Майский цветок
Шрифт:
Пары «быковъ» возвращались на всхъ парусахъ, подгоняемыя попутнымъ втромъ; ясная линія горизонта казалась зубчатой отъ безчисленныхъ крылышекъ, приближавшихся все по дв пары, точно связанныя лентами голубки летли какъ разъ надъ водою.
Даже самыя старыя изъ мстныхъ рыбницъ не помнили такого обильнаго улова. «Ахъ! Господи! Рыба какъ будто нарочно собралась подъ водою въ кучи и терпливо ждала стей, чтобы добровольно попасть въ нихъ, изъ желанія помочь бднымъ рыбакамъ».
Лодки подплывали, свернувъ паруса, и останавливались, равномрно покачиваясь въ нсколькихъ саженяхъ отъ берега.
Каждый разъ, какъ подходила «пара», народъ бросался къ самымъ волнамъ; то была
На песк, еще трепеща въ тростниковыхъ корзинахъ, лежало все это богатство: краснобородки со скалъ, похожія на живые лепестки камелій, задыхаясь, корчили свои алыя спинки; липкіе осьминоги и волосатки крутили свои перепутанныя лапы, свертывались клубками, корёжились, издыхали; рядомъ засыпали камбалы, плоскія и тонкія, какъ подошвы башмаковъ; дрожали мягкіе, осклизлые скаты; но больше всего было креветовъ, составлявшихъ самую цнную часть улова и удивлявшихъ всхъ своимъ изобиліемъ въ этомъ году; прозрачные, какъ хрусталь, они въ отчаяніи двигали клешнями, выдляясь на темномъ фон черноватыхъ корзинъ своими нжными перламутровыми тонами.
Узкая полоса моря между берегомъ и лодками была полна людей, точно часть суши. Бгали съ кувшинами на плечахъ юнги, посланные экипажемъ, которому посл теплой и грязной воды боченковъ хотлось испить свженькой изъ Фонтана у Газа. Двченки со взморья, беззастнчиво подоткнувши свои короткія изорванныя юбки и обнаживъ шоколаднаго цвта ляжки, входили въ воду, чтобы лучше видть, а при удобномъ случа и схватить какую-нибудь мелкую рыбу. А чтобы вытащить на песокъ т лодки, которымъ слдовало пролежать завтрашній день на суш, въ море шли волы Общества Рыболововъ: великолпные зври, бланжевые и блые, огромные, какъ слоны, тяжеловсно величавые въ движеніяхъ, качавшіе жирными подбрудками съ гордостью римскихъ сенаторовъ.
Этими животными, которыя тонули въ песк копытами и однимъ движеніемъ своихъ чудовищныхъ лбовъ сдвигали самыя тяжелыя лодки, распоряжался Чепа, хилый и сухопарый горбунъ съ лицомъ злобной старухи, недоносокъ, которому можно было дать и пятнадцать лтъ, и тридцать, закутанный въ желтый клеенчатый плащъ, изъ подъ котораго торчали темно-красныя короткія ноги, туго обтянутыя кожей, обрисовавшей съ точностью вс связки и очертанія скелета.
Вокругъ лодокъ, медленно близившихся къ берегу, суетился муравейникъ оборванныхъ и лохматыхъ ребятъ, которые, высунувшись на половину изъ воды, какъ нереиды и тритоны вокругъ миологическихъ лодокъ, пронзительно визжали, чтобы имъ бросили горсть мелкой рыбы.
На взморь возникъ рынокъ, гд торгъ сопровождался криками, размахиваніями рукъ и ругательствами.
Жены судохозяевъ, стоя у полныхъ корзинъ, торговались и перебранивались съ толпой торговокъ, которымъ предстояло завтра распродать эту рыбу въ Ваденсіи; установивъ цну за арробу [18] , принимались ругаться вдвое, потому что продавщица не хотла отдавать крупную рыбу за условленную плату, а покупательница требовала, чтобы не клали мелкой. Дв большія тростниковыя корзины, повшенныя на веревкахъ, и нсколько крупныхъ камней служили всами и гирями; и всегда находилось нсколько мстныхъ мальчишекъ, побывавшихъ въ школ и предлагавшихъ себя въ секретари хозяйкамъ, чтобы записывать проданное на клочк бумаги.
Отъ толчковъ покупательскихъ
Долоресъ была тутъ во всей своей слав. Много лтъ покупая рыбу, какъ обыкновенная торговка, она желала быть судохозяйкой, чтобы помыкать другими и величаться передъ несчастнымъ стадомъ перепродавщицъ. Наконецъ, ея честолюбивые замыслы осуществились: вмсто того, чтобы покупать, она продаетъ; ея изящныя ноздри горделиво раздувались; она подбоченивалась среди только что принесенныхъ ей корзинъ, между тмъ какъ Антоніо занимался взвшиваніемъ и счетомъ проданнаго.
Въ мелкой вод, почти касаясь дна, «Цвтъ Мая» ждалъ, тихо качаясь, чтобы волы втащили его на берегъ.
Ректоръ помогалъ своимъ матросамъ спускать парусъ, но время отъ времени отрывался, чтобы взглянуть, какъ управляется его жена, какъ она торгуется съ рыбницами и какъ ведетъ счетъ, записываемый тотчасъ же Антоніо. «Какова? Можно сказать: царица!» И бднякъ радовался при мысли, что его Долоресъ всмъ обязана ему, ему одному.
На носу торчала миніатюрная фигурка ея сына, неподвижная, точно вырзанная изъ дерева для украшенія лодки; ребенокъ преобразился въ настоящаго «морского волка»: былъ грязный, босой, въ рубашк поверхъ штановъ, разввавшейся по втру такъ, что виднлся его животикъ, темно-красный, какъ у статуэтки изъ жженой глины. А противъ лодки стояла, любуясь имъ, толпа голодныхъ бродягъ побережья, оборванныхъ нищихъ, подобныхъ дикому племени, съ темнымъ оттнкомъ кожи, который придаетъ морской втеръ, съ изсохшими членами, доказывавшими, что соленый воздухъ недостаточенъ для питанія. «Какое счастье этому Ректору! У него лодка полна креветовъ, которые продаются по дв «песеты» за фунтъ! Тащите, тащите!» И несчастные развали рты и таращили глаза, какъ будто видя сверкающій дождь изъ «песетъ».
Чепа пришелъ съ парою своихъ могучихъ животныхъ; и «Цвтъ Мая», скрипя килемъ по деревяннымъ полозьямъ, началъ выдвигаться на песокъ.
Ректоръ ушелъ съ лодки и стоялъ около Долоресъ, блаженно улыбаясь ея подоткнутому переднику, полному монетъ, наложенныхъ въ него горстями и грозившихъ его прорвать. «Вотъ такъ денекъ! Еще нсколько такихъ, и вполн хватитъ на прожитокъ. Кто знаетъ? Удача можетъ повториться, потому что старикъ, котораго онъ взялъ, колдовствомъ узнаетъ лучшія мста».
Но онъ прервалъ свою восторженную рчь, когда взглянулъ на руки брата: повязки уже не было. «Значитъ Антоніо здоровъ? Тмъ лучше! Въ такомъ случа, ему можно хать съ братомъ во второе плаваніе, и онъ увидитъ, какъ будетъ весело! Пріятно ловить, когда сти наполняются почти безъ труда. Паскуало намренъ былъ выйти въ море завтра утромъ. Нужно воспользоваться благопріятной погодой».
Когда расторговались, Долоресъ спросила Ректора, пойдетъ ли онъ домой. Но онъ и самъ не зналъ. Ему не хотлось оставлять лодку. Стоитъ ему повернуть спину, какъ весь экипажъ можетъ разойтись по кабакамъ, а лодка останется брошенной на этомъ берегу, гд кишатъ грабители, всегда готовые стащить, что плохо лежитъ. Итакъ, ему необходимо пробыть тамъ, пока не заснули люди, а, пожалуй, что и всю ночь, Поэтому, если онъ не вернется къ девяти часамъ, пусть Долоресъ ложится, не дожидаясь его. Антоніо же пусть простится съ Росаріей и заберетъ свои пожитки, чтобы до зари быть уже на судн въ качеств хозяина. Паскуало не любитъ, когда опаздываютъ.