Подскочив с кровати, всё так же держа в руке плюшевого дракончика, она кинулась к сыну и крепко-крепко обняла его! До уха донеслась слёзная икота, сопряжённая с бесконечными благодарностями Богу и Вселенной, и сыну за то, что он сумел вернуться домой невредимым. Эта сладостная минута, которую нельзя передать никакими непошлыми словами (например, падением неподъёмного космоса с плеч или вдохом самого свежего воздуха после многих лет жизни в смоге), не заканчивалась долго. Ника стояла рядом, наблюдая за долгожданной встречей матери и сына ласковыми глазами. Хотя её всё ещё снедала некоторая злоба за пропажу друга, сейчас это чувство подменило иное, более доброе и трепетное.
— Мама, я так соскучился по тебе…
Артур прильнул к ней и потёрся о волосы. На место пустоты пришло тепло, слегка морозящее руки и ноги, а глаза наполнились слезами радости. Обняв любимую маму крепче, он легко вздохнул. Да, ему определённо недоставало такой ласки и ощущения любви…
— Как ты тут без меня?
Ольга подняла взгляд на высокого сына и улыбнулась через рыдания:
— Сам подумай, дурачок. Я так ждала тебя… В полиции потеряли надежду, но я говорила, что с тобой всё хорошо, просто нужно искать дальше. Они забросили дело в дальний ящик — я даже не сомневаюсь в этом. Но я так рада, что ты вернулся!.. — она глянула на одежду и странный рюкзак. Потом перекинула взгляд на запачканного Мерлина и обратно на Артура. — Где же вы были?
— В Эвасе… в другом мире.
— Как?..
Артур полагал, что его мама удивится, если услышит это. Так и вышло. Но в её взгляде было что-то… особенное, непривычное и даже тоскливое. Надежды юноши касательно происхождения его отца становились всё менее далёкими, а на лице проступила улыбка.
— Мерлин показал мне это место… случайно. Мы застряли там, — он решил не упоминать, как именно они «застряли», — но всё же нашли способ вернуться. Здесь, вроде, прошло почти два месяца, да? Прости, что я так надолго пропал… Я не хотел, чтобы ты переживала.
Не верить сыну Ольга просто не могла: его одежда походила на лёгкое снаряжение охотника, в рюкзаке оказалось много странной вкусной еды, а сам юноша будто немного вырос и возмужал. Хотя женщина не считала себя легковерной, она, тем не менее, приняла слова Артура за чистую монету. А потом попросила Нику удалиться, дабы побеседовать с объявившимся отпрыском тет-а-тет и разъяснить все недосказанности. Когда девушка нехотя покинула комнату — ведь ей было очень интересно, что же за место увидел друг, — мать и сын уселись на мягкую кровать с воздушным матрацем (о, какое же несказанное чувство комфорта настигло Артура!), и Ольга начала медленно говорить, создавая почти искусственные паузы, которые позволили бы сыну сформировать бесцельно блуждающие мысли.
— Артур, мальчик мой… Я думаю, уже нет смысла рассказывать тебе о том, в чём ты всегда был прав, — она улыбнулась и погладила сына по голове. — Ты уже узнал, что существуют другие миры. Нет, ты знал это всегда… А тот мир, в который попал ты, и вовсе считается изначальным… По его образу и подобию были созданы почти все иные миры, включая наш. Или, если говорить о Вселенной, как о науке, почти все миры сформировались по единой системе, с похожей флорой и фауной и небольшими различиями в психологии. И… я знаю это от твоего отца.