Дар Авирвэля
Шрифт:
Сутки ещё не закончились, а сложилось впечатление, что минули бесконечные годы. Душу снедала тоска, сердце разваливалось от одиночества, а сознание стремилось вернуться в Эвас, не жалея ни о чём и ни о ком. Но долгий и почти непрерывный монолог подошёл к концу. «И вот, я вернулся», — заключил Артур максимально клишировано, но душевно, и получил за это долгие тёплые объятия. Ника уловила потаённые переживания друга и постаралась утешить его доброй песней, которую часто напевала в час нужды. Позже мотив подхватил и Артур.
Под парусом грусти, шуршащим в глазах,
Плывёшь ты в незримые ране места.
Летит галеон, несравненный ни с чем,
Он солнцу товарищ и брат насовсем…
Поют штили, поют ветра,
Никто не будет забыт никогда…
А тот, кто забыт, заслужил это, значит,
Но веришь ты: будет однажды иначе…
Ты смотришь вперёд, не боясь ничего:
Ни гром и ни свет, и ни пен кружево,
Тебя не страшат — хоть топи, хоть убей!
Ты солнцу товарищ и брат,
Так славы и боли бесстрашно испей!
Поют штили, поют ветра,
Никто не будет забыт никогда.
А тот, кто забыт, заслужил это, значит,
Но веришь ты: будет однажды иначе.
Земля пред тобою, вода и земля,
А ты всё плывёшь, позабывши себя.
Так что же ты ищешь? Не славы и денег,
Но небо и волю, что тяжбы все стерпит!..
Поют штили, поют ветра,
Никто не будет забыт никогда!
А тот, кто забыт, заслужил это, значит,
Но веришь ты: будет однажды иначе!
Добрался до неба, до края земли,
И ждёшь теперь ты отраженье зари.
Оно всё краснеет, желтеет, белеет,
И с ним галеон твой стареет и тлеет!
Но ты не умрёшь, твоя дружба нетленна:
Ты солнцу товарищ и брат самый верный!..
Молчат штили, молчат ветра,
Но никто не будет забыт никогда!
А тот, кто забыт, станет вновь всем известен,
И знаешь ты: так было сказано в песне!
Чем дольше они исполняли эту прекрасную морскую песню, тем легче становилось на душе. Недурной басовый голос, смешанный с некоторой женственностью, постоянные перепады тонов и сам плавающий текст вселяли больше и больше уверенности в завтрашнем дне. Пусть Артур не особо следил за словами, отдавая предпочтение мелодии, но, тем не менее, он решил, что сумел уловить посыл. Хотя никакого чёткого посыла там не было, Ника обрадованно чмокнула друга в щёку и ещё раз напомнила, чтобы он не вёл себя, как капризный ребёнок. На том и порешили. А после этого, как и полагается, отправились в кухню, с которой уже начали раздаваться потрясающие запахи свежеприготовленного обеда. И, как обычно, второе Ольга подавала с тем самым несравненным соусом, переставшим быть загадкой только для их небольшой компании! Пока они наслаждались прекрасным обедом, Ника всё так же продолжала допытываться до ответов.
Обед закончился, но вопросы всё ещё оставались. В какой-то момент к неспокойной беседе присоединилась и Ольга. Желание разузнать о мире любимого, которого она представила Нике Тарленом, перекрывало какое-либо негодование, и всё больше вопросов исходило именно от неё. Артур поведал о том, кто такие эльрины, о некоторых особенностях их культуры и мировосприятия. Рассказал, как альманрины обожают и боготворят драконов (и какие драконы на самом деле простые; по крайней мере, Тарсиргейн). Заключилось всё тем, что юноша принёс рюкзак и дал обеим слушательницам вкуснейшие вериониковые пирожки. После такой насыщенной красками еды все разногласия и споры медленно угасли, а Ника перестала чувствовать сильную обиду и злость. Улыбаясь и смеясь, она глянула на время и сообщила, что ей неплохо бы вернуться домой. И даже настойчивость Артура не смогла остановить их от недолговременного прощания. В конце концов, они всегда были соседями.
День промчался незаметно, ведь Артур завалился спать. Ему предстояло вернуться в повседневный людской режим, но сейчас, после насыщенного дня в Эвасе и менее насыщенного дня на Земле, разум начал усыплять его. И каким же наслаждением стало падение в мягкую-мягкую, только что заправленную кровать! Льняное бельё пахло цветами, чистотой и немного химией, и вдохнув этот запах единожды, уставшему больше не представлялось возможным подняться. А когда рядом валяется любимый пёс, тоже вымученный долгим путём, лёгкость и онемение охватывают всё тело… Артур даже забыл помыться или хотя бы почистить зубы (что он, впрочем, не делал уже очень давно). Его голову заполняла мысль об отдыхе — приятном отдыхе в мягкой кроватке…
Инглия… нет, Солнце слепило глаза. Свет выглядывал из-за качающихся штор тонкой неровной полосой и выглядел, как вьющаяся змейка. Пели знакомые птицы, ветер шептал что-то, разлетаясь по комнате и освежая тяжёлую голову. Мерлин уже ушёл вниз, к маме, которая одаривала весь небольшой дом запахами свежеприготовленного омлета с сосисками. Живот урчал, тоскуя по незнакомой еде, но не мог ничего изменить. К большому сожалению, Артур тоже был не в силах что-то улучшить. Он перекатился на спину и долго пялился в потолок, обклеенный флуоресцентными звёздочками, которые каждую ночь светятся неприятным зелёным блеском. Нахлынувший поток мыслей погружал юношу всё глубже и глубже в сознание, так что очень скоро из виду пропали какие-либо звуки извне. Он не слышал, как мама звала его к столу. В этот момент он думал, когда же в следующий раз увидит Айву и Киаму. Ведь если они и правда уехали, их дорожки разойдутся на много-много лет. Как не хочется терять из виду таких хороших друзей!..
Когда короткая стрела циферблата, сравнимая с арбалетным болтом, притормозила на одиннадцати часах, Артур всё же нашёл в себе силы подняться. Он уселся, всё ещё накрытый лёгким мягким одеялом, и снова задумался: как же поживают Далий Мар и Викки. Общаются ли они? А может, Далия Мара всё же не пустили во дворец и сказали идти своей дорогой? А если нет? Вопросы гложили и гложили, как червяк гложет упавшее яблоко, а ответов так и не находилось. А после осознания слов Ники захотелось сесть с какой-нибудь полезной книгой и погрузиться в себя. В конце концов, ещё ничего не потеряно! Есть месяц… Один несчастный месяц на то, чтобы уговорить маму отпустить его туда, где живётся лучше. Это представлялось просто нереальной задачей.