Обнаженная
Шрифт:
Онъ длалъ по вечерамъ длинныя прогулки съ Хосефиной и медленно возвращался ночью домой, обнявъ ее за талію, любуясь полосою матоваго золота на горизонт и наполняя тишину равнины пніемъ какого-нибудь страстнаго и нжнаго неаполитанскаго романса. Въ этой одинокой жизни, безъ друзей и опредленныхъ занятій, у Реновалеса вспыхнула горячая любовь къ жен, какъ въ первые дни посл свадьбы. Но «демонъ искусства» вскор взмахнулъ надъ художникомъ своими невидимыми крыльями, отъ которыхъ вяло какимъ-то непреодолимымъ обаяніемъ. Онъ скучалъ въ жаркіе дневные часы и звалъ въ своемъ тростниковомъ кресл, выкуривая
Реновалесъ снова принялся за работу. Лакей распаковалъ все необходимое, и художникъ взялся за палитру съ энтузіазмомъ новичка. Онъ писалъ для себя и по своему вкусу съ благоговйнымъ усердіемъ, какъ будто хотлъ очиститься отъ гадкаго подчиненія требованіямъ торговца втеченіе цлаго года.
Онъ сталъ непосредственно изучать Природу и писать очаровательные пейзажи и загорлыя, антипатичныя головы, дышавшія животнымъ эгоизмомъ крестьянина. Но такая работа, повидимому, не удовлетворяла его. Жизнь наедин съ Хосефиною возбуждала въ немъ тайное желаніе, котораго онъ не ршался высказать вслухъ. По утрамъ, когда жена представлялась его глазамъ почти голая, вся свжая и розовая отъ холоднаго обливанія, Реновалесъ пожиралъ ее глазами.
– Ахъ, если бы ты согласилась! Если бы ты бросила свои предразсудки!
Эти возгласы восторга вызывали на губахъ Хосефины улыбку. Это обожаніе льстило ея женскому тщеславію. Реновалесъ жаловался, что ему приходится искать для своей работы красивые сюжеты, когда величайшая и лучшая модель находилась тутъ подл него. Онъ разсказывалъ ей о Рубенс, великомъ маэстро, окружавшемъ Елену Фроманъ царственною роскошью, а та въ свою очередь не стснялась обнажать свою чудную миологическую красоту, чтобы служить мужу моделью. Реновалесъ расхваливалъ фламандскую даму, какъ никогда. Художники составляли особую семью; грубая мораль и предразсудки были для другихъ людей. Они жили, поклоняясь красот и считая естественнымъ то, на что другіе люди смотрли, какъ на грхъ…
Хосефина пресмшно возмущалась желаніями мужа, но позволяла ему любоваться собою. Откровенность съ мужемъ длалась въ ней все сильне и сильне. Вставая по утрамъ, она подолгу оставалась неодтою, умышленно растягидая одванье, а художникъ вертлся вокругъ нея, расхваливая со всхъ сторонъ красоту ея тла. «Это чистый Рубенсъ… это краски Тиціана… Ну-ка, дточка, подними руки… вотъ такъ. Ахъ, ты – Обнаженная, маленькая Обнаженная Гойи!..» А Хосефина давала ему вертть себя съ прелестною, довольною минкою, словно наслаждаясь выраженіемъ страстной любви и въ то же время досады на лиц мужа, который обладалъ ею, какъ женщиною, но не какъ моделью.
Однажды, когда втеръ разносилъ свое раскаленное дыханіе по римской равнин, Хосефина уступила мольбамъ мужа. Они сидли дома полураздтые, плотно закрывъ окна въ надежд найти спасеніе отъ ужаснаго сирокко. Хосефин надоло слушать жалобы мужа и видть его грустное лицо. Разъ онъ сумасшествуетъ и упорно цпляется за свою прихоть, она не способна доле сопротивляться ему. Пусть пишетъ ея тло, но только въ вид этюда, а не цлую картину.
Художникъ согласился на все, стремясь только встать какъ можно скоре съ кистью въ рук передъ очаровательнымъ обнаженнымъ тломъ. Три дня онъ работалъ съ безумною лихорадочностью, широко раскрывъ глаза, словно ему хотлось поскоре и поглубже воспринять гармоничныя формы тла. Хосефина, привыкшая уже къ нагот, спокойно лежала, забывъ о своемъ положеніи, съ безстыдствомъ женщины, которая колеблется только, пока не сдлаетъ перваго шага. Жара утомляла ее, и она безмятежно спала въ то время, какъ мужъ работалъ.
Когда картина была окончена, Хосефина не могла удержаться отъ восхищенія. «Какой ты талантливый! Но неужели я дйствйтельно… такъ красива?» Маріано былъ очень доволенъ. Эта картина была его лучшею работою; дальше онъ не могъ пойти. Можетъ-быть во всю его будущую жизнь у него не явится больше такой поразительно интенсивной дятельности ума – того, что называется въ общежитіи вдохновеніемъ. Хосефина продолжала любоваться картиною, такъ же, какъ разглядывала себя иногда по утрамъ въ большомъ зеркал въ спальн. Она расхваливала со спокойною нескромностью отдльныя части своего красиваго тла, останавливаясь съ особеннымъ вниманіемъ на живот съ нжными изгибами и на вызывающихъ и крпкихъ соскахъ, гордясь этою эмблемою молодости. Ослпленная красотою тла, она не обращала вниманія на лицо, которое не было вырисовано и терялось въ нжной дымк. Когда же взглядъ ея остановился на немъ, она почувствовала нкоторое разочарованіе.
– Это не мое лицо. Я совсмъ непохожа.
Художникъ улыбался. Да, это не было ея лицо; онъ постарался измнить его. Это была лишь маска – необходимая уступка соціальному приличію. Въ такомъ вид никто не могъ узнать Хосефину, и его картина, его великое произведеніе могло увидть свтъ и завоевать восторгъ и восхищеніе всего міра.
– Вдь, этого то мы не уничтожимъ, – продолжалъ Ревновалесъ съ легкою дрожью въ голос. – Это было бы преступленіемъ. Я никогда въ жизни не напишу ничего подобнаго. Мы не уничтожимъ картины, неправда ли, дточка?
Дточка долго стояла молча, не сводя глазъ съ картины. Реновалесъ глядлъ на нее съ затаенною тревогою; на лицо Хосефины надвигалась мало-по-малу грозовая туча, подобно тому, какъ тнь распространяется по блой стн. Художнику почудилось, будто онъ проваливается сквозь землю. Буря приближалась. Хосефина поблднла; дв слезы тихонько катились вдоль ея носика, расширившагося отъ волненія; дв другія заняли ихъ мсто въ глазахъ и тоже выкатились, а за ними полились еще и еще.
– Я не хочу! Я не хочу!
Это былъ прежній хриплый, нервный, деспотичный голосъ, который вызвалъ у него ледяной страхъ и безпокойство въ ту ночь, когда они впервые поссорились въ Рим. Маленькая женщина съ ненавистью глядла на обнаженное тло, отливавшее на полотн ослпительными перламутровыми тонами. Она чувствовала себя, казалось, какъ лунатикъ, который просыпается внезапно посреди площади подъ взорами тысячъ любопытныхъ глазъ, жадно впившихся въ его наготу, и не знаетъ, что длать и куда скрыться. Какъ могла она пойти на такое безстыдство?