Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов
Шрифт:
Подумай, какое было бы торжество гордыхъ Гарлововъ, еслибъ я вознамрился теперь сочетаться съ нею бракомъ? Фамилія не столь знатная какъ моя! Никто изъ нихъ недостоинъ моего сродства выключая ее! Великое богатство, коимъ я могу избгать всякихъ обязательствъ и зависимости! Столь великая надежда. Особа моя, дарованія, которыя поистинн не заслуживаютъ презрнія, и которыя презираемы токмо Гарловами, кои принудили меня оказывать скрытнымъ образомъ услуги ихъ дочери, въ такое время, когда два знатнйшіе въ Королевств дома чинили мн предложенія, коихъ я и слушать не хотлъ, изъ любви ли къ ней, или потому что, презирая бракъ, ршился не жениться ни на какой другой женщин: я былъ принужденъ скрыть ее не токмо отъ нихъ, но и отъ нее самой. Не думаешь
Я скоро опять примусь за перо.
Письмо CVII.
Но сія жена, не есть ли превосходная Кларисса? [не станемъ упоминать имя Гарловъ, столь я оное презираю во всемъ другомъ выключая ее.] не на сей ли обожанія достойной предмтъ нечувствительно падаютъ мои угрозы? Если добродтель есть истинное благородство; то колико Кларисса благородна своею! и колико бы союзъ съ нею былъ благороденъ, еслибъ не находилъ я причины укорять ее тою фамиліею, отъ которой она произошла, и которую она предпочитаетъ мн!
Но приступимъ къ длу. Не заслуживала ли она и сама до сего времени укоризны? И когда бы можно было изъяснить все въ мою пользу; то мои разсужденія о прошедшемъ не учинили ли бы меня нещастнымъ, какъ скоро новость обнажена будетъ отъ своихъ прелестей, и когда я буду обладать тмъ благополучіемъ, къ коему мое желаніе стремится? Своеволецъ, имющій разборчивой вкусъ, простираетъ оной гораздо дале нежели прочіе люди. Поелику весьма рдко обртаетъ онъ сопротивленія добродтели въ тхъ женщинахъ, съ коими обращается; то тмъ привыкаетъ судить о всхъ прочихъ по тмъ женщинамъ, коихъ онъ спозналъ. Нтъ ни единой въ свт женщины котораябъ сопротивлялась твердымъ настояніямъ любовника, когда онъ знаетъ соразмрять нападенія съ склонностями; и въ семъ то состоитъ, какъ ты знаешь, первое правило своевольцевъ.
Какъ Ловеласъ! слышу тебя съ удивленіемъ меня спрашивающаго! можешь ли ты сумнваться о удивительнйшей изъ всхъ женщинъ? Сомнваешься ли ты о добродтели Клариссы?
Я не сумнваюсь, дражайшій другъ. И не смю о томъ сумнваться. Сохраняемое мною къ ней священное благоговніе явило бы мое нечестіе въ таковомъ сумнніи. Но я у тебя спрашиваю, не ужели главное правило ея добродтели есть гордость? Отъ кого она происходитъ? Какого она пола? Если Кларисса непорочна; то отъ чего произходятъ ея преимущества? гордая мысль, дабы быть великимъ примромъ своему полу, даже и до сего времени въ ней пребываетъ. Но сія гордость не послаблена ли? Знаешь ли ты мущинь или женщинъ, которыебъ не унывали въ нещастіи и униженіи? Уничижи особливо женщину; то увидишь съ весьма малымъ изключеніемъ что униженіе поразитъ ее до глубины сердца. Двица Кларисса Гарловъ, разв образецъ добродтели? Самая ли она добродтель? Весь свтъ такъ о ней думаетъ, скажутъ мн, вс т, которые ее знаютъ и вс т которые о ней слыхали.
Изъ сего ясно видно, что общій слухъ относится къ ея польз. Но слухъ утверждаетъ ли добродтель? Испытана ли ея собственная добродтель? Гджъ тотъ наглецъ, которой отважился подвергнуть искушенію добродтель Клариссы?
Я
Я знаю, что все мною сказанное, и начертанное моимъ перомъ, не весьма великодушно покажется теб въ любовник, но подверіая добродтель разнымъ опытамъ, мое намреніе не состоитъ ли въ томъ дабы ее восхвалить, если усмотрю что она перенесетъ оныя и пребудетъ непорочною и достойною торжества? Оставимъ на минуту вс разсужденія произходящія отъ такой слабости, которую нкоторые весьма не къ стати называютъ уклонностію или снисхожденіемъ къ слабостямъ другаго, которая часто повреждаетъ благородныя сердца.
Приступимъ опять къ нашему длу, дражайшей другъ. Я хочу подвергнуть мою любезную строжайшему опыту, въ томъ намреніи дабы дать знать всмъ тмъ особамъ сего пола, которымъ ты пожелаешь сообщить нкоторыя мста изъ моихъ писемъ, какъ он должны поступать, дабы заслужить почтеніе молодаго человка, чего отъ нихъ надются, и, если он будутъ имть дло съ разумнымъ и разборчивымъ человкомъ [или гордымъ, если ты хочешь] то сколь должны стараться вести себя пристойно и постоянно, дабы не подать ему повода худо судить о ихъ свойств по случайнымъ благосклонностямъ, которыя всегда почитаемы будутъ за слабости. Жена не должна ли хранить чести мужа? И не боле ли стыда ея проступки приносятъ мужу нежели ей самой? Не безъ причины, Белфордъ, любилъ я всегда противуполагать дламъ всякія препятствія.
Начнемъ опять свое дло, еще повторяю, поелику я уже началъ разсматривать сей важной запросъ; т. е. должно ли мн жениться, и какихъ свойствъ должна быть моя жена. Разсмотреніе будетъ чистосердечно. Я окажу сей дражайшей особ не токмо строгую но и великодушную справедливость; ибо я намренъ о ней судить по собственнымъ ея правиламъ, равно какъ и по нашимъ главнымъ законамъ.
Она раскаевается въ томъ, что имла со мною переписку, то есть съ человкомъ столь вольнымъ, которой и прежд предполагалъ ее вовлечь въ сіе дло, и которой въ томъ усплъ такими способами, кои самой ей неизвстны.
Посмотримъ: какія она имла причины къ сей Переписк? Если он не были такія, чтобъ она по своей разборчивости могла ихъ почесть хулы достойными, для чегожъ себя и укорять за оныя?
Могла ли она впасть въ заблужденіе? Могла ли она пребыть на долго въ ономъ? Нтъ нужды, кто искуситель или какое было искушеніе. Теперь самое дло, самое заблужденіе должны мы разсмотрть. Упорствовала ли она противъ родительскаго запрещенія? Въ семъ она себя укоряетъ. Впрочемъ, когда ниесть почитала ли двица съ толикимъ уваженіемъ дочерній долгъ и родительскую власть? Нтъ никогда. Итакъ какія же должны быть т причины, которыя боле возымли силы, нежели долгъ, надъ столь почтенія достойною дочерью? Что я о томъ долженъ со временемъ подумать? Какою надждою могъ бы я отъ того льститься?
Говорятъ, что главное ея намреніе состояло въ томъ, дабы предупредить опасности могущія произойти между ея родственниками и такимъ человкомъ. котораго они вообще обижали.
Весьма прекрасно; но для чего старалась она о безопасности прочихъ, когда они сами о себ не помышляли? Впрочемъ славная оная встрча разв не послдовала? Добродтельная особа должна ли знать столь сильныя причины для того, что бы пренебречь оную въ очевидномъ долг, наипаче когда дло состояло токмо въ томъ, чтобъ предупредить неизвстное зло?
Мн кажется будто я тебя слышу: Какъ! Ловеласъ искуситель становится теперь обвинителемъ!
Нтъ, любезной другъ, я никого не обвиняю; я токмо разсуждаю съ самимъ собою, и во внутренности моего сердца я оправдываю и почитаю превосходную сію двицу. Но позволь мн однако разсмотрть, истинн ли она долженствуетъ своимъ оправданіемъ, или моей слабости, которая составляетъ нелицемрную любовь.
Если мы положимъ тому другую причину; то будетъ оною, если хочешь, любовь; такая причина, которую вся вселенная почтетъ извинительною, не потому, чтобъ такъ о ней думали, говоря мимоходомъ, но поелику вся вселенная чувствуетъ, что можно впасть въ заблужденіе отъ сей пагубной страсти.