Пертская красавица (ил. Б.Пашкова)
Шрифт:
мой хлеб и пил со мною из одной чаши. Я прошу у него
убежища в надежде, что оно мне понадобится не на долгий
срок.
– Это другое дело, – ответил пастух. – Совсем другое!
Когда бы ты постучался в полночный час к Мак-Иану,
держа в руках отрубленную голову шотландского короля, а
по пятам за тобой гналась бы тысяча человек, чтоб отом-
стить за королевскую кровь, – я думаю, даже и тогда наш
вождь почел бы долгом чести взять тебя под свою защиту.
А виновен ты или безвинен, к делу не относится… Или
даже скажу: будь ты виновен, тем больше был бы он обязан
тебя укрыть, потому что в этом случае и твоя в нем нужда и
опасность для него возросли бы. Пойду прямо к вождю – и
поскорее, пока ничей поспешный язык не сказал ему впе-
ред меня о том, что ты прибыл, да не добавил бы, по какой
причине.
– Уж ты извини меня за беспокойство, – сказал Гловер.
– А где сейчас вождь?
– Он стоит двором в десяти милях отсюда и занят сей-
час погребальными хлопотами и подготовкой к бою:
мертвому – в могилу, живым – в сраженье!
– Путь не близкий. Туда да назад – на это уйдет вся
ночь, – сказал Гловер. – Но я уверен, когда Конахар ус-
лышит, что это я…
– Забудь Конахара, – сказал пастух, приложив палец к
губам. – А пробежать десять миль для горца – что один
прыжок, если нужно принести весть от своего друга своему
вождю.
Сказав это и поручив путника заботам старшего сына и
дочери, быстроногий пастух покинул свой дом за два часа
до полуночи и вернулся задолго до рассвета. Он не стал
беспокоить усталого гостя, но, когда старик встал поутру,
сообщил ему, что вождя хоронят в этот же день и что Эхин
Мак-Иан хоть и не может пригласить сакса на похороны,
однако будет рад видеть его на трапезе, которая последует
за погребением.
– Повинуюсь его воле, – сказал Гловер, чуть улыб-
нувшись при мысли о перемене отношений между ним и
его бывшим подмастерьем. – Теперь он стал мастером – и,
надеюсь, не забудет, что, когда дело между нами обстояло
иначе, я не слишком злоупотреблял своими правами.
– Ты так думаешь, друг? – вскричал Бушаллох. – Чем
меньше ты будешь об этом говорить, тем лучше. Увидишь,
Эхин и впрямь примет тебя как желанного гостя. И тот не
человек, а дьявол, кто посмеет обидеть тебя на его земле…
Однако прощай, ибо я должен, как мне положено, присут-
ствовать на похоронах лучшего вождя, какой стоял ко-
гда-либо во главе клана, и самого мудрого предводителя,
когда-либо носившего на шапке ветвь душистого восков-
ника. Прощаюсь с тобой ненадолго, и, если ты подымешься
на Том-ан-Лонах – холм, что позади моего дома, – ты
увидишь красивое зрелище и такой услышишь коронах,
что он донесется до вершины Бен-Лоэрса. Через три часа
тебя будет ждать лодка в малом заливчике, в полумиле к
западу от истока Тэя.
С этими словами он пустился в дорогу со своими
детьми – тремя сыновьями и двумя дочерьми. Сыновьям
предстояло грести в той лодке, на которой Нийл должен
был присоединиться ко всем, кто провожал вождя в по-
следний путь, дочерям – вплести свои голоса в погре-
бальный плач, какой неизменно пелся – или, скорее, вы-
крикивался – в дни всенародного горя.
Оставшись один, Саймон Гловер зашел в стойло при-
глядеть за своим конем, которому, как он увидел, не по-
жалели граддана – хлеба из пережаренного ячменя. Он был
до глубины души растроган таким вниманием, понимая,
что в хозяйстве и для людей-то остался, наверно, лишь
скудный запас этого лакомства, – едва ли семья дотянет с
ним до нового урожая. Мясом народ был обеспечен вдо-
сталь, и озеро в изобилии поставляло рыбу на время постов,
соблюдавшихся у горцев не слишком строго, но в хлебе
Верхняя Шотландия всегда ощущала недостаток, и он
здесь был дорогим угощением. На болотах росла мягкая и
сочная трава – лучшей и не пожелаешь, – но лошади
Нижней Шотландии, как и те, кого они возили на себе,
привыкли к хлебному корму. Для Перчатки (так назвал
Гловер своего верхового коня) не пожалели на подстилку
сухого папоротника – полное стойло набили, да и в ос-
тальном лошадь была так ухожена, как только можно было
ждать от гэльского гостеприимства.
Когда Саймон Гловер уверился, что его бессловесный
спутник отлично устроен, ничего лучшего он не нашел,
как, предавшись горьким своим думам, последовать совету
пастуха. Неторопливо поднимаясь на холм, именуемый
Том-ан-Лонах (Холм тисовых деревьев), он через полчаса
добрался до вершины и мог теперь обозреть с высоты весь
широкий простор озера. Несколько высоких старых тисов,
разбросанных по склонам, еще оправдывали название,
данное этому красивому зеленому холму. Но куда большее
число их пало жертвой постоянной нужды в луках в тот
воинственный век. Этот вид оружия был у горцев в боль-
шом ходу, хотя они и самый лук и стрелы свои выделывали