О смысле жизни
Шрифт:
И съ этой точки зрнія «пріятія міра» . Сологубъ находитъ оправданіе и міру и жизни. Мы уже видли, въ чемъ хочетъ найти это оправданіе . Сологубъ? въ «красот», и тогда уже отмтили ту долю правды, которая скрыта въ такомъ отвт; возобновимъ теперь это въ памяти на отдльномъ примр. «Люблю красоту,? страстно говоритъ Людмила:?…люблю цвты, духи, яркія одежды, голое тло. Говорятъ, есть душа. Не знаю, не видла. Да и на что она мн? Пусть умру совсмъ, какъ русалка, какъ тучка подъ солнцемъ растаю. Я тло люблю? сильное, ловкое, голое, которое можетъ наслаждаться»… Ошибочно, разумется, думать, что въ этомъ? вся правда: правда шире этого узкаго самоограниченія красотою; но въ этомъ несомннно есть доля правды, заключающаяся въ томъ, что смысла жизни надо искать не въ будущемъ, не на земл Ойле, не въ Zukunftstaat'е, не черезъ двсти-триста лтъ, а въ переживаніяхъ каждаго даннаго момента. Жизнь наша получаетъ непосредственный? но не объективный, а субъективный? смыслъ, если мы поймемъ, что не будущее осмы-сливаетъ нашу жизнь, а настоящее, что не на неб, а
Правда, тутъ же . Сологубъ говоритъ о себ: «но онъ любилъ мечтать о пресвятой звзд, какой не отъискать нигд,? увы!? нигд!» (кн. «Пламенный Кругъ»). Да, «онъ любилъ мечтать»? мы это знаемъ, мы это видли; онъ пробовалъ и пробуетъ то спрятаться за стнами «творимой легенды», то утшиться мыслью о звзд Ойле, которой «нигд,? увы!? нигд» не отъискать… И иногда ему надодаетъ искать смыслъ жизни «за предлами предльнаго». Искать смыслъ и цль жизни человка и жизни человчества гд-то впереди, возлагать надежды на безсмертіе духа или безсмертіе человчества, на далекое грядущее? дло религіозной вры. Блаженъ, кто вруетъ; . Сологубъ не вритъ. Его правда въ томъ, что онъ строитъ свое оправданіе жизни, видитъ смыслъ ея не въ будущемъ, а въ настоящемъ:
Живи и знай, что ты живешь мгновеньемъ, Всегда иной, Грядущимъ тайнамъ, прежнимъ откровеньямъ Равно чужой. И думы знойныя о тайной цли Всебытія Умрутъ, какъ звонъ расколотой свирли На дн ручья…Пусть это не совсмъ такъ, пусть и прежнія откровенія и грядущія тайны вовсе не чужды человку, хотя онъ и живетъ мгновеньемъ; но во всякомъ случа здсь подписывается смертный приговоръ думамъ о тайной цли бытія. Такихъ цлей нтъ ни у человка, ни у человчества; каждый человкъ? объективное средство и субъективная самоцль. Всякій причинно-обусловленный рядъ можетъ быть разсматриваемъ нами, какъ рядъ цлесообразный, телеологически-обусловленный, если только зве-номъ этого ряда является человкъ. Я живу во времени, а потому и являюсь слдствіемъ безконечной цпи причинъ, и въ свою очередь оказываюсь однимъ изъ промежуточныхъ причинныхъ условій для безконечной цпи грядущихъ слдствій; я слдствіе, но я и причина. Sub specie телеологизма это значитъ, что я являюсь цлью безконечной цпи средствъ и въ свою очередь оказываюсь средствомъ для безконечной цпи грядущихъ цлей; я средство, но я и цль. Конечной цли нтъ и не можетъ быть, какъ нтъ и не можетъ быть начальной причины; каждое данное звено причинно-телеологическаго ряда, каждое «я» есть слдствіе и цль и въ то же время причина и средство; въ каждый данный моменть «я» есть пунктъ пресченія этихъ четырехъ элементовъ. Мы ищемъ цли въ опредленномъ пункт пути, а между тмъ не замчаемъ, что цлью является каждый данный моментъ, что цль не въ будущемъ, что цль? въ настоящемъ…
Вотъ та точка зрнія,? на развитіи ея мы еще подробно остановимся? съ которой и . Сологубъ иногда принимаетъ міръ и осмысливаетъ существованіе. Не черезъ двсти-триста лтъ, не въ Zukunftstaat'е лежитъ цль человческой жизни, цль жизни каждаго человка и всего человчества, а въ каждомъ данномъ момент. И если въ каждый данный моментъ въ моемъ «я» перескаются цль, слдствіе, средство и причина, то мн, для сознанія осмысленности своей жизни, остается только и въ каждый данный моментъ и въ ту сумму ихъ, которая зовется моей жизнью, вмстить рядъ наиболе полныхъ, широкихъ и глубокихъ переживаній. Цль? въ настоящемъ, и этимъ оправдывается жизнь; это сознаетъ Нюта Ермолина («Тяжелые сны»), за которой несомннно стоитъ самъ . Сологубъ? недаромъ же онъ эту Нюту торжественно именуетъ «Моею вчною Невстою»… А Нюта и является именно выразительницей мысли о цли въ настоящемъ, объ осмысленности жизни какъ таковой. «Я люблю радость,? говоритъ она,?…и все въ жизни. Хорошо испытывать разное. Струи моэта и боль отъ лозины? во всемъ есть полнота ощущеній»… Этой полнотой ощущеній и осмысливается жизнь, какъ еще ясне высказываетъ Нюта въ своемъ разговор съ Логинымъ. Послдній утверждаетъ, что жизнь въ одно и то же время и необходима и невозможна. «Невозможность жизни!? перебиваетъ Нюта:? живутъ же…
— Живутъ? Не думаю (отвчаетъ Логинъ). Умираютъ непрерывно? въ томъ и вся жизнь. Только хочешь схватиться за прекрасную минуту? и нтъ ея, умерла.
— Какая гордость! Зачмъ требовать отъ жизни того, чего въ ней нтъ и не можетъ быть? Сколько поколній прожило и умерло покорно.
— И уврены были, что такъ и надо, что у жизни есть смыслъ? А стоитъ доказать, что нтъ смысла въ жизни? и жизнь сдлается невозможной…
— Нтъ, я съ этимъ несогласна. У жизни есть смыслъ, да и пусть нтъ его? мы возьмемъ и нелпую жизнь и будемъ рады ей.
— А въ чемъ смыслъ жизни?..
— Смыслъ жизни,? сказала наконецъ Нюта,? это только наше человческое понятіе. Мы сами создаемъ смыслъ и вкладываемъ его въ жизнь. Дло въ томъ, чтобъ жизнь
Логинъ не хочетъ принять такой жизни, которая не иметъ объективнаго смысла; однако и въ его уста авторъ вкладываетъ то убжденіе, что цли мы должны искать не въ будущемъ, а въ настоящемъ. «У насъ въ лсахъ? говоритъ ему Нюта? цвтетъ теперь много ландышей: блые въ прозелень цвты, милые такіе. А вамъ случалось видть ихъ ягоды?
— Нтъ, не доводилось.
— Да и мало кто ихъ видлъ.
— А вы видли?
— Я видла. Ярко-красныя ягоды. И никто-то, почти никто ихъ не видитъ: ребятишки жадные обрываютъ цвты и продаютъ.
— Здсь лучше цвтъ, чмъ плодъ,? сказалъ Логинъ:? красота цвтка? достигнутая цль жизни ландыша»…
Господа объективисты? мистики или общественники, безразлично? съ ужасомъ отшатнутся отъ подобнаго воззрнія и судорожно ухватятся за вру въ Бога или за вру въ человчество. Они ищутъ объективнаго смысла жизни и утверждаютъ, что, говоря фигурально, цль жизни ландыша именно плодъ, а цль жизни человка? потомство, человчество, душа, Богъ… Но въ Бога и душу надо врить? и «блаженны врующіе», а ссылка на человчество и потомство? вдь это отсыланіе отъ Понтія къ Пилату. Попытка найти объективный смыслъ жизни вн области вры? попытка съ негодными средствами; смыслъ жизни? исключительно субъективный и другимъ быть не можетъ. И тщетно стремленіе объективистовъ, не желающихъ принять субъективный смыслъ жизни, перенести объективный смыслъ за грани исторіи и за грани земной жизни: жизнь должна имть объясненіе въ самой себ, или такого объясненія вовсе нтъ. Недаромъ поэтому . Сологубъ, въ своей трагедіи «Даръ мудрыхъ пчелъ», заставляетъ тни умершихъ искать смысла своей минувшей жизни въ ней самой, а не въ туманахъ Аида. Персефона тоскуетъ по живой жизни, и тни умершихъ вспоминаютъ объ этой жизни, какъ имвшей ясный субъективный смыслъ:
Персефона. О, живое вино человческой жизни, проливаемое въ изобиліи!
Тни умершихъ. Мы страдали.
Персефона. О, живая сндь человческой плоти!
Тни умершихъ. Мы хотли.
Персефона. О, тло земное, пронизанное солнцемъ!
Тни умершихъ. Мы любили.
Персефона. Мойры, жестокія, какую ткань вы мн ткете!
Тни умершихъ. Мы свершили весь нашъ путь. Не ждемъ ни радости, ни печали.
Мы страдали, мы хотли, мы любили? такъ говорятъ о себ тни умершихъ; не въ прошедшемъ, а въ настоящемъ времени повторяемъ о себ эти же слова мы, живые люди. Мы страдаемъ и наслаждаемся, мы любимъ и ненавидимъ, мы боремся и побждаемъ или погибаемъ; въ полнот этихъ переживаній? весь смыслъ нашей жизни, другого не было, нтъ и не будетъ.
X
Таковы первые блдные штрихи, первыя очертанія этой теоріи. Немедленно возникаетъ цлый рядъ сложныхъ и острыхъ вопросовъ, или, врне, всего одинъ во-просъ: какъ же отвчаетъ эта теорія на вс т мучительныя проблемы, съ постановки которыхъ мы начали? А затмъ: каковы же ближайшіе выводы изъ этого положенія? Къ чему мы придемъ въ конц пути? А смыслъ жизни человчества? а всемірная исторія? а міровое зло? И если настоящее есть цль для каждаго отдльнаго «я», то не придемъ ли мы какъ-разъ къ теоріи абсолютнаго эгоизма? И такъ дале, и такъ дале.
На вс эти вопросы мы найдемъ отвтъ попутно съ изученіемъ художественнаго и философскаго творчества Л. Андреева и Л. Шестова? тхъ двухъ писателей, которые, вмст съ . Сологубомъ, наиболе сильно отзываются на вопросъ о смысл и цли жизни,? вопросъ, составляющій главную ось творчества всхъ ихъ троихъ. Изученіе же . Сологуба доведено нами до конца и мы здсь съ нимъ простимся, подведя только краткій итогъ тмъ результатамъ, къ которымъ мы пришли на предыдущихъ страницахъ.
Вся жизнь въ ея цломъ, жизнь, какъ таковая? сплошное мщанство: вотъ положеніе, проходящее черезъ все творчество . Сологуба и сближающее его прежде всего съ Чеховымъ, а черезъ него и съ Лермонтовымъ. Вся жизнь? сплошная передоновщина: вотъ впечатлніе, вынесенное . Сологубомъ отъ столкновенія съ «дебелой бабищей жизнью»… Если это такъ, то праздны и тщетны вс попытки найти общій смыслъ и жизни человка и жизни человчества; единственнымъ спасеніемъ изъ этого омута мщанства для захлебывающихся въ немъ отдльныхъ людей является либо «блаженное безуміе», либо избавительница смерть. Есть, впрочемъ, и иной выходъ; этотъ выходъ? одиночество, пытающееся найти себ метафизическое оправданіе въ солипсизм и ищущее дорогу индивидуальнаго спасенія въ культ красоты. Послднее ведеть въ свою очередь къ двумъ противоположнымъ результатамъ, которые могутъ быть охарактеризованы нами какъ романтизмъ и реализмъ поэта. Съ одной стороны . Сологубъ воздвигаетъ причудливые міры своей фантазіи, въ которыхъ онъ ищетъ смысла и спасенія отъ безсмысленности окружающаго мщанства; съ другой стороны онъ начинаетъ цнить красоту не только въ своемъ вымышленномъ, но и въ дйствительномъ мір. Оба эти міра онъ совмщаетъ: надо жить всей полнотой переживаній въ данномъ намъ мір трехъ измреній и надо восполнять эти переживанія творчествомъ міра четырехъ измреній, полетомъ «за предлы предльнаго»… Въ общей полнот переживаній и заключается единственный смыслъ жизни, поднявшейся надъ уровнемъ передоновщины; но смыслъ этотъ? исключительно субъективный, а объективнаго нтъ и быть не можетъ. Вн этого субъективнаго смысла жизнь человка и жизнь человчества только?