М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников
Шрифт:
архивец23.
И в самом деле, я имела неимоверную глупость про
зевать с этим конногвардейцем десять мазурок сряду,
для того только, чтобы мне позавидовали московские
барышни 24. Известно, как они дорожат нашими гвар
дейцами; но на бале, данном в собрании по случаю
приезда в. к. Михаила Павловича, он чуть меня не уро
нил, и я так на него рассердилась, что отказала наотрез
мазурку и заменила его возвратившимся из деревни
А<лексеевым>, которого для этого торжественного
случая представили официально Прасковье Михай
ловне под фирмою петербургского жителя и камер-
юнкера.
Его высочество меня узнал, танцевал со мною,
в мазурке тоже выбирал два раза и, смеясь, спросил:
не забыла ли я Пестеля? 25
Когда Лермонтову Сашенька сообщила о моих три
умфах в собрании, о шутках великого князя насчет
Пестеля, я принуждена была рассказать им для поясне
ния о прежнем моем знакомстве с Пестелем и его уха
живаниях. Мишель то бледнел, то багровел от ревности,
и вот как он выразился:
4 Лермонтов в восп. совр.
97
Взгляни, как мой спокоен взор,
Хотя звезда судьбы моей
Померкнула с давнишних пор,
А с ней и думы лучших дней.
Слеза, которая не раз
Рвалась блеснуть перед тобой,
Уж не придет — как прошлый час
На смех, подосланный судьбой.
Над мною посмеялась ты,
И я презреньем отвечал;
С тех пор сердечной пустоты
Я уж ничем не заменял.
Ничто не сблизит больше нас,
Ничто мне не отдаст покой,
И сердце шепчет мне подчас:
«Я не могу любить другой!»
Я жертвовал другим страстям,
Но если первые мечты
Служить не могут больше нам,
То чем же их заменишь ты?
Чем ты украсишь жизнь мою,
Когда уж обратила в прах
Мои надежды в сем краю —
А может быть и в небесах! 26
Я не видала Лермонтова с неделю, он накопил мно
жество причин дуться на меня, он дулся за Пестеля,
дулся, кажется, даже и за великого князя, дулся за от
каз мазурки, а более всего за то, что я без малейшей
совести хвасталась своими волосами. За ужином у тетки
Хитровой я побилась об заклад с добрым старичком,
князем Лобановым-Ростовским, о пуде конфект, за то
что у меня нет ни одного фальшивого волоска на голове,
и вот после ужина все барышни, в надежде уличить
меня, принялись трепать мои волосы, дергать, мучить,
колоть; я со спартанской твердостью вынесла всю эту
пытку и предстала обществу покрытая с головы до ног
моей чудной косой. Все ахали, все удивлялись, один Ми
шель пробормотал сквозь зубы: «Какое кокетство!»
— Скажите лучше: какая жадность! Ведь дело идет
о пуде конфект; утешьтесь, я поделюсь с вами.
Насущные стихи, на другой день, грозно предвещали
мне будущее:
Когда к тебе молвы рассказ
Мое названье принесет
И моего рожденья час
Перед полмиром проклянет,
Когда мне пищей станет кровь
И буду жить среди людей,
Ничью не радуя любовь
И злобы не боясь ничьей:
98
Тогда раскаянья кинжал
Пронзит тебя; и вспомнишь ты,
Что при прощаньи я сказал.
Увы! то были не мечты!
И если только наконец
Моя лишь грудь поражена,
То, верно, прежде знал творец,
Что ты страдать не рождена 27 .
Вечером я получила записку от Сашеньки: она при
глашала меня к себе и умоляла меня простить раскаи
вающегося грешника и, в доказательство истинного рас
каяния, присылала новые стихи.
У ног других не забывал
Я взор твоих очей;
Любя других, я лишь страдал
Любовью прежних дней.
Так грусть — мой мрачный властелин —
Все будит старину,
И я твержу везде один:
«Люблю тебя, люблю!»
И не узнает шумный свет,
Кто нежно так любим,
Как я страдал и сколько лет
Минувшим я гоним.
И где б ни вздумал я искать
Под небом тишину,
Все сердце будет мне шептать:
«Люблю ее одну» 28.
Я отвечала Сашеньке, что записка ее для меня
загадочна, что передо мной никто не виноват, ни в чем
не провинился и, следовательно, мне некого прощать.
На другой день я сидела у окошка, как вдруг к но
гам моим упал букет из желтого шиповника, а в сере
дине торчала знакомая серая бумажка, даже и шипов
ник-то был нарван у нас в саду.
Передо мной лежит листок
Совсем ничтожный для других,
Но в нем сковал случайно рок
Толпу надежд и дум моих.
Исписан он твоей рукой,
И я вчера его украл
И для добычи дорогой
Готов страдать — как уж страдал!
Изо всех поступков Лермонтова видно, как голова
его была набита романтическими идеями и как рано
было развито в нем желание попасть в герои и губители
сердец. Да и я, нечего лукавить, стала его бояться, стала